Аллилуйя жизни

Джулиан Башир, доктор, прибыл на каравелле «Паллада» из Глазго в Бостон: из бывшей метрополии в город, с которого началась независимость американского континента. О чём в своё время лорд Александр Сиддиг, один из его предков, заседая в британском парламенте, высказался весьма и весьма резко, но спустя почти столетие Штаты независимо решали свои проблемы, а лорды Сиддиги всё так же сидели в Вестминстере. Джулиану повезло: будучи младшим сыном он удостоился свободы выбора и после нескольких лет скитаний по европейским университетам решил совершить нечто действительно значимое. Так Джулиан сменил почтенную фамилию своего отца на экзотически причудливую материнскую и сел на «Палладу». Отец, узнав о намерениях отпрыска, сначала лишился дара речи и не вышел к ужину, однако уже за завтраком, как ни в чём не бывало , вручил ему верное ружьё и старинное напутствие: не стоять на месте. Лорд Сиддиг был человеком не только уважаемым, но и эксцентричным и во всех отношениях джентльменом. Так он встретил, например, мать своих детей — путешествуя с дипломатической миссией по Ближнему Востоку. И тут же на ней женился, выкупив у семьи за шестнадцать редких луковиц тюльпана. Потому, верно, ни у кого и тени удивления не возникло, когда юный гений Джулиан Сиддиг решил посветить себя полевой медицине и отправиться в тыл армии северян посреди американских прерий. Госпиталь Сент-Джеймс ютился в захолустном селе с одноимённым названием в сутках пути от линии фронта недалеко от Петерсберга в Вирджинии. Заправлял сент-джеймсовским госпиталем старик-доктор по фамилии Маккой. Как доверительно сообщил извозчик, сам Маккой был из южан, но сто лет как перебрался к северу, и по всей округе было не сыскать врача толковее. Госпиталь оказался большим — куда больше, чем городские больницы и клиники, которые приходилось видеть Джулиану в тесной Европе. На просторах прерии, у излучины реки — огромный двухэтажный дом, перестроенная усадьба, да ещё и хозяйственные постройки: длинные сараи, флигели — не считая теплиц и конюшен. Джулиан приехал ранним утром, впрочем, уже неприлично взбодрённый и проснувшийся, и у дверей его встретила женщина в монашеском облачении и белом переднике. — А вы, молодой человек, на что жалуетесь? — поприветствовала она его с акцентом, живо напомнившем Джулиану о Восточной Европе. — Я… я доктор, — он поспешно раскланялся и подхватил руку монахини. — Джулиан Башир, к вашим услугам. — А, вы чудак из Лондона, — она кивнула. — Можете звать меня сестрой Кэтрин. Я здесь помогаю, так что звание моё — всё равно что медицинское. Вы, наверное, к старшему Маккою? — К старшему? — Джулиан наморщил лоб. — Полагаю… Мне нужен доктор Леонард Маккой. — О, это вам не поможет, они оба Леонарды, — сестра Кэтрин махнул рукой. — Идите за мной. Дед и внук. Два сапога пара. Здесь про них шутят: «Старые кости и молодая кровь». Сами потом спросите, если, конечно, не сбежите. В Сент-Джеймсе знаете, какая вторая по популярности поговорка? «Не тревожь без нужды старые кости», — сестра Кэтрин обогнула по вытоптанной тропинке ютившуюся между дорожек грядку и указала в сторону флигеля: — Вот там резиденция наших Маккоев. Усадьбу всю отдали под палаты, так что персонал живёт по пристройкам. Джулиан закивал в знак понимания и запнулся у самого крыльца. — А скажите, сестра Кэтрин, — он нерешительно взялся за перила, — если это была вторая, то какую же поговорку поминают чаще всего? — «В Сент-Джеймсе нет ни мира, ни войны», — отозвалась та и добродушно улыбнулась. — Не сражение, так холера. * * * Джулиана подселили в одной из хозяйственных пристроек, с видом на запустелый и ещё не засаженный огород. Тут же тропинка от чёрного хода вела к теплицам, сквозь окна которой были видны кадки и ящики с чем-то зеленеющим. Джулиан осмотрел свои владения. Комната как комната. Тонкие деревянные стены, кое-где на полу клоки соломы, в углу — наваленные кучей ветхие коробки. Из любопытства Джулиан сунулся в одну: не открывая, так, заглянул сквозь щёлку. Коробки были набиты книгами, снесёнными сюда, очевидно, при перестройке усадьбы и разорении библиотеки. Матрас на грубой деревянной койке слегка топорщился, отчего из прорех вылезали соломенные кончики. — Если вам мешает, всё можно убрать, — заметила с порога крепкая, не очень высокая негритянка, наблюдавшая за ним, по-видимому, некоторое время. На губах её блуждала улыбка. — Здесь давно никто не жил, и мы использовали комнату как склад. Джулиан неловко пожал плечами и, зажмурившись, втянул воздух. Деревянный запах и прохладная сырость защекотали ему ноздри. От романтического аромата едва не кружилась голова. — Ни в коем случае, — он отчаянно потряс головой и замахал руками, как будто боясь, что его слова могут истолковать неправильно. — Мне ничего не мешает! Напротив, я всегда был горячим сторонником походной жизни. Мадам… — Гайнан, — негритянка совершенно не вяжущимся с ней мужским жестом протянула ему руку. — Я тут заведую с хозяйством. Джулиан нерешительно пожал ей ладонь и наморщил лоб, вспоминая то немногое, что ему было известно об американских порядках. Должно быть, Гайнан лучше самого Джулиана знала, куда текут его мысли, поскольку заливисто расхохоталась: — Тоже мне, цивилизованная Европа!.. Спрашивайте уж в лоб, молодой человек. Это не секрет: мои родители были чернорабочими, но на Севере, и мне повезло ещё в детстве получить свободу. Не то чтобы меня жаждали брать на работу, но в итоге я пристроилась в кабак. С началом войны хозяин заведения прогорел, а я оказалась в добровольной санитарной бригаде. Потом — здесь, когда началась осада Петерсберга. Так и живём. «Старые кости» — душевный старикан, но до зубовного скрежета ненавидит расходные книги. Так что мы сошлись в интересах. Вот вам моя сложная судьба, и если вас вдруг осенит неприличным вопросом, валяйте сразу. Но сначала лучше скажите, как вас звать. — Джулиан Башир, — выдавил он, не отойдя ещё от энергичной отповеди. — Из Лондона. — Это мы слышали, — усмехнулась Гайнан. — Вы стали интересной темой для обсуждения за последнюю неделю. Впрочем, мой вам единственный совет: ничему не удивляйтесь. И да, если вы проголодались, зайдите на кухню к Кэс, это в главном доме. Располагайтесь, доктор. Джулиан задумчиво закусил губу. Затем повесил дорожный плащ на спинку стула и, опустившись на корточки, откинул крышку сундука. В дверь постучали. — Открыто! — Джулиан поспешно вскочил, отряхивая колени. В проём заглянул широкоплечий кучерявый мужчина в просторном белом халате. — Простите, если помешал. Знаю, вы только с дороги, — он развёл руками. — Простите. Я — Флокс, доктор. Дело в том, что пока эта комната пустовала, я держал здесь ящики с рассадой — под плёнкой за шкафом. И как-то совсем запамятовал, что вы должны приехать так скоро. — О! — Джулиан немедленно потряс руку доктора Флокса и широким жестом обвёл помещение. — Разумеется, сколько угодно! Вы нисколько не помешали. Да, я — Башир. Доктор Джулиан Башир. — Приятно познакомиться, — Флокс, казалось, улыбался беспрестанно, но до ужаса искренне. — А, вот они, — он обошёл шкаф, скрывавший угол у окна от взгляда Джулиана, и выволок на свет два деревянных лотка с низкими бортиками. — Что вы выращиваете? — Джулиана снедало любопытство. — Лекарственные растения, большей частью, — пожал плечами Флокс, поднимая первый из ящичков и утряхивая его в объятиях. — Доктор Башир, не затруднит ли вас поставить оставшийся лоток мне на руки?.. — Покажите, куда нести, и я донесу! — возразил Джулиан, с пылкостью подхватывая небольшой ящик. Флокс расплылся в благодарной улыбке: — Вы меня очень выручили. Перенесём в теплицу — мы её с помощью механика оборудовали мне под ботаническую лабораторию… Не удивляйтесь, не вечно же мы в цейтноте. Жизнь в Сент-Джеймсе непростая, не скрою, но увлекательная. Джулиан вышел на улицу следом за доктором Флоксом, сощурился на бьющее в глаза солнце и назло ему блаженно улыбнулся. О, жизнь в Сент-Джеймсе представлялась ему крайне увлекательной. * * * Леонарда Горацио Маккоя назвали в честь деда — и прадеда, в каком-то смысле, — но если его отец пытался таким образом польстить своему, то промахнулся. Леонард Горацио Маккой-старший долго ворчал, что сын испортил ребёнку жизнь. Хотя его внук Леонард, становясь старше, всё чаще утверждался в мысли, что это был единственно правильный вариант. С дедом Леонарда роднили кровь, характер, профессия — и нелёгкая участь неудачников. С той только разницей, что старший Маккой из родной Джорджии уехал, разругавшись с роднёй, а младшего из отчего дома выжила жена. Ему не повезло вдвойне: стоило Леонарду тронуться в путь, как разразилась гражданская война. Он застрял на Севере, в какой-то пограничной зоне, где на южанина вроде него косились с подозрением и осуждением, но выручил дед. Его репутации хватило, чтобы Леонарда в госпитале приняли без вопросов, и этого было достаточно. Леонард прикрыл от ветра ладонью лампу, поджигая фитиль, и шагнул на лестницу. Старые ступеньки безжалостно скрипели, но служащие госпиталя навострились обходить самые громкие места, чтобы не тревожить больных. Леонард тихо прошёл вдоль рядов коек. В углу кто-то копошился: он поднял свечу и тусклый огонёк высветил молодое лицо их нового доктора — Башир, вспомнил Леонард с секундным запозданием. “Джулиан Башир из Лондона”, — скупо отрекомендовал его старший Маккой. Сестра Кэтрин выразилась короче, но в чём-то определённее: “Молодой, да ранний”. — Доктор Башир? — окликнул его Леонард, понизив голос. Тот встрепенулся и завертел головой. — Доктор Маккой! — Башир облизнул губы. — Простите. Мне не сказали, и я подумал, что моя помощь, возможно, будет не лишней. — У нас редко бывает возможность отказаться от помощи, — изрёк Леонард, наблюдая за ним. — Не хотел вам мешать, продолжайте. Башир вернулся к перевязке. Он очень осторожно и медленно, с расстановкой, как будто сверялся с инструкцией, разматывал бинты. Как можно менее болезненно для пациента, — с одобрением заметил Леонард. И, пожалуй, немного слишком погружаясь в своё занятие: когда больных много, такой роскоши, как время, у них не бывает. Он обошёл ещё две палаты на верхнем этаже и вернулся на первый. Проходя мимо открытой двери, у окна Леонард обнаружил своего дед. Старший Маккой внешне производил почти хрупкое впечатление: невысокий, похудевший к старости, весь в морщинках — особенно у глаз и уголков губ, как бывает у людей с очень живой мимикой. Но если в росте он внуку уступал, то никак не уступал в темпераменте. — Доктор, — Леонард нахмурился: по графику, который сам Маккой-старший составлял, его смена ещё не должна была начаться. Дед обернулся с мрачным спокойствием на лице. — Он едва ли переживёт ночь, — выдохнул доктор Маккой — сам Леонард как мог увиливал от этого звания, считая, что оно принадлежит деду — и скосил взгляд на кровать. Леонард проследил за ним и незаметно сжал губы. Рана в бедро, рваная, с разрывом связок, раздробленной костью, осколки которой им пришлось выцарапывать из мягких тканей внутренних органов и обожжённого мяса. Вытаскивали без особой надежды, но первый день пациент пережил спокойно — а потом разразилась лихорадка. — Кровопускания уже не помогают и скорее добьют его, — проговорил старший Маккой. Тихонько подошла сестра Чепел — верная его помощница, уже в годах, с обильной сединой, но аккуратными и твёрдыми руками. Сестра Чепел поставила на подоконник жестяную миску с водой и, обмакнудв тряпицу, сменила компресс на лбу больного. — Забылся, — сказал ей Маккой, устало морща лоб. Чепел тронула его плечо. — Я послала за пастором, — она чуть-чуть сжала его за локоть. — Я посижу. Вы весь день на ногах. Разбужу, если станет хуже. Тот качнул головой и поднял взгляд на Леонарда: — Как обход? — Без изменений. — Как Башир? Леонард неопределённо пожал плечами: — Обвыкнется — приноровится. Усердия в нём на целую бригаду, книжек, судя по всему, начитал на библиотеку. Неоперившийся разве что. — Молодость — не постоянный порок, — доктор улыбнулся, невесело и самым уголком рта. В полутьме коридора послышались шаги. Шагнув через проём, в светлый круг от лампады вышла высокая фигура в чёрной сутане. — Пастор Спок, — поздоровался Леонард. — Святой отец, — почтительно склонила голову Чепел. Тот степенно раскланялся и свёл к переносице свои чёрные, вразлёт брови, остановившись на Маккое-старшем: — Доктор, если вы позволите, дальше я сам. Для Леонарда оставалось загадкой, сколь глубоко верующим человеком был его дед, но ритуалы исповеди он всегда считал неприкосновенными, и потому все они сместились в коридор. Спок вышел к ним спустя четверть часа, и Леонард, опережая своего деда, ринулся в комнату. Но единственное, что ещё пришлось ему сделать — накрыть простынёй тело. — Аминь, — прошептал с хрипотцой в голосе за его спиной Маккой-старший. — Лучше вам отдохнуть, если не хотите оказаться пациентом, — произнёс глубокий голос пастора. — Чёрт побери, Спок, мы в больнице, не в церкви, и это моя епархия, а вы читаете мне морали! — громким шёпотом возмутился Маккой. — Я говорю не столько как духовное лицо, доктор, но как ваш старый друг, — терпеливо возразил пастор. Леонард выпрямился над постелью и, повернувшись к деду, коснулся его руки. Со святым отцом они редко говорили, немногим реже — спорили, но сейчас он был с ним согласен. Они вдвоём сели на ступенях крыльца. Старший Маккой напряжённо мял пальцы. Леонард грыз травинку. Звёзд за тучами было почти не видно, а до рассвета — ещё далеко. Пастор, задержавшийся у пациентов, спустился к ним. Следом за ним сошла сестра Чепел и передала доктору Маккою фляжку. — И не вздумайте опять мучиться бессонницей, — предупредила она. — Отец Спок? — Благодарю, сестра Чепел, но моя служба только начинается. — Только попробуйте не напиться на моих поминках, Спок, я сочту себя смертельно оскорблённым, — пригрозил Маккой, отхлёбывая и отдавая фляжку Леонарду. — Не домашний, но получше местного пойла. Спасибо, Кристина. — Из запасов мистера Скотта. — Доброго здоровья мистеру Скотту, — Леонард отсалютовал в воздух фляжкой. Бурбон был ядрёным, но это и было его главным достоинством. — Доктор, святой отец, — он коротко кивнул и вернулся внутрь, собираясь обойти больных по второму кругу. Когда Леонард выглянул в окно, пройдя половину, на крыльце всё ещё угадывались два силуэта. * * * Дед вызвал его громким стуком и окриком через дверь, и Леонард уже знал, что что-то сильно вывело его из себя. Доктор Маккой бродил по комнате взад-вперёд, заложив руки за спину, и выглядел, словно нахохлившийся коршун. — Ненавижу роль буревестника, но… — он скрипнул половицами, перекатившись с мысков на пятки, и вытащил из кармана конверт, — молчать тоже нет смысла. Леонард протянул руку и взял письмо, на мгновение почувствовав, как напряжены пальцы его деда. Тот коротко кашлянул и сложил руки на груди, ожидая реакции. Леонард вынул листок из конверта и развернул Почерк был ему хорошо знаком — тётушка Джоанна всегда была его любимицей — после деда Лео, но с тех пор, как они остались по разные стороны войны, ему редко приходилось получать весточки. Тётя Джоанна была поистине потрясающей женщиной и Маккой с головы до пят; замужество же только укрепило эти её качества. И если бы когда-нибудь у Леонарда родилась дочь… Это было бы, конечно, совершеннейшим копированием — и дед, скорее всего, был бы ужасно недоволен, но никаким другим именем Леонард бы не назвал девочку. Письмо было всё написано в очаровательном темпераментном стиле, так ей свойственном, и Леонард не сумел бы удержаться от улыбки, если бы не содержание. Пылающая праведным гневом Джоанна с расстановкой и возмущением сообщала, что его милейшая супруга заочно обратилась в суд и с поддержкой своего отца плантатора добилась обвинения Леонарда в адюльтере и решения о разводе. И, в общем-то, тот факт, что она вышла замуж, не выждав и пары месяцев после суда, уже не столь впечатлял. — Мне сложно осуждать её за то, что после четырёх лет ожидания ей захотелось избавиться от брака, который нас связывал, — произнёс Леонард, возвращая письмо деду. Старший Маккой поднял бровь. — И в конце концов, у неё было не так много вариантов это осуществить. Да не было другого варианта, — Леонард поймал себя на том, что начинает кипятиться, и сделал глубокий вдох. — Я сам сбежал, сбежал на север, так что в Джорджии моей репутации уже ничто не повредит. — Пожалуй, — доктор Маккой качнул головой, соглашаясь. — Я не сомневался, что ты это переживёшь, но то, что твоя смена уже закончилась, неплохой бонус. — Действительно, пойти, что ли, отпраздновать, — фыркнул Леонард. — Главное, сильно не дури, а то понесло тебя в прошлый раз через всю страну, — в тон подразнил его дед. Леонард усмехнулся. — Рад, что тётушка в добром здравии, — он развернулся к дверям. — Когда будешь писать ответ… Передай ей мои наилучшие пожелания, ладно? * * * Новости не поставили его в тупик, не обрушились шквалом, не выбили землю у него из-под ног, нет, но всё же Леонард чувствовал, что дед был прав, что дождался окончания его смены. Нет, ничего бы не случилось, и приспичило бы оперировать — Леонард бы наверняка выкинул свою благоверную из головы и… Он не мог не испытывать никаких эмоций — даже после четырёх лет. А может быть, в этом и было дело: что четыре года Леонард благополучно не думал об оставленной там, в родной солнечной Джорджии, жизни. Дом он тогда продал, чтобы предоставить жене свободу, и что его, в общем-то, связывало потом с Джорджией?.. Леонард действительно её не винил — окончательное решение по старой патриархальной традиции принадлежало ему. И всё же когда он женился, это было… правильно. А ощущение полной оборванности всех мостов как будто отрезало ему дорогу в нормальную жизнь, разбивая иллюзию, что, может быть, когда-нибудь такое возвращение стало бы возможным. Леонард сам не заметил, как дошёл до фермерских заборов, и , не желая поворачивать и искать обход, спустился к речке и уселся прямо на траве. Позади с цоканьем и скрипом прошла повозка, но Леонард даже не обернулся, щурясь на журчащую воду. — Доброго дня, доктор! Он оглянулся, привставая и неуклюже кланяясь. — Доброго дня, мисс Трой, — отозвался Леонард, едва успев подавить рефлекс поворчать. Деанна Трой, одна из немногих не уехавших куда подальше селян, вежливо улыбнулась. Семейство Трой держало фермерские угодья — и во многом именно им был обязан Сент-Джеймс запасами продовольствия. — Как дела в госпитале? — спросила она, спустившись на полшага и нагнулась — нарвать какой-то травы. — Я бы соврал, если бы сказал, что всё в порядке, но, — Леонард пожал плечами, — это относительная истина в военное время. — Но вы здесь, а значит, есть надежда, — Деанна поймала его взгляд, выпрямляясь. — Пришли привести мысли в порядок? — Так заметно? — он невесело усмехнулся. Она вновь потянулась за кустистым цветком: — Когда люди долго смотрят на воду, значит, им нужно поразмышлять. Нас часто тянет к воде, когда что-то не ладится. — Вероятно, рассчитываем смыть грехи, — пробормотал Леонард, отворачиваясь и вновь всматриваясь в рябь мелких волн. — Глубоки ли грехи ваши, доктор Маккой? — какое-то лукавство в голосе Деанны заставило его всё-таки отвлечься от созерцания ещё раз. — Мне неловко просить вас, но мне бы очень не помешала пара крепких рук. Мать просила отнести фрукты в церковь. — Мои руки в вашем полном распоряжении, — он взобрался вверх по склону. — Как поживает ваша почтенная матушка? — осведомился Леонард аккуратно, припоминая эксцентричность мадам Трой. — Вам повезло, что она не заметила вас, — Деанна коротко рассмеялась, передавая ему тяжёлую корзину. — Ей в последнее время всё мерещатся хвори… Впрочем, она сама прекрасно с ними справляется. А скоро начнётся сбор урожая, и нам будет совсем не до того. Леонард в раздумьях мотнул головой. — Доктор? — Простите, мисс Трой, — извинился он, спохватываясь. — Просто, признаться… — Леонард слегка виновато улыбнулся, — я совсем забыл, что где-то существует мирная жизнь. Несколько секунд они шли молча. Затем Деанна неуловимо тронула его за рукав. — Это не навсегда, дорогой доктор, — заметила она мягко. — Поэтому желаю вам впредь о ней вспоминать. Хоть иногда. * * * Леонард Маккой, главный врач госпиталя Сент-Джеймс, конечно, знал, что подчинённые и пациенты прозвали его «Старые кости». Поначалу его это раздражало — в конце концов, никто не любит намёков на собственный возраст, даже если это констатация факта. Теперь он, пожалуй, гордился своим прозвищем, хотя никогда бы в том не признался даже старому другу Споку. Впрочем, пастор наверняка догадался и сам. Одно раздражало его по-прежнему: с каждым годом титул «Старые кости» всё больше соответствовал реальности. Потому Маккой так обрадовался, когда внук перебрался к нему. Он, конечно, сочувствовал Леонарду-младшему (в семье его звали Лео, но, Боже мой, какое нелепое имя! Маккой не так много мог сделать для своего внука, так что не забывать о полном имени было бы, по меньшей мере, уважительно). Но руки — точные и цепкие руки хирурга — предавали его с каждым погодным обострением. После долгой бессонной ночи — с возрастом это становилось проблемой, зато уснул Маккой, выдохнувшись на нервной почве, почти сразу — его разбудили шаги в коридоре. Секунды две ему потребовалось, чтобы осознать, что звуки шагов доносятся сверху и, скорее всего, это встала Кристина. Шаги сместились к лестнице. Маккой открыл один глаз и скосил его на окно. По стеклу катились капли прошедшего дождя, но пасмурное утро уже заявляло свои права. Он сел на скрипучей кровати и зашипел, шёпотом, но со вкусом выругавшись. С трудом натянул халат и попытался встать и, с усилием стараясь выпрямиться, дотянулся рукой до тумбочки, чтобы не потерять опору. Кости надрывно хрустнули, и Маккой охнул, приваливаясь к стенке. В дверь негромко постучали. — Доктор, — позвала Кристина вполголоса, — вы в порядке? — Да, — хрипловато отозвался он. — Лучше откройте, а то придётся будить Леонарда, — предупредила она. Безо всякой угрозы в голосе, но за долгие годы работы бок о бок Кристина переняла от него слишком много вредных привычек. — Я уже давно не мальчик и, когда я в последний раз проверял, не был пациентом в собственном госпитале, — проворчал Маккой, нашаривая в кармане халата ключи и отпирая замок. — О первом вам стоило бы вспоминать почаще, — заметила, войдя, Кристина, аккуратная и собранная, как всегда, даже в своём домашнем платье. Она поддержала его за локоть и подвела к креслу. — Погода вас не щадит, — проговорила она, доставая тёплый шерстяной плед. — Ложитесь. — Кристина! — вспылил Маккой, порываясь подняться. — У меня полный госпиталь… — А вчера вы зачем-то взвалили на себя двойную смену, — припечатала та. — Уверена, Леонард со мной согласится. День отдыха. Тем более, сегодня воскресенье, и к обеду придёт святой отец. — Помилосердствуйте, сестра Чепел, — он воздел руки кверху и тут же опустил на колени, чувствуя, как дрожат пальцы. — Впрочем, в таком состоянии я бесполезен, — с горечью признал Маккой. — Кристина, у меня был заготовлен отвар… — Настойка по рецепту доктора Флокса, стоит на третьей полке в шкафу, я знаю, — закончила она за него, доставая банку. — Халат снимете или вам помочь? — Знаете, дорогая моя, это как-то даже неприлично, — он со смешком мотнул головой. — Может быть, я и младше вас на десять лет, но уже давно не девочка, — Кристина в тон ему улыбнулась. — И потом, я медсестра. Мне некогда думать о смущении. — Чувствую себя юнцом, ворующим соседские персики, — пробормотал Маккой, выпутываясь из халата и перекатываясь на живот. — Никогда не слышала об этом обстоятельстве вашей биографии, доктор, — поддразнила его Кристина, вымазывая спину настойкой и принимаясь втирать её вдоль мышц массирующими движениями. Маккой пробурчал что-то невразумительное в подушку. Завершив с растираниями, Кристина обмотала его поверх рубахи шерстяным пледом и укрыла, подоткнув толстое одеяло. — Хоть старея люди часто теряют остатки разума, я всё ещё не малое дитя, — побрюзжал он для профилактики, но Кристина только ответила ему улыбкой и поцеловала в лоб. — Сплошные самовольности и никакого уважения к старшим! Очки хоть дайте! — Что бы вы без нас делали, наш добрый старый доктор? — пошутила Кристина, протягивая ему чехол. — Я принесу вам горячего чая. — Лучше бурбона, — буркнул он, устраиваясь поудобнее и обкладываясь книгами. — Так и быть, разбавлю, — согласилась она. * * * Джулиан выскочил на топот копыт: во дворе уже толпились люди с носилками. — Башир! — сбоку возник один из врачей с залысинами и трудно выговариваемой фамилией, которую Джулиан никак не мог запомнить. Очевидно, в этом он был не одинок: за всё время в госпитале ему ни разу не удалось услышать, как кто-нибудь звал бы того иначе чем «Доктор». — Башир! — нетерпеливо повторил Доктор. На двор уже въехала первая повозка с ранеными, и шумный седой шотландец помогал её распрягать. — На счёт три перетаскиваем! — распоряжался Доктор, подхватывая один из краёв полотнища, на котором лежал раненый: — Раз, два, три! Следующий! Почти безнадёжные — это в живот, или в грудь — редко доживали до госпиталя. Тяжёлые — руки, ноги — почти сразу шли на ампутацию. В голову — с теми не ясно, но кровь заливала сразу всю повязку и пол-лица. Из первого Джулиан не успел даже вытащить все осколки: тот страшно харкал кровью и его всё корёжило судорогами, сбивая и без того разбитые рёбра. На соседнем столе Доктор сноровисто отпиливал бесчувственному солдату ногу выше колена. Джулиан невольно вздрогнул, увидев краем глаза свежую культю. Следующего раненого, с ужасом вперившего взгляд в чужую ногу, уже успокаивала сестра Кэс — молоденькая, на вид почти девочка, но безропотно сносившая все требовательные придирки Доктора. — Джулиан, — его тронул младший из Маккоев, — не стойте, здесь вам делать уже нечего. Там в углу солдат с разбитой головой, посмотрите, у меня операция, а он плох. Темнокожий мужчина с рассечённым виском в припёкшейся буроватой повязке лежал ничком и только глухо застонал, когда Джулиан принялся отдирать бинт. Тот местами прилип, и пришлось сначала смочить его, чтобы смыть кровь. — Вам повезло, — заметил он, промокая смоченной в бренди тряпкой порез до кости. — Череп цел, но контузии, скорее всего, избежать не удалось. Парень зашипел, но смолчал. Потом спросил сипло: — Доктор, я видеть смогу? Джулиан замер: на него смотрели два совершенно невидящих глаза. — Не знаю, — честно ответил он, наматывая повязку. — Может быть, нет. Но не падайте духом раньше времени. Под вечер сестра Кэс вытащила его в предбанник, наспех перекроенный под кухню. — Устроили всех, — рассказывала она по дороге. — Пришлось задействовать сарай. Говорят, сражение ещё не закончилось. Завтра-послезавтра хотят контратаковать — будут ещё. Ешьте, — сестра Кэс поставила перед ним тарелку, — доктор Маккой сказал вас иначе обратно не пускать. — «Старые кости»? — удивился Джулиан: старого главврача он весь день не видел. — Нет, молодой Маккой, — отозвалась Кэс со смешком. — Похоже, он взял над вами шефство. Да вы ешьте, не бойтесь. У нас с мужем был трактир. Сотворить нечто из того, что осталось на огороде — это наше фирменное блюдо. Должно быть, Джулиан совсем неприлично вылупился на неё, так как Кэс рассмеялась: — Что, по-вашему, я ещё слишком юна?.. Я намного старше, чем выгляжу. На обходе Джулиан сменил молодого Маккоя: госпиталь всё ещё бурлил после сражения, но понемногу затихал. Доктор обсуждал с очнувшимся одноногим солдатом протезы, и, кажется, тот был даже не против. — У нас есть умелец — мистер Скотт, я набросал ему схему. Конечно, металлический протез будет гораздо тяжелее деревянного… — Позвольте вас перебить? — прервал его пациент с выражением крайней внимательности на лице. — Если основу сделать деревянной, а металлическим — только остов и механизм… Слепой паренёк не то дремал, не то просто тихо лежал. Джулиан прошёл палату насквозь и остановился на пороге. Заходящее солнце раскрасило сухие дорожки. У клумбы на узкой лавочке примостилась сестра Кэтрин. Прикрыв глаза, она наблюдала за закатом, и было только видно, как чуть шевелятся её губы. * * * На следующий день после контрнаступления в ночи весь госпиталь подняли на уши кортежи с ранеными, и в темноте, толпясь под фонарями и лампами, они распихивали ещё живых солдат по палатам. Джулиан очнулся только через сутки, проспавшись наконец до исчезновения звона в ушах. — Какие последние новости? — спросил он у Гайнан, заглянув к ней перед завтраком. — За ночь никто не умер, и это — очень хорошо, значит, есть шанс, что живые продержатся, — она подняла на него голову, отвлекаясь от домовых книг. — В шкафу должно было что-то остаться с ужина. Но до обеда ничего выдающегося ждать не стоит. — А от армии? Что-нибудь слышно? — Джулиан зашуршал по полкам, выискивая свёртки со съестным. — Джейк сегодня запаздывает, — Гайнан оглянулась на настенные часы. — Так что новых газет пока нет. В каморку ворвался, задыхаясь от быстрого бега, Уэсли, сын миссис Крашер, в шапке набекрень. — Мама просит бурбон или… что-нибудь для протирания, там… — он перевёл дыхание, — там Джейк весь в горячке. Джулиан, немедленно позабыв о завтраке, забрал с полки бутылку бренди. — Идём! — скомандовал он Уэсли, и тот вприпрыжку помчался, ведя его в пристройку — в госпитале уже давно не было мест. Миссис Крашер — не доктор и не сестра, просто миссис, как поправляла она сама — помогала в госпитале, оказавшись в Вирджинии не то из-за родственников мужа, не то из-за самого мужа, который сначала здесь воевал, а потом их бригаду перебросили к западу. Миссис Крашер, вероятно, осталась в госпитале ради сына и его безопасности, но действовала едва ли не наравне с персоналом. Если когда-нибудь Джулиану пришлось бы представить женщину-врача, то он однозначно представил бы миссис Крашер в её вечном медицинском халате и повязанными лентой рыжими волосами, чтобы не мешались. — Держите его, осторожнее! — скомандовала миссис Крашер, стоило им только добежать до порога. На постели ворочался и бился в лихорадке темнокожий мальчишка-почтальон из соседнего города, трижды в неделю объезжавший окрестные деревни с газетами. — У него сильный жар. Запущенная простуда, судя по кашлю, — она ловко переменила мокрый компресс. — Бренди. Не вы, Башир, вы держите мальчика. Уэсли! Юный почтальон закашлялся, хрипло, клокочуще, захлёбываясь, и Джулиан поспешно перевалил его на бок, заставляя свесить с кровати. Плечи мальчика судорожно встряхнуло, и его с гортанным всхлипом вывернуло наизнанку. — Спокойно, спокойно, — прошептал Джулиан, придерживая его за плечи и укладывая на кровать. Тот всё ещё трясся, но уже не так бешено метался. — Жарко, — выдохнул мальчик, и Джулиан потянулся за новым компрессом. — Сейчас будет лучше, — проговорила миссис Крашер, энергично обтирая его пропитанной бренди тряпкой. — Сейчас… Башир, помогите Джейку перевернуться. Она отложила тряпку на стол и распахнула окно. В комнату дохнуло летним зноем, но прелый воздух слегка раздуло, и Джейк, разметавшийся по кровати, чуть успокоился. — Уэсли, иди, — решительно скомандовала миссис Крашер и села у постели, рассеянно заправляя выбившиеся рыжие волосы. — Доктор Башир, я прошу прощения за… посягательство на вашу территорию. — Ни в коем случае, — он наконец отступил, уверившись, что Джейк задремал. — Могу я что-нибудь ещё для вас сделать? — Да! — миссис Крашер будто очнулась. — Надо сообщить в город, семье Джейка… Придётся кого-нибудь послать. Может быть, мистер Скотт?.. Спросите, пожалуйста. И — надо позаботиться о сумке Джейка. Там газеты, письма — он буквально свалился у нашего порога. В прошлый раз, Уэсли говорит, он немного кашлял, но ничего не сказал. Ребёнок, — она вздохнула и взглянула на Джулиана: — Вас не затруднит? — Я всё сделаю, — пообещал он, выскакивая в коридор почти готовым бежать до города пешком, если потребуется. Он обежал всю усадьбу перед тем, как нос к носу столкнуться со старым Маккоем и пастором. Собственно, пастор его и выручил. Джулиан вернулся в пристройку уже после обеда, краем уха услышав, как медсёстры переговариваются о безвылазно засевшей там миссис Крашер. Гайнан, поймавшая его после обхода в предбаннике, сунула в руки Джулиану поднос. — Развлеки Беверли, пока она не закисла с голоду, — напутствовала она его напоследок, перед тем как пропустить в комнату. Джулиан смутно припомнил, что Беверли — это миссис Крашер (хотя вряд ли кто-то звал её по имени кроме Гайнан) и сразу же почувствовал неловкий укол вины, что не догадался о подносе сам. Впрочем, едва ли миссис Крашер было до этого дело. Она сидела у постели больного мальчика, изредка прощупывая его лоб и меняя компрессы. Во всей комнате царил запах лекарственной травяной настойки. — Миссис Крашер? — шёпотом позвал Джулиан, пытаясь найти место для обеда. Она о бернулась и тут же, сориентировавшись, указала на подоконник. — Спасибо, доктор Башир. Вы нашли способ сообщить новости его семье? — Да, спасибо пастору Споку. Миссис Крашер кивнула — молча. — Вы всё-таки пообедайте, — предостерёг Джулиан, нерешительно топочась около кресла. — Что ж, вам как врачу лучше знать, — миссис Крашер взглянула на него исподлобья и впервые на его памяти уголком губ улыбнулась. * * * Юноша, лежавший на столе, ещё пытался улыбаться. Весь в грязи и копоти, с синяками по обоим бокам, как в горошек, но хуже всего пришлось ногам. Одна была, судя по выверту, сломана, но волновала Леонарда меньше, чем вторая — изрешечённая до бедра мелкими осколками, вгрызающимися в кожу и раздиравшими обожжённую плоть. Такое мало кто решался лечить — слишком был велик риск заражения. Хоть на вид раны были довольно свежими, да и парня привезли быстро. Леонард не удержался от взгляда исподлобья. Юнец, мальчик с геройской дурью в голове и улыбчивыми синими глазищами. — Быть мне одноногим пиратом? — спросил парень, храбрясь. — Всегда хотел плавать, да видно теперь во флот не возьмут, придётся так. Леонард ощупал место перелома, резко дёрнул, выпрямляя ногу, и быстрыми намётанными движениями наложил шину. — Сделаю, что смогу, — произнёс он, встречаясь с пареньком взглядом. — Сестра, хлороформ. Синие глаза затуманились, и юноша безвольно уронил голову набок. Леонард взял щипцы и скальпель. Гнутые металлические осколки — мелкие, но уродливо торчавшие сквозь побуревшую от крови и ожога кожу — приходилось вытягивать, раздвигая края раны, разрезая живое мясо, и как Леонард ни старался, орудовать быстро тут не получалось. Он вытащил последний — шестой — осколок и бросил инструменты отмокать в тазик. Обтёр руки и, смочив полотенце, легонько обмыл лоб и скулы парнишки. Сестра Чепел уже заканчивала с перевязкой — Промывать и менять бинты почаще, — обратился Леонард к Чепел. — Не уверен, что спасёт, но будем надеяться, что инфекции не будет. Та кивнула. Леонард смял полотенце, перебросил через плечо и поспешил на улицу. Палила жара, но здесь хотя бы не пахло кровью и прелым человеческим телом. — Доктор, — поприветствовал его пастор Спок, и Леонард инстинктивно дёрнулся, чтобы оглянуться и увидеть деда. — Нет, увы, вынужден сообщить, что я только недавно от вашего почтенного родственника; так что моё обращение было направленно исключительно к вам. — Чем я могу помочь, святой отец? — оправился от неловкости Леонард. — Скорее я намеревался предложить свою помощь. Нуждающимся, но, может быть, и вам? — Я только что закончил не самую приятную операцию, святой отец, — Леонард провёл ладонью по лбу, слегка пригладив причудливо налипшие волосы. — Благополучно? — Если б знать! Хотел бы я в этом верить, — он шумно вздохнул. — Если нет — придётся ампутировать парню ногу, или того хуже… Святой отец, он ведь совсем мальчишка, — Леонард усмехнулся, представив, что для пастора он сам из колыбели не вылез, покачал головой и зачем-то добавил: — Сказал мне, что мечтает быть моряком. И я… решил рискнуть. — Позвольте себе надеяться, доктор, — мягко откликнулся отец Спок. — Просите — и дано будет вам. — Но лишь кроткие наследуют землю, — Леонард скрипнул сапогами, переминаясь на пятках. — Не то ли проявление гордыни — вся эта кутерьма? — Если в поисках истины забыть о ближнем своём, то такими благими намерениями дорога вымощена только в ад, — бесстрастно отозвался Спок. — Мой младший племянник ушёл драться, потому что не мог не драться. Он женился на темнокожей девушке — и ради неё откинул до поры помыслы о сане. — Вы, очевидно, не одобряете. — Напротив, доктор, — со смешком ответил тот. — Я не могу, как всякий христианин, одобрять кровопролития, но безусловно одобряю духовные поиски. Можно выучить Священное писание, но для толкования его нужен опыт, который сложно приобрести теоретически. — Вы говорите ведь не о теологии сейчас, отец Спок, — заметил Леонард, вопросительно выгибая бровь. Пастор хмыкнул и сложил руки за спиной: — Возможности понимания любого высказывания определяются спецификой личного опыта. Ваш опыт подсказал, что не обязательно лишать человека мечты, чтобы он жил. Леонард молча кусал обветрившиеся губы. — Я бы предложил помолиться за вашего юного пациента, но, полагаю, вы и так приложите все усилия к его выздоровлению. — Дорогу осилит идущий, — Леонард взъерошил волосы на затылке. — Если не возражаете, я оставлю часть с молитвами вам, святой отец, Спок склонил голову: — О том не беспокойтесь, доктор. * * * В следующий обход парнишка уже не спал, хоть был слаб; сестра устроила его полулёжа у окна, и он щурился от лучей, проскальзывающих сквозь занавески. — Доктор! — радостно воскликнул паренёк, оборачиваясь и замечая Леонарда. — Я уже думал прощаться с ногой. Спасибо, — с жаром добавил он. Леонард неопределённо поморщился: — Рано благодаришь, парень, — он бережно снял бинты и с удовлетворением осмотрел подживающие шрамы. — Как тебя звать-то? — Джим, — тут же откликнулся тот. — Джим Кирк, — и вытащил из-под одеяла руку. — А тебя? — Леонард Маккой, — он коротко пожал протянутую ладонь. — Спасибо, доктор Маккой, — повторил Джим. Леонард мотнул головой: — Не обязательно так официально. Доктор Маккой — это мой дед. Джим медленно и как-то понимающе кивнул. — И посиди немного смирно, — проворчал Леонард, но скорее для порядка. Шёл третий день, раны заживали, осложнений не предвиделось, и он вздохнул с облегчением. После смены его окликнул задумчивый, погружённый в мысли Башир. — Профессора, которых я слышал, — начал тот, — на подобные случаи сразу выносили вердикт «ампутация», но мистер Кирк идёт на поправку. Как вы определили, что инфекция не убьёт его раньше? Леонард несколько долгих секунд безо всякого выражения смотрел на сосредоточенного Башира. Пастор Спок, вероятно, высказался бы о теории и практике, но Леонард был далёк от высокой словесности. — В мире многовато несправедливости, чтобы её умножать, Джулиан, — он хлопнул Башира по плечу, подаваясь вперёд, чтобы пройти в коридор. — Я не хотел рушить парню будущее. * * * — Индейцы племени Белого дикобраза используют этот травяной сбор при лёгочных хворях, а ещё растираются змеиным ядом, смешанным с настойкой из агавы, — поучительно пояснил доктор Флокс, извлекая на свет пузырёк со странного вида жидкостью. Капитан Арчер, зеленоватый от лихорадки, смерил пузырёк тяжёлым взглядом. Джулиан, затаив дыхание, ждал продолжения. Доктор Флокс, казалось, успел объездить самые укромные уголки земного шара. Джулиану пару раз посчастливилось побывать в его теплице: доктор Флокс собрал поистине превосходную коллекцию лекарственных и ядовитых растений, а вдобавок у себя в подсобке держал пару змей, яд которых периодически сцеживал. — Не беспокойтесь, капитан, — обратился Флокс к Арчеру, парой быстрых рывков растирая по плечам целебное месиво. — Я своими глазами видел, как это работает. И позднее опробовал на себе. На другом конце палаты к их разговору с интересом прислушивался одноногий инженер. Он, стоило отметить, не только оправился от первого шока, но и вступал в оживлённые беседы. Большей частью — с Доктором, с которым они обсуждали безумные медицинские новшества, идеи которых приходили в докторскую голову. Впрочем, немало перепадало и Флоксу, и сам Джулиан тоже неоднократно имел удовольствие пообщаться с мистером Спайнером, как тот представился. До того, как с лёгкой руки насмешливой сестры Кэтрин получил прозвание «лежачей энциклопедии» или — Дейты. Совместно с Флоксом они выводили какой-то неведомый гибрид лекарственных суккулентов. Ящик примостился в ногах у кровати Дейты и послужил сначала предметом скептицизма старого Маккоя. Тот, ратуя за гигиену, яро возмутился этой идее, но после проникновенной (как Джулиан надеялся) речи о новейших исследованиях в психологии, доказавших положительное влияние домашних растений и питомцев на процесс выздоровления, смягчился. Джулиан остановился у постели своего ослепшего пациента и слегка прокашлялся. — Мистер Ла Форж, как вы себя чувствуете? — осведомился он. Тот повернулся на голос, держа глаза зажмуренными. — Обычно, доктор, — вежливо ответил Ла Форж и умолк. — Если вы чего-нибудь хотите… — начал было Джулиан, но тот прервал его, качнув головой: — Спасибо, но нет, доктор. Мне ничего не требуется. * * * Жизни молодого Ла Форжа ничего не угрожало, но Джулиана не отпускали тревожные мысли. — Сестра Кэтрин? Она обернулась, прекратив пропалывать клумбу. — Доктор Башир? — Позвольте вам помочь? — Джулиан приблизился к клумбе. Сестра Кэтрин посмотрела на него внимательно и протянула небольшие грабли: — Не замечала за вами пристрастия к садоводству. — Скорее… — Джулиан с усилием выдернул особенно крепкий побег и обрубил тянущийся и вспарывающий почву корень, — мне надо ненадолго сменить вид деятельности. — Мой дорогой доктор, вас слишком многое гложет. Не буду отнимать хлеб у пастора Спока — исповедоваться можете ему, — но вам нужнее слушатель, и я готова поспособствовать в меру сил. — Вы не беседовали ли с мистером Ла Форжем? — А, — сестра Кэтрин опечаленно нахмурилась. — Бедный Джорди. Дорогой доктор, есть вещи, чтобы принять которые, требуется время. Время и размышления. Я полагаю, мистер Ла Форж найдёт в себе силы. — Я хочу… помочь, хоть как-то, — развёл руками Башир и едва не выронил грабли. — Подчас лучшая помощь — не мешать, — сестра Кэтрин потрепала его по руке. — Уверена, вы тоже найдёте то, что будет лучшим вариантом. * * * Стоя перед дверью флигеля, Джулиан всё толком не мог решить, зачем ему это понадобилось. На его беду двери распахнулись, и на крыльцо выглянул старший Маккой. — Башир? Что у вас стряслось? — Я к доктору Маккою, — Джулиан мысленно выдал себе подзатыльник и возвёл глаза к небу. — К вашему внуку. — Первая дверь направо, — у «Старых костей» Сэнт-Джеймс было немало сложных черт характера, но он обычно не задавал ненужных вопросов. В двухэтажном флигеле приютились двое Маккоев, сестра Чепел и миссис Крашер с сыном — женщинам отдали второй этаж. Комната Маккоя-младшего казалась тесной и почти не жилой: сам Джулиан свою небольшую жилплощадь обустроил в первые дни, почти не оставив свободного места. У Маккоя сиротливо жалась к окну кровать, рядом стоял стол с чернильницей и лотком для бумаг, в углу вместо вешалок было вбито несколько гвоздей, да несколько книг подпирали оконную раму. — Доктор Башир? — напомнил о себе Маккой, и Джулиан поспешно оторвался от изучения комнаты. — Мой визит может показаться вам странным, — начал он. Маккой нетерпеливо тряхнул головой: — Я вас не ждал, Джулиан, это правда. Но раз пришли — выкладывайте. — Вы всегда работаете с самыми тяжёлыми пациентами. Предпочитаете. Как вы свыкаетесь с мыслью, что не можете им помочь? — Всем можно помочь, — Маккой нахмурился, будто не понимая до конца вопроса. — Попытаться, по крайней мере. Так и живём. — Боюсь, тут… Я делаю только хуже, — пробормотал Джулиан со стыдом. — Мистер Ла Форж, кажется, и разговаривать со мной бы перестал, если бы я не был его врачом. — Ла Форж? Джорди Ла Форж с контузией, правильно? — Маккой взялся за гладко выбритый подбородок. — Но не слишком ли вы волнуетесь, Джулиан? — Что вы имеете в виду? — вспыхнул он. — Обращаетесь с ним, как с тяжелобольным — не очень настраивает на выздоровление. — Простите, доктор, но разве вы не обращаетесь ко всем окружающим, как к пациентам? — Ко всем, — повторил Маккой, усмехаясь. — И вы действительно не обязаны слушать сельского доктора с пропащими манерами. Но я ругаю всех. Одинаково. Даже своего деда. Вы же выделяете Ла Форжа. — Может статься, — медленно согласился Джулиан. Маккой чуть приподнял брови, глядя на него и разом становясь старше: — Как вас вообще угораздило стать врачом? — Мог бы стать кем угодно, — Джулиан пожал плечами. — Выбирал, что сложнее. — Что ж, надеюсь, вы не разочарованы. — О, нет. Нисколько! — он поднял голову, прямо смотря на Маккоя. — Не одобряете причину? — Не хуже любой другой, — тот потёр переносицу. — У меня, например, не было и шансов: дед — врач, отец — врач. — И вашим детям и детям ваших детей не останется другого выбора? — не удержался Джулиан. Маккой дёрнул уголком рта: — Если б я об этом вообще думал. Да и детей у меня нет, было бы, о чём. Джулиан наклонил голову, признавая, что ступил на слишком зыбкую почву. — Простите за беспокойство, доктор… — Леонард. — Простите за беспокойство, Леонард, — он сцепил руки за спиной. — Если можно, ещё один вопрос. Вероятно, необычный. Не знаете, где тут можно раздобыть скрипку? * * * Мирная послеобеденная тишина в палате нарушалась только воодушевлёнными возгласами мистера Скотта, принесшего полюбоваться заготовку для Того Самого Протеза ноги Дейты. — Будете бегать, как миленький! — пообещал Скотт, попыхивая трубкой. — Значит, здесь обтесать ещё… А вот тут будет крепление механизма! Я, правда, кое-чего уточню. Здесь, — он вытащил из кармана замусоленный лист, расправил его на коленях и ткнул в схему, — длинновато получится. Мешать будет. Я предлагаю сместить рычаг вбок. — Любопытная идея, — Дейта неудобно свесился с кровати, держась за спинку. — Спасибо, мистер Скотт. — А, ладно, — тот махнул рукой. — Когда-нибудь механические протезы станут обычным делом! — Вряд ли они изобретут механический мозг, — проворчал Леонард. — Прогресс не остановить, доктор! — оживлённо возразил Скотт. — Когда-нибудь ваши чудо-средства покажутся нашим потомкам плясками дикарей! — Я бы не против разделить ваш оптимизм, — Леонард закончил осматривать неровно заросшие и превратившиеся в мелкие шрамы следы от осколков и положил Джиму руку на плечо: — Ещё несколько дней — и разрешу встать, так и быть. — Целых несколько дней? — тот скорчил ужасно жалобную гримасу. — Это скучно и жестоко, Боунз. — Будешь придумывать мне идиотские прозвища — продлю лежачий режим. На неделю, — пригрозил Леонард, зловеще помахивая подвернувшимся под руку градусником. — Это не идиотское, а очень логичное прозвище! — тут же втянулся в дискуссию Джим. — Смотри, твоего деда называют «Старыми костями». А ты — младший представитель вашей династии, поэтому просто «кости». Боунз. Всё просто! Леонард глубоко втянул воздух. Ни к чему, пожалуй, он не относился так трепетно, как к дедовским «титулам» и репутации, — не считая, конечно, профессии, и постоянные сравнения, от которых окружающие просто не могли удержаться, раздражали неимоверно. Но с другой стороны, в этом простеньком и ироническом имени, которым окрестил его Джим, что-то было. «Я — Маккой, просто ещё не дорос», — Леонард усмехнулся своим мыслям. — Делай, что хочешь, — он перешёл к следующему пациенту и остановился, заметив у двери крадущегося мальчишку лет десяти — Уэсли. Уэсли Крашеру посчастливилось оказаться единственным ребёнком на всю округу — в селении никого толком не осталось, а до города было несколько часов езды, — и потому большую часть свободного времени он торчал среди докторов и выздоравливающих — или у мистера Скотта. — Мне казалось, сейчас время послеобеденного отдыха? — напомнил Леонард, улыбаясь. Уэсли, поняв, что его засекли, подскочил на месте и виновато повесил нос: — Я ненадолго, доктор Леонард, честное слово! — Ты знаешь, Уэсли — единственный, кто рискует называть тебя «доктором Леонардом», — заметил Джим, широко ухмыляясь. Он вздохнул и поднял брови: — Что у тебя, Уэсли? — Персики, — тот вытащил из карманов кучу небольших рыжих персиков с желтоватыми бочками. — Кэс дала. А мне их одному… не съесть же, — пояснил он, поглядывая исподлобья на лежащих по койкам больных. — Персики — штука полезная, — смягчился Леонард. — Ладно, сиди уж тут. Только потише, не то мама твоя и не посмотрит, что мы в больнице. — Если что — спрячем под кроватью, — Джим переглянулся с Уэсли и с озорством подмигнул. Леонард небольно сжал его за загривок: — Нагеройствовал так, что ходить не можешь, а всё туда же. — Мама занята, — возвестил Уэсли, удобно пристраиваясь на ящике, служившем тумбочкой и табуреткой одновременно. — К ней с утра приехал какой-то капитан. Она меня выгнала гулять. Леонард молча поднял бровь. Чутьё, наработанное за время войны, сразу же задёргало плохим предчувствием. — Джим, оставляю тебя за старшего, — обратился он к скучающему Кирку. — Надеюсь, вы найдёте себе полезное занятие. Мне надо уточнить кое-что. Джим и Уэсли как по команде вытянулись, насколько это было возможно для сидящего больного. — Так точно, Боунз! — он поманил к себе Уэсли. — На чём мы в прошлый раз остановились?.. Леонард в последний раз окинул взглядом палату и быстрым шагом направился к выходу. Удивительно вовремя: он уже поднимался во флигель, когда столкнулся на пороге с Беверли Крашер. Чуть позади неё шёл высокий лысый мужчина в форме капитана армии северян. — Леонард, — она остановилась, как будто раздумывая. — Миссис Крашер, я надеялся, что вы у себя, — он осторожно посмотрел на незнакомца. — Это капитан Пикар, — представила их Беверли, нервно заправляя за ухо рыжую прядь. — Он служил с моим мужем. Тот в подтверждение кивнул. — И прибыл, чтобы сообщить о его гибели, — закончила она. * * * Доктор Маккой, втихомолку костеря свои старые кости, преодолел, наконец, последние скрипучие ступени и отдышался, прислонившись к перилам. Затем свернул в коридор и остановился у двери миссис Крашер. — Беверли, разрешите? — он замер, ожидая ответа. Щёлкнул замок, дверь распахнулась. Миссис Беверли Крашер, слегка непривычная в домашнем платье и с растрепавшейся причёской, пропустила его внутрь. — Простите, доктор, что не пришла к вам сама раньше, — она заперла замок механическим движением и отошла к небольшому диванчику. Шторы в комнате были полузадёрнуты, но в камине теплился огонь. Маккой сморгнул: летом? — Я… пыталась написать письмо, — пояснила Беверли извиняющимся тоном, заметив его удивление. — Никак не получается. Присядьте, пожалуйста, — добавила она с усталым зевком. — Простите. — Вас мучает бессонница? — Маккой-врач отмечал признаки переутомления — мешки под глазами, тяжёлые медленные движения, рассеянность. — Вы ведь знаете, что спорить со мной бесполезно, Беверли, — добавил он, подходя к ней вплотную и осторожно вытаскивая из сжатых пальцев листок с перечёрканными строками. Она засмеялась без тени веселья и уронила голову на руки, на стол. — Ваша правда, доктор, — Беверли провела ладонями по лицу, как будто пытаясь стереть усталость. — Я плохо сплю, мало ем и выхожу только на обход. Но это ведь вовсе не удивительно, правда? — Я был бы скорее удивлён, если бы ничего не изменилось, — Маккой опустился на табурет напротив. — Хотя ваше старание делает вам честь. И всё же никто не ждёт от вас несгибаемости, Беверли. Она сжала его ладони. — Я знаю, — и повторила опять: — Я знаю. Маккой кивнул, хотя едва ли она заметила. — Уэсли? Беверли почти отпустила его руки, но он сам перехватил её пальцы, успокаивающе поглаживая. — Он справится, — произнёс Маккой веско. — Он быстро растёт, — Беверли вздохнула. — И чем дальше, тем больше нужна будет поддержка. У нас с мужем не оставалось ничего, кроме его жалованья. Сейчас у меня нет ничего. Кроме Уэсли. — Вы работаете в госпитале на полную ставку, считай. Это не обязательно кончится вместе с войной. — Я знаю, что вы меня не прогоните, доктор, но я не собираюсь сидеть у вас на шее просто от того, что мне некуда идти. — Беверли, — серьёзно сказал Маккой, — я говорю сейчас не как главный врач, я говорю как человек, который считает своим долгом помочь вам. Как вы — пришли к нам в госпиталь когда-то. Не считайте, что мной руководит жалость. Можете думать, что я отдаю вам долг. — Вы замечательный врач, доктор Маккой, — Беверли подняла на него взгляд. — И благородный человек. Я ценю вашу поддержку, но я действительно не могу взваливать на вас ответственность за нашу семью. — Не спешите только взваливать её целиком на себя, — он улыбнулся, ласково, ободряюще, — и не спешите отказываться. Не спешите, Беверли. У вас выбило почву из-под ног. Мы все здесь в подвешенном состоянии — и вряд ли это скоро изменится. Но не думайте даже на мгновение, что мы оставим вас с Уэсли без внимания. И, — Маккой кивком указал на недописанное письмо, — не пишите. Чем бы ни было это письмо — не торопитесь. Вы ведь наверняка хотели сделать что-то скоропалительное. — Доктор, — укорила его Беверли, но со вздохом скомкала листок и отправила его в камин. — Вы правы. Жан-Люк… Старый друг Джека, капитан Пикар из его части, который сообщил мне новости, он предложил мне любую помощь. Но у него война, долг, честь, — я хотела — и хочу отказаться. — Это не навсегда, — вновь сказал Маккой. — Но главное, что вы никогда не останетесь в одиночестве, Беверли. Тихонько постучалась Кристина. На подносе в её руках дымился, рассеивая по комнате успокаивающий терпкий запах мелиссы, заварочный чайник. — Что же, дамы, — Маккой встал на ноги, церемонно раскланиваясь, — не буду мешать вашей беседе… — Доктор, — Беверли потянула его за рукав, — позвольте мне отблагодарить вас за терпение и совет и тоже сказать вам одну важную вещь: вам тоже не обязательно оставаться в одиночестве. Присоединяйтесь. * * * За что Джулиан был в наибольшее степени благодарен своим родителям — кроме того факта, что без них его бы не было вообще, разумеется, — так это за превосходное разностороннее образование. В минуты тягостных сомнений, правда, он подозревал, что отец просто не мог определиться, кем он хочет видеть младшего сына, но, в конце концов, для Джулиана всё обернулось наилучшим образом. Оставалось дело за малым — в замшелых американских прериях на фоне войн и потрясений не очень-то заботились об искусстве. Но всё же когда Джулиан задался целью раздобыть скрипку, его отправили к Доктору, и тот, как ни странно, выволок из сундука потрёпанный футляр. — Вы играете? — спросил Джулиан, глядя, как тот любовно оглаживает кожаный чемоданчик. — Мой дорогой юный друг, — поучительно начал Доктор, — в наш прогрессивный век быть вдали от искусства — всё равно что отрезать себе пути к саморазвитию. Мой профессор из Гейдельбергского университета всегда находил музыку… высочайшим из языков природы, как он говорил. Сам он превосходно владел фортепиано; мне, увы, сравняться с ним не удалось, но мой близкий друг и коллега обучил меня азам игры на скрипке. Знаете, у меня была мечта — в тот год была премьера Лоэнгрина, и я был совершенно заворожён Вагнером! Я бредил идеей сыграть «Грёзы Эльзы», — он немного помолчал, будто провалившись в воспоминания. — Давно не практиковался, — признался Доктор наконец, протягивая Джулиану инструмент, — но буду рад, если вам пригодится. Совсем не до того стало. Только прошу, Башир, будьте аккуратны — это, в некотором смысле, память. — Буду беречь, как зеницу ока, — клятвенно пообещал Джулиан, раскрывая чехол и вынимая, едва касаясь пальцами лакированного корпуса, скрипку. — Прошу, — Доктор вложил ему в руку смычок и отступил назад, оценивающе взирая на него. Джулиан перехватил гриф, упёр инструмент в плечо и, прижав край подбородком, осторожно повёл смычком по струнам. — Расстроилась, — Доктор поморщился и опять полез в сундук, закапываясь по уши. — Вот, — он выудил камертон и несильно стукнул о крышку. Джулиан на миг закрыл глаза, вслушиваясь в тонкий звон, и на ощупь покрутил колок. — Прекрасный звук, — мечтательно проговорил Джулиан, выводя мелодию пьесы Моцарта. — Благодарю вас, Доктор. Рука привычно, словно не было двух лет, которые он не притрагивался к инструменту, направила смычок. Джулиан ускорил темп и, доведя до финала вводной части, резко оборвал музыку, прерывисто дыша, как будто он долго бежал на одном дыхании. — Спасибо, — поблагодарил он ещё раз и горячо пожал Доктору руку. Тот ответил удовлетворённой улыбкой и крикнул напоследок в спину: — Когда будете давать концерт, Башир, не забудьте оставить мне место в первом ряду! Ровно то, что требуется, решил Джулиан, размяв пальцы и пролистнув по памяти тройку старых этюдов. На следующий же день, окончив дневное дежурство, он тщательно вымыл руки, пропахшие медицинскими растворами, и, переодев халат, устроился у крыльца, вытащив скрипку из футляра. За окном — метрах в пяти левее от входа — маялись от скуки и больничной меланхолии выздоравливающие пациенты. И мистер Ла Форж, Джулиан был уверен, в том числе. Он на всякий случай оглянулся, чтобы удостовериться, что окно открыто. Затем взялся за смычок и, выдохнув, положил его на струны. Вариации Моцарта полились журчащими трелями. Джулиан долго мучился вопросом, что сыграть, но Моцарт — Моцарт казался ему самым поразительным и самым универсальным композитором, как ни крути. И, может быть, подумал он теперь, ещё и самым светлым. Джулиан остановился передохнуть перед следующим произведением, как его кто-то окликнул. Не из окна. — Вы весьма искусны в игре, доктор Башир, — пастор Спок смотрел на него с явным одобрением. — И музыка пришлась как нельзя кстати. — Благодарю, святой отец, — с достоинством ответствовал Джулиан, чопорно — как, по его ярким детским воспоминаниям, частенько делал отец, — склонив голову. — Жаль, я не вспомнил об этом раньше. Но весьма удачно, что у Доктора оказалась скрипка. — Мысль своевременная ценна вдвойне, — глубокомысленно заметил пастор. — Вы позволите к вам присоединиться? * * * С утра навестив мистера Скотта, Леонард вернулся в госпиталь к завтраку и, признаться, не рассчитывал застать Джима проснувшимся — отоспаться тот любил. Но он ещё не успел зайти в палату, когда услышал громкое и уж больно знакомое перешёптывание. Джим восседал на постели, в руках держал небольшой нож и что-то строгал. Рядом с ним, взобравшись с ногами на подоконник и практически перевесившись Джиму через плечо, обретался Уэсли. Впрочем, это как раз не было удивительно: Уэсли с Джимом стали почти неразлучны. Леонард беззлобно шутил, что всё дело в невыветрившемся Джимовом ребячестве, Джим возражал, что он просто любит детей, но во всяком случае его негласно одобрила даже миссис Крашер, что окончательно решало все вопросы. Леонард негромко кашлянул, обращая внимание на себя. Джим и Уэсли синхронно втянули шеи и завертели головами. — Нет, гонять за нарушение режима не буду, — успокоил он их, проходя к койке. — Доброе утро. Как себя чувствует наш стремительно выздоравливающий больной? — Боунз, не издевайся, лучше выпусти меня отсюда, — Джим скорчил скорбную мину. Уэсли прыснул со смеху. — Сначала — полное обследование, — с напускным занудством изрёк Леонард, неспешно ощупывая его лоб. — Жара нет. Пульс, — он нажал пальцем на запястье, — в пределах нормы. Теперь показывай ногу… Джим стоически стиснул зубы и делал вид, что бурчание Леонарда его не интересует; Уэсли хихикал в кулак, всякий раз невинно улыбаясь, стоило Леонарду скосить взгляд. — У меня есть для тебя небольшой подарок, — наконец заявил Леонард, возвращаясь в коридор и вытаскивая оттуда два новеньких костыля. — По секретной технологии мистер Скотта. Джим едва не сверзился с койки от счастья. — Да, сегодня у нас день прогулок, — торжественно возвестил Леонард, помогая ему подняться. — Осторожнее. Наступать только на правую, левая ещё не до конца срослась. Держись за плечо, — он подвинул костыль, чтобы Джиму удобнее было на него опереться, и, слегка придерживая его за пояс, шагнул назад, позволяя Джиму найти баланс. — Не беги, — предупредил Леонард, настороженно наблюдая за каждым его медленным — и в то же время безудержно поспешным — шагом. — Сначала надо привыкнуть. Джим фыркнул, но возмущаться не стал. Только упорно переставил костыли и, подтянувшись, шагнул вперёд. Затем снова, и снова. — Пойдём во двор, подышишь свежим воздухом, — Леонард обернулся на Уэсли, — вас это тоже касается, юноша. Тот спрыгнул с подоконника на землю, только его и видели — и Леонард был готов поспорить, что Уэсли встретит их уже у входа. В коридоре — полутёмном даже при дневном свете — Джим нечаянно чуть не поскользнулся, и Леонард рванулся было к нему, но тот успешно успел затормозить о стену. — Всё в порядке, Боунз, — успокоил его Джим, но руку с предплечья не стряхнул. Над тихими клумбами кружили шмели, которые немедленно, стоило им показаться на дорожке, взбаламутились. Джим неловко отмахнулся от парочки особенно назойливых, едва не выронив костыль, и оглушительно чихнул, спугнув приземлившуюся ему на нос пчелу. — Многовато здесь живности, — проворчал он, оглядываясь, и подставил лицо выглянувшему из-за облаков солнцу. — Но тепло. — Знаешь, не настолько уж «внутри» сейчас отличается от «снаружи», — сыронизировал Леонард, но Джим так уморительно смотрелся на фоне всех этих клумб, шествуя с аккуратностью первопроходца, что он не мог не улыбнуться. Джим, неотлучно сопровождаемый Уэсли — тот не так давно возжаждал стать врачом и отнёсся к почётной миссии со всей серьёзностью — прошёл вдоль клумбы, остановился, затем вернулся к крыльцу и замер в шаге. — Ну, как ощущения? — поинтересовался Леонард. — Ещё пара месяцев — можно будет ходить без подпорок. — Жду, не дождусь, — отозвался Джим, жадно щурясь на солнечные лучи, — но, чёрт, как же здорово! Я уже думал, что у меня ноги отвалятся за ненадобностью — так долго на койке валяться. — Это был бы медицинский феномен, — поддразнил его Леонард, посерьёзнел и добавил: — Я боялся, что ты не сможешь на неё встать. Но так… Кажется, обошлось, и ты даже не будешь хромать. Джим облизнул губу, коротко кивнув, и опустил взгляд, задумавшись. — Но надо ещё подождать, — добавил Леонард, изо всех сил надеясь, чтобы его слова оказались лишь паранойей. — Неважно, — Джим вскинул голову, вдруг разулыбался и дёрнулся вперёд, неуклюже, как есть, с костылями, обнимая его за плечи. — Спасибо, Боунз. — Боже мой, только не свались! — воскликнул он придушенно, но тут же бережно поддержал Джима. — Перестань. Потом… Когда тебе не понадобятся подпорки. — Неважно, — тот снова мотнул головой, а улыбка его стала ещё шире. — Спасибо, Боунз, — повторил Джим. * * * Человек на столе — нестарый, совсем ещё нет, юноша, может, как Джим, — лежал, тяжело дыша, с полузакатившимися глазами. — Джулиан, мне нужен хлороформ, — бросил Леонард через плечо, сразу же возвращаясь к окровавленному боку пациента. Нет шансов — почти нет, поправился он запоздало, но кровь всё ещё растекалась по рёбрам, к бедру, заливая стол и впитываясь в толстые доски. Леонард старательно не смотрел на лицо раненого, и так чувствуя, как под действием хлороформа обмякают напряжённые от боли мышцы. Он окунул тряпку в масляный раствор и промокнул рану, стирая бурые подтёки и пытаясь остановить кровотечение. Помогало не очень. — Слишком большая потеря крови, — откуда-то сбоку произнёс Джулиан. —Нужно переливание. — Как ты себе это представляешь? — Леонард даже не обернулся, сосредоточенно пытаясь пережать повреждённые сосуды. — Допустим, у нас есть шприц, но чью кровь ты ему предлагаешь перелить? Родственников его здесь нет. — Не обязательно родственников, — Джулиан говорил торопливо и как будто диктовал. — В восемнадцатом году Джеймс Бланделл совершил успешное переливание крови между супругами. Супругами — не кровными родственниками. У нас может получиться. Леонард несколько секунд молча прижимал пропитавшуюся кровью ткань к ране, затем шумно выдохнул и развернулся. — Ты прав. Бери шприц, — он передал компресс сестре Кэс и принялся закатывать рукав, — возьмёшь для начала шесть унций. — Леонард, ты оперирующий хирург, — напомнил Джулиан, не двигаясь с места. — Нас здесь двое, один вполне может пожертвовать своей кровью, не у пациентов же её брать? — он вскинул брови и вытянул руку. — Хватит споров. — Доктор, — с нажимом повторил Джулиан, — у вас больше практического опыта. Позвольте мне принять роль донора на себя. Леонард сглотнул. Затем отрывисто кивнул и взял в руки шприц. — Садись, — велел он Джулиану и, проверив шприц, осторожно ввёл иглу под кожу, в синеватую выпуклую вену. — Одной порции будет мало, — произнёс Джулиан, когда Леонард вынул шприц и зажал место укола тампоном. — Посмотрим, — скупо отозвался он, возвращаясь к раненому на столе. Сестра Кэс отступила на шаг, давая ему пройти. — Кровь, кажется, остановилась, — прошептала она, с надеждой глядя на Леонарда. Он, не ответив, примерился к локтевой вене, осторожно перевернув безвольную руку, и влил кровь. — Дайте мне иглу с ниткой, сестра, — обратился Леонард к Кэс. Та безмолвно вручила ему заготовленные инструменты. Он наклонился над разодранным боком, аккуратно сведя края раны и сделал пару закрепляющих стежков. Затянул нитку, перехватил выскальзывающую из-под пальцев всю в крови и масле кожу и продолжил медленно стягивать рану. Раненый вдруг зашевелился. — Ещё анестезии, — проговорил Леонард напряжённо, пытаясь остановить тихонько возобновившееся кровотечение. — Джулиан? Тот взялся за хлороформ. Затем негромко зашуршал инструментами. — Нужно ещё крови, доктор. — Если переусердствовать, плохо будет уже тебе, — Леонард, скрипя зубами, пережал тоненькую струйку крови. — Прямо сейчас он уже не умирает. — Но рана не перестаёт расходиться, — Джулиан тронул его за плечо. — Ещё одну порцию я выдержу. Переливание — всегда риск, но оправданный риск. Леонард опустил голову, кусая губы, потом всё-таки взялся за шприц, уже промытый сестрой Кэс. — Если вы можете молиться, — буркнул он сквозь зубы, — то молитесь, потому что это чёртова русская рулетка. Джулиан настоял, чтобы после операции с больным остался он вместо сестры. — Если что-то пойдёт не так, потребуется мгновенная реакция, — твердил он, и Леонард смолчал о том, что в таком случае, если что-то действительно пойдёт не так, им придётся смотреть и мучиться от бессилия. Конечно, они надеялись, что до этого не дойдёт. Что Митчелл — у парня в кармане нашли скомканные документы — переживёт своё жуткое ранение. Что их потуги на современную медицину помогут спасти жизнь… Уже смеркалось и, наверное, прошло часа четыре, когда сестра Кэс нашла Леонарда и сообщила, что Митчеллу стало хуже. Джулиана он нашёл у койки, мельтешившего с компрессами и припарками. — Я не понимаю, что делать, — прошептал Джулиан, тормоша зубами кончики ногтей, вперив взгляд в пустоту. — Я не знаю, что пошло не так. Леонард опустился рядом, всматриваясь в беспокойное, искажённое судорогой лицо больного. Затем исподлобья взглянул на Джулиана. Тот сидел, как перед казнью, но почти не смотрел на Митчелла. Леонард подставил стул и молча сел рядом. «Только держись, парень», — с горечью взмолился он, глядя на раненого. Тот не шевелился. * * * Деанна, подобрав длинную юбку, спустилась по треснувшим, кое-где поросшим мхом каменным ступенькам, и отворила скрипнувшую калитку церковного кладбища. До того, как осадили Петерсберг это было очень тихое — и очень укромное место. В Сент-Джеймс и сейчас насчитывалось не больше сотни жителей — из тех, кто остался, а не уехал, спешно побросав пожитки, когда Вирджинию разодрала линия фронта. Впрочем, люди могли уезжать, возвращаться и заниматься любыми политическими игрищами, но миссис Трой, её мать, предприимчивая вдова и сумасбродная хозяйка фермерского хозяйства, решительно протестовала на любые предложения переместиться. «Эту землю заняли мои предки, сделали из пустыря плодородные поля, и это просто кощунственное неуважение к ним — всё бросить из-за каких-то вояк», — говорила Луаксанна Трой, со вкусом фыркая и смеряя собеседника надменно-гордым взглядом. Деанна сроду не позволяла себе подобной категоричности, но в одном была согласна: уезжать им было бессмысленно. И к тому же, рядом был госпиталь, который нуждался в провизии. Если бы не разросшееся несоразмерно кладбище, можно было бы подумать, что Сент-Джеймс был достаточно далёк от фронтов войны. Деанна прошла вдоль рядов свежих и уже подсохших холмиков, иногда выдирая то здесь, то там сорняк, норовивший забить посаженные цветы. Последний, самый свежий крест появился два дня назад, и у него Деанна остановилась подольше, подлив воды пересаженным фиалкам и переложив сбившиеся камни, которыми она обрамляла кладбищенские «клумбы». У калитки кто-то остановился, и Деанна выпрямилась, поворачивая голову, и с удивлением узнала Леонарда Маккоя-младшего. — Доктор, — поприветствовала его Деанна, обтирая ладони носовым платком. Леонард покачал головой и сделал шаг в сторону, намереваясь уйти: — Прошу прощения, что помешал, мисс Трой. Я не хотел вас тревожить. — Подождите, — она сложила платок грязной стороной внутрь. — Доктор, это… общественное место. Я просто не ожидала вас здесь увидеть. Вы так редко покидаете госпиталь. Это понятно, — пояснила Деанна с поспешностью, — но просто неожиданно. Извините, если моё присутствие нарушило ваши планы. — Нет, — Леонард махнул рукой, — нет, конечно, нет. Я не очень-то привык ходить в свободное время в церковь, — он замялся и поднял на неё пропитанный усталостью взгляд: — Простите. Его взгляд задержался на кресте подле неё, и Деанна подавила вздох. Разумеется. Митчелла хоронили тихо, как всех, кто не пережил ранений, но его хоронили не сразу, с последнего сражения прошло уже два дня. — Вы пытались его спасти, — Деанна вышла за ограду и остановилась рядом с Леонардом. Он протяжно вздохнул. — Я не очень люблю приходить сюда потому, что слишком многие из крестов, появившихся здесь за последнее время, — это мои бывшие пациенты, — признался Леонард. — Врач привыкает, конечно. Со временем — ко всему привыкнешь, или рехнёшься, но привыкнуть не значит перестать об этом думать. — И всё же вы здесь, — напомнила Деанна. Леонард усмехнулся в сторону и поскрёб подбородок. — Потому что на сей раз это была моя врачебная ошибка? Не знаю. Может быть, дело не в ошибке. Просто решение о переливании было риском — оправданным, говорит Джулиан, — но риском, и оно не сработало. Никто не скажет, должен ли я чувствовать вину или нет, просто так… было неправильно, вот и всё, — он неловко сунул руки в карманы, затем, очевидно, вспомнив о присутствии Деанны, опомнился и посмотрел на неё виновато: — Извините, мисс Трой. На самом деле меня погнала сюда мысль, что я провёл с Митчеллом последние двое суток его жизни и было бы несправедливо не навестить его. Леонард мельком оглянулся на кладбище и перевёл взгляд на грязные перчатки, которые она забыла снять. — Я и не знал, что вы здесь за всем следите. — Пастор уже не молод, и ему не помешает помощь, — Деанна повела плечом. — А я и так постоянно копаюсь в земле… Умиротворяющее занятие. И кто-то должен заботиться о них, — добавила она, едва заметно кивая на кресты. Леонард помрачнел пуще прежнего. Деанна торопливо стащила с пальцев перчатку и чистой ладонью коснулась его руки. — Дорогой доктор, — она улыбнулась, настойчиво глядя в глаза Леонарду, — вы ведь заботитесь о живых. Оставьте мёртвым их покой, живые слишком нуждаются в вас. Его большая рука легла поверх её пальцев, и Леонард благодарно склонил голову. — Вы позволите вас проводить, мисс Трой? — спросил он, галантно предлагая ей локоть. * * * Джулиан выскочил из пристройки, немного поспешно, но с обычным утренним энтузиазмом, и еле затормозил, заметив вывернувшего из-за угла мистера Скотта. — Парень, осторожнее, не покалечься, — предупредил тот, придержав его за плечо. Взгляд Джулиана упал на массивный и тяжёлый на вид свёрток в руках Скотта. — Это?.. Мистер Скотт заговорщически хмыкнул и улыбнулся: — Сейчас всё увидишь. Джулиан последовал за ним, держась на пару шагов позади и отчего-то чувствуя, как его скручивает возбуждённое нетерпение. — Эй, Доктор! — окликнул Скотт с порога палаты, и Джулиан, проскользнувший внутрь секундой позже, заметил, как Доктор, стоявший у кровати Дейты, словно ужаленный сорвался с места. — Скотти, вы ведь говорили, что ещё две недели!.. — Доктор с трепетом взял в руки свёрток и развернул тот самый протез. «Воистину, чудо инженерной мысли», — Джулиан заворожённо смотрел, как Доктор проверяет все маленькие рычажки и подвижные суставы. Затем оглянулся на Дейту: тот напряжённо вытягивал шею. — Когда Скотти говорит, что ему нужен месяц, всегда поделите время на два, — доктор Маккой-старший усмехнулся из противоположного угла комнаты. — Это часть его образа. Скотт шутливо погрозил ему пальцем: — Не разглашайте секреты моего мастерства, доктор! Тем временем Доктор уже возился с закреплением протеза на Дейте. — Сюда ремень, а здесь аккуратнее… Тканевая прокладка смягчит трение, но вам придётся привыкать. — Я готов к этому, — кивнул Дейта. Скотти пошарил в карманах, выудил трубку и с силой куснул мундштук, скрывая волнение. Впрочем, все взгляды в палате и так были прикованы к механической ноге. — Доктор Башир? — негромким шёпотом позвал его женский голос. Джулиан с удивлением моргнул и обернулся: в коридоре стояла сестра Кэс. Она поманила его за собой. — Вы мне не поможете? У Доктора есть фотографический аппарат, и он разрешил им пользоваться, — пояснила сестра Кэс так же тихо. — Мы хотите сфотографировать протез? — догадался Джулиан, но она, хихикнув в ладонь, только мотнула головой: — Нет, нет! Дейту, который снова может ходить. И Доктора, который это придумал. Ну, и мистера Скотта, разумеется. Несмотря на то, что просьба Кэс была необычной, в этом действительно был смысл, пусть Джулиан и не мог объяснить, отчего это казалось ему таким правильным. — Что от меня требуется? — спросил он. Они установили тяжёлый ящик с аппаратом почти напротив крыльца. Джулиану выпало фотографировать, а сестра Кэс, стоявшая рядом, должна была подать знак. — Сейчас! — громко шепнула она, и Джулиан поспешно щёлкнул затвором. — Доктор, мистер Скотт, встаньте к Дейте, пожалуйста! — Кэс призывно махнула рукой. — Ну же! Доктор с каким-то нерешительным неодобрением поморщился: — Это не такой уж исторический момент. — Какая разница! — возмутилась Кэс, упирая руки в бока. — Доктор!.. Это не ради истории, а ради того, чтобы нам было, что вспомнить — хорошего — потом. Ну же! И вас всех, — она грозно обвела пальцем высыпавших на улицу врачей, сестёр и даже высовывающихся из окон выздоравливающих; протез Дейты стал событием всеобщего масштаба, — это тоже касается. Скотти пыхнул трубкой и, подбодрясь, встал рядом, подпихиваясь Доктора: — Не стоит заставлять юную леди ждать, а, Док?.. Тот вздёрнул плечи, по-птичьи, но тут же смягчился, взглянув на Кэс. — Вы правы, сестра. Иногда мне кажется, что врач из вас получился бы лучше, чем из меня. — Доктор, — укоризненно проговорила Кэс, подходя к нему, и, шутливо поцеловав в щёку, повернулась к Джулиану. — Ваш выход, доктор Башир! «Новая партия» — так назвал очередной конвой с ранеными старый Маккой, но за этим вроде бы неуместным прозванием слишком хорошо чувствовалась усталость. Они все чудовищно вымотались за время боевых действий; и Джулиан частенько ругал себя в мыслях за то, что невовремя валится с ног: он, в отличие от остальных, жил бок о бок с жизнью и смертью лишь несколько месяцев, в то время как они — несколько лет. «Новая партия» вышла разнообразной. Наверное, им и раньше когда-то привозили пленных, но ещё ни разу их не было столько, и ни разу Джулиану не приходилось их лечить. Пленный был не в лучшей форме — раздробленное колено, разбитый висок, — но оставался в сознании и с каким-то нездоровым любопытством (вероятно, обусловленным шоковым состоянием, решил про себя Джулиан) следил за докторскими манипуляциями. — Осторожнее, — Джулиан помог ему сесть — полулечь, на самом деле, — удобнее и склонился над коленом. В кровавом месиве из осколков кости почти не видно было мяса, но не видно было и пули, и Джулиан с облегчением выдохнул. — Потерпите, мистер… — предупредил он, поднимая взгляд на пациента. — Просто Гарак, — отозвался тот, одновременно кривясь от боли и улыбаясь, и сжал зубы. — Гарак, — на всякий случай не стал спорить с больным Джулиан. — Потерпите, это недолго. Затем откупорил бутыль с бренди, смочил бинт и принялся протирать рану. Пациент зашипел, но в остальном сохранял стоический вид. Сестра Кэс, воспользовавшись моментом, принялась перебинтовывать ему голову. — Вам повезло, пуля не застряла, ампутации не будет, — Джулиан наложил повязку, изредка бросая косые взгляды на Гарака. — Но скорее всего будет хромота. — Главное, что не руки, — отозвался тот задумчиво. — Руки куда более важны в моей профессии. — Профессии? — вскинул голову Джулиан, любопытствуя. — Если б не война, быть бы мне портным, — тот пожал плечом. Кэс закончила перевязку и вопросительно посмотрела на Джулиана. — Ложитесь и постарайтесь заснуть, — он потёр виски. — Отдыхайте, мистер Гарак. Следующий пациент был без сознания — и в этом смысле Джулиану повезло: от залитого кровью тела — казалось, вся ткань форменной рубашки вымокла в буро-красной жиже — слишком много наваливалось воспоминаний с прошлой операции. Неудачной. Он тряхнул головой, пытаясь сбросить лишние мысли и взялся за бинт, отирая лицо и плечо больного — судя по всему, именно с головы натекло столько крови. Руки слегка дрожали. — Джулиан, — его окликнул очень тихий голос, прозвучавший над ухом, — в прошлый раз оперировал я. — Идея с переливанием была моя, — он на секунду замер, поворачивая голову в пол-оборота. Леонард аккуратно сжал его предплечье: — Решение-то принимал я. Выдохни. Вдох-выдох. Трижды. Леонард исчез в больничной кутерьме. Джулиан качнул головой, но покорно закрыл глаза и вздохнул. Три раза. После чего вернулся к протиранию, и чуть не рассмеялся от облегчения: крови, может быть, и натекло, но, вполне вероятно, она была не вся своя. — Сестра, — обратился он к Кэс, — дайте мне ножницы. Джулиан с усилием разрезал налипшую ткань и уже почти снял изодранную рубашку с пациента, когда его настигло ощущение, что что-то было не так. Он нахмурился и ещё раз осмотрел пациента. — Кэс, — нерешительно позвал Джулиан. Та, встрепенувшись, подошла к постели. — Скажите, что вы видите то же, что и я, — обратился он к ней. Кэс подняла на него округлившиеся от удивления глаза. — Это… неожиданно, — произнесла она. Джулиан взлохматил волосы на затылке. — Принесите какую-нибудь рубашку или хоть что-нибудь для… пациентки, — наконец сказал он. * * * Леонард никогда не любил выбирать сторону. Это не отменяло того, что стороны выбирали его сами — но большую часть времени Леонард благополучно забывал об их существовании. В конце концов, когда у тебя на операционном столе истекает кровью пациент, тут не до демагогии. С пленными южанами всё было просто, если они вдруг появлялись: пожалуй, сложнее всего было увиливать от проникновенных бесед, которые ему пытались навязать, как какому-никакому земляку. Леонард одёрнул рукава медицинского халата и двинулся по рядам, опрашивая больных. Госпиталь был полон после очередного сражения — и ему временами требовалось время, чтобы вспомнить, как был ранен тот или другой солдат. Самый любопытный случай, пожалуй, в этот раз достался Джулиану и быстро превратился в популярную больничную байку. Расскажи ему кто — Леонард бы посмеялся, но факт оставался фактом: майор Нерис оказался вполне себе женщиной. Кира Нерис, как с неохотой назвалась пациентка, записалась в армию Союза, выдав себя за юношу, и участвовала в разведывательных операциях — в одной из которых её и ранили. Леонард зашёл за ширму, отделявшую кровать мисс Нерис от остальной палаты, и кашлянул, привлекая к себе внимание. — Доброе утро, леди. Как ваше самочувствие? — Прекрасно, доктор, — она фальшиво улыбнулась; в глазах Нерис, сколько Леонард её видел, постоянно плескалось раздражение. — Совершенно нечего делать и никто меня отсюда не выпустит. Никаких больше рисков и снарядов. Разве может быть иначе? — Чем меньше, тем лучше, — буркнул он, делая пометки в блокноте. — Госпиталь и без того переполнен. — Может быть, если бы все южане были так слабовольны, как вы, нам бы не понадобилось столько времени, — едко заметила Кира Нерис. Леонард сжал зубы, не глядя на неё: — Если вы хотите другого врача, могу устроить. — Это было бы неплохим решением, — с прохладцей согласилась она. — Чудесно, — Леонард повернул голову и крикнул через палату: — Доктор Башир! Тот подошёл, в недоумении смотря на пантомиму. — Леонард, чем я могу помочь?.. — Доктор Башир, будьте так добры, займитесь пациенткой, — он вручил ему листок с записями и, церемонно раскланявшись, удалился, затылком чувствуя презрительный взгляд мисс Нерис. Один из пленников — кажется, Гарак, так называл его Джулиан, — смотрел на Леонарда оценивающе, и он невольно выпрямился, напряжённый, как натянутая струна. Он развернулся к следующему пациенту, подозвав в помощь сестру Кэтрин. Работали молча. — Эй, Боунз! — окликнул звонким голосом Джим через окно. Леонард вскинул голову и почти мгновенно ощутил привычное облегчение, увидев его бодрое лицо. — Ты ногу-то не сильно нагружай, — напутствовал он, улыбаясь краешком рта. Джим, сложив руки на подоконнике и положив на них голову, заливисто хохотнул. — Не беспокойся, я всего лишь следую твоим указаниям и разрабатываю мышцы. Рядом ловко взобрался на окно Уэсли с кульком. — Привет, доктор Леонард, — поздоровался он и помахал рукой Джулиану. — Я бегал в деревню и встретил мисс Трой, — заявил Уэсли, помахивая свёртком. — Это от неё! С наилучшими пожеланиями. Джим заинтересовался: — Знаменитый пирог? — Персиковый пирог! — поправил Уэсли и перемахнул через подоконник, не забыв оделить куском Джима. — Благослови Господь милосердную Деанну Трой! — возвестил Джим, принимая свой ломоть пирога. — Вы нарушаете больничный режим, — проворчал Леонард, но препятствовать не стал. Джим только рукой махнул и умильно улыбнулся: — Боунз, здесь не линия фронта. Дай людям передохнуть. — И, главное, себе, — неожиданно поддакнул ему Джулиан, сунув в руку Леонарду аппетитный кусок. Уэсли степенно обносил пациентов десертом. — Благодарю, я не голодна, — Нерис всё-таки отказалась, но тон её смягчился. Гарак, к которому Уэсли подошёл следующему, упрямствовать не стал. — Мне рассказывали, — заметил он, — в Вирджинии превосходные персиковые сады. — Почти как в Джорджии, — согласился Леонард рассеянно, незаметно для себя. * * * За окном барабанил дождь, в полутёмной палате при свечах сбились в своеобразный кружок врачи и пациенты. Кто-то пытался предложить карты, кто-то потихоньку листал книгу, но расходиться не хотелось. В дождливые дни, подумал Леонард, тяжелее переживать одиночество. — Слегка напоминает Азию, — доктор Флокс зажёг новую свечу взамен почти оплавившейся и водрузил её на подоконник. — Нынче сезон дождей там уже должен был кончиться… Леонард подвинул блюдце с огарком и машинально скатал налипший на пальцы горячий воск в шарик. — Сезон дождей? — переспросил Уэсли, традиционно примостившийся рядом между Леонардом и Джимом, с которым стал почти неразлучен. — Месяц, когда ливни идут дни напролёт, — пояснил Флокс. — Тяжёлое время, на самом деле: жарко и влажно невыносимо, но… — он неопределённо пожал плечом, — ко всему можно привыкнуть. Иногда мне кажется, что я так долго путешествовал по Востоку, что вспоминаю о тамошних дождях с ностальгией. — Вы объездили весь мир, доктор? — спросил Уэсли, ёрзая от нетерпеливого любопытства. Флокс широко улыбнулся и покачал головой: — Нет. Конечно, нет. Я не бывал в Африке… Хотелось бы увидеть Австралию. Говорят, там много диковинной фауны и флоры. Это могло бы быть полезно. — Эх, вот бы в кругосветное путешествие… — протянул Уэсли. — Ну, или хотя бы пересечь Америку… Для начала, — добавил он задумчиво и сковырнул ещё мягкий воск с огарка свечи, принявшись мять его в пальцах и изредка поглядывая на Леонарда. — Однажды, — это вступил с дальней кровати выздоравливающий от лихорадки Арчер, — я проплыл всю Миссисипи. Сверху-вниз. Шхуна у нас была маленькая, но для того, чтобы сплавиться по реке — вполне. Хороший корабль был, — он замолк, морща лоб и вспоминая. — Раз как-то даже попали мы к индейцам. Думали уже — в плен возьмут. Корабль наш как раз прибило к берегу неудачно: задели дном по камням. Но нет, нам помогли. — А как вы с ними разговаривали? — спросил Уэсли, озадачившись. Воск в его руках постепенно приобретал форму лодки. — Просто, — Арчер закинул руки за голову. — Ничто так не сближает, как необходимость понять. Они не так уж и сильно отличаются от нас. Немного странные, конечно, со всеми этими своими обрядами, ритуалами… Со мной тогда был друг-инженер, Трип, и его как-то покусала змея. Я с роду в гадах не разбирался, а такую и вовсе не видел, но ядовитая она была — это точно. Нас тогда и подобрали индейцы. У них была жрица — или ведьма?.. — Т’Пол её звали, как сейчас помню. Она Трипа одними молитвами своим богам выходила, — Арчер немного помолчал и мотнул головой, как будто не веря своим же словам. — Понятия не имею, как. — Весьма познавательно, — вклинился Флокс. — И весьма маловероятно, — буркнул Леонард. — Не притворяйся таким уж закоренелым скептиком, Боунз, — Джим дружески пихнул его локтём. — То, что ты сделал с моей ногой, вполне можно причислить к тем же чудесам. Леонард только глаза к потолку возвёл. — А он ведь прав, — согласился Арчер, усмехаясь, — для пациента всё едино: что современная медицина, что таинственное ведовство. — В определённом смысле спасение жизни — всегда магический акт, — Флокс дёрнул головой и почесал кончик носа. — Любопытная мысль! Знаете, капитан Арчер, я почти готов сплавиться по Миссисипи. — Я бы предпочёл что-нибудь менее изученное, — встрял Джим. — Например, проплыть Амазонию. Леонард невольно поёжился: — Ты представляешь себе, сколько там чёртовой заразы?.. О ядовитых змеях и смертельно опасных насекомых я даже не говорю. — Рано или поздно кто-то должен это сделать. Почему бы и не мне, — пожал плечами Джим и, оторвав от края газеты кусочек, протянул Уэсли, корпевшему над лодкой. — Держи парус. Уэсли с усилием вдавил кончик бумажки в застывший воск. Леонард потихоньку поднёс шарик, который бездумно теребил в руках, к огню и, почувствовав, что жидкий воск обжигает пальцы, протянул руку и капнул на бумажный парус, закрепляя его на восковом корабле. — Когда я вырасту, обязательно стану путешественником, — произнёс Уэсли, осторожно устанавливая парусник на тумбочку. — Ты ведь возьмёшь меня с собой? — обратился он к Джиму. Тот взъерошил пятернёй лезущую Уэсли в глаза чёлку: — Конечно! И доктора Леонарда с собой возьмём, правда? А то кто ж нас будет лечить от тропических болезней?.. * * * Деанна негромко постучалась и заглянула в приоткрытую дверь: — Кэс?.. — А, моя дорогая Деанна!.. — её немедленно затянула внутрь Гайнан. — Тебя не было видно с прошлого воскресенья. Что на сей раз задумала твоя героическая матушка? — О, Гайнан, — она рассмеялась и огляделась, ища место, чтобы поставить пакет с яблоками, — поверь, всё гораздо прозаичнее. Из-за дождей пришлось поторопиться с уборкой того, что можно убрать… Зато яблок хватит до зимы, — Деанна кивнула на жёлтые, с красноватыми бочками фрукты. — Хороших новостей никогда не бывает мало, — Гайнан захлопотала, кружась по комнате. — Присаживайся! Кэс сейчас придёт. Кэс, как чувствуя, появилась в комнате пару секунд спустя, выйдя из тёмной кладовки и переговариваясь о чём-то с Беверли. У обеих были полные руки мокрой бумаги, и Деанна непонимающе нахмурилась. — Это новое хобби Доктора, — пояснила Кэс, уловив её недоумение, и принялась развешивать бумажки — фотографии, поняла Деанна — на прищепках, словно бельё на верёвке. — Камера, может быть, и Доктора, но идея твоя, — заметила Гайнан, с любопытством посматривая на картинки. — Хороших моментов и так немного… Так что почему бы их не увековечить? — Кэс аккуратно разлепила чуть слипшиеся карточки. Деанна подошла поближе: на фотографии Уэсли сидел на крыльце с одним из раненых, чьи костыли стояли, прислонённые к перилам. Кажется, они вдвоём что-то сооружали из щепок, но разглядеть было сложно. Сосредоточенный Уэсли на картинке напомнил Деанне о Беверли Крашер, и она осторожно поинтересовалась: — Как твоё самочувствие? Беверли, сложив руки на груди, смотрела сквозь фотографии, но на голос среагировала и слегка тряхнула головой: — Терпимо. — Если тебе будет нужна помощь, только скажи, — Деанна аккуратно коснулась её спины. Беверли неопределённо махнула рукой: — Спасибо доктору Маккою, пока этот вопрос не стоит. — Старые кости своих врачей не бросает, — подтвердила Гайнан. — Я не врач, — возразила Беверли, приблизившись к столу и усаживаясь на хлипкую табуретку. — И никогда им не буду. Я кое-что знаю и иногда могу быть полезной. — Это уже не так важно, — добродушно возразила Гайнан. — Мальчишки хорошо получились. — Мальчишки — это верно, — Беверли улыбнулась. — Кажется, их последний проект — совершить кругосветное путешествие. Этот госпиталь ужасно влияет на моего сына — раньше он предпочитал вариант «стать инженером» — ну, или хотя бы врачом. «Мальчишки, действительно», — с внезапно всколыхнувшейся нежностью подумала Деанна, переведя взгляд на пойманных в кадр Леонарда-младшего и доктора Башира. Оба серьёзные, Леонард — как всегда со сведёнными бровями, Башир — закусив ноготь. И если бы не шахматная доска, можно было бы подумать, что идёт обсуждение серьёзной операции, но шахматы, напротив, добавляли комичности ситуации, и даже знаменитый маккоевский прищур вызывал улыбку. — Не пытайся заставить нас поверить в то, что ты против идеи кругосветного путешествия, — Гайнан принялась перебирать яблоки. — Кэс, дорогуша, не пустить ли нам часть на пироги?.. — А немножко — на настойку тётушки Гайнан? — Деанна присела рядышком. — У нас зреют ещё; хватит на всех. — Рано думать о кругосветных путешествиях, когда вокруг — светопреставление, — вздохнула Беверли, взлохматив выбившиеся пряди. — Может быть, потому и самое время? — обронила Гайнан, как обычно, будто походя. Громко скрипнула дверь, и все обернулись на запыхавшегося Уэсли. — Кэс!.. Тебя ищет там, какой-то бригадир… — Кэс! — следом за Уэсли в комнату ворвался широкоплечий растрёпанный мужчина с шикарными рыжими бакенбардами. — Дорогая моя!.. Секунду спустя Ниликс — муж Кэс, как знала Деанна из её рассказов, — уже кружил её по комнате. Гайнан тихонько дёрнула Деанну за рукав: — Самое время наведаться с добрейшему Доктору за его чудо-устройством, как думаешь, милая?.. * * * Отсутствие значительной охраны удивляло Джулиана безмерно. Конечно, поблизости были патрули. Конечно, бежать через линию фронта было бы проблематично — а в любом другом направлении незадачливый беглец бы упёрся в северян. И всё же пара сменяющихся солдат казались Джулиану скорее данью формальностям, чем реальной защитой. Иногда он задавался вопросом, знают ли о таком положении вещей немногочисленные пленные среди раненых. Но если и знали, то никоим образом не выказывали. С другой стороны, как справедливо заметил Леонард, многие из них просто далеко не ушли бы, даже если бы встали на ноги. За всё его пребывание в Сент-Джеймс случился лишь один инцидент с участием пленных — и то буйного пациента влёгкую скрутили и привязали к койке. В итоге Джулиан не выдержал. — Вы никогда не думали о том, чтобы сбежать, мистер Гарак? — спросил он, завершив свой обход. — Просто Гарак, — традиционно поправил его тот и покачал головой: — С учётом всех обстоятельств это было бы пустой тратой времени, доктор. — Но вы ведь сражались не просто так — у вас была причина, — не оставлял попытки Джулиан. Гарак цокнул языком: — Видите ли, доктор, вы правы. Я счёл, что от меня на передовой будет больше пользы, чем от меня в швейной мастерской, но сейчас мой побег не принесёт моей стороне никакого преимущества. Даже если бы я был незаменим — я ранен и не смогу драться так, как должен бы. Джулиан кивнул, размышляя над его словами. — И вы предпочитаете оставаться в чужом госпитале… среди противников? — Так уж противников, — Гарак усмехнулся: — По крайней мере вас, доктор, я к ним причислить не могу. И потом… Мы ведь в больнице. Больница — это нейтральная территория. Здесь никого не интересует, с каким акцентом вы говорите. За окном послышалось тихое бренчание банджо. Джулиан дёрнул на себя ставню, открывая её шире, и высунулся наружу: — Добрый вечер, святой отец. — И вам доброго вечера, доктор, — отозвался пастор Спок, перебирая струны. — Не желаете присоединиться?.. — Скрипка и банджо… необычное сочетание для музыкального дуэта, не находите? — Трио, — неожиданно подал голос Джорди Ла Форж. Джулиан круто развернулся, ошарашенный, что тот впервые заговорил первым. — Вокальная партия ваша, мистер Ла Форж, — откликнулся пастор быстрее, чем Джулиан успел среагировать. Джулиан сбегал за скрипкой. Джорди начал зачин, и вроде бы классическая мелодия незаметно подстроилась под рваный, энергичный ритм. Пастор Спок, не изменившись в лице ни на йоту, знай себе подыгрывал и, кажется, единственный не выглядел так, будто готов пуститься в пляс: вся палата, состоявшая на добрую половину из лежачих больных, ходила ходуном. Джорди в азарте принялся отстукивать сбитый такт по косяку. — А вы знаете, доктор, одну песенку — слышал я в Луизиане как-то — ну-ка… — Гарак, внезапно проявившийся, стоило закончиться музыке, наморщил лоб и негромко замурлыкал себе под нос. Джорди, разгорячившийся и румяный, прищёлкнул пальцами: — Да, я помню её! Мистер Спок, доктор, не поможете?.. Джулиан, стряхнув мгновенное оцепенение, улыбнулся во весь рот и крепче сжал деку. * * * Срочные вызовы среди ночи во веки веков не считались хорошей приметой. Дело осложнялось тем, что пастор Спок, на пороге которого и оказались внезапные пациенты, явился в госпиталь лично, а пастор был не из тех, кто может побеспокоить кого-то в полночь без значительного на то повода. Леонард только что завершил смену и вызвался пойти сам, отказавшись от помощи Чепел и успев поворчать на деда, который только что сам не побежал в деревню. У ворот их с пастором нагнала сестра Кэтрин. — Вам наверняка понадобится помощь — хоть подай-принеси, — отрезала она в ответ на вопрос Леонарда. В доме пастора, у самой церкви, их дожидались двое: истекающий кровью, раненый в плечо мужчина и его супруга на сносях, которая категорически отказывалась хотя бы отойти в соседнюю комнату. — Я должна знать, что он жив, — твердила она, как заведённая, сгибаясь пополам и охая. — Мадам, — Леонард придержал её за локти, — сейчас ваша первоочередная задача — позаботиться о себе. Я врач — позвольте мне сделать свою работу. Она упрямо мотнула головой, всхлипнув. Сестра Кэтрин аккуратно, но твёрдо потеснила Леонарда. — Миссис Дженвэй, вы сейчас родите — это будет ужасно неудобно, если вы останетесь сидеть тут. К тому же, доктору придётся отвлекаться, а он здесь, чтобы помочь вашему мужу. Леонард понятия не имел, как сестре Кэтрин удалось узнать имя буйствующей дамы, но её увещевания подействовали лучше, чем его. Дождавшись, пока сестра уведёт жену раненого, он закрыл дверь и, засучив рукава, снял пропитавшуюся кровью повязку с плеча больного. — Полагаю, вам нужна вода, — пастор Спок поставил таз на небольшую табуретку. — И как можно больше бинтов, — пробормотал Леонард, вытаскивая из чемоданчика инструменты. За тонкой стеной раздался истошный вопль и, перекрывая его, — уверенный голос сестры Кэтрин: — Нет, вы не упадёте. Ложитесь! Лучшее, что вы сейчас можете сделать ради вашего мужа — родить. «И единственное, что могу сделать я для этой бедной женщины, — спасти этого неудачливого мужика», — Леонард скрипнул зубами и щипцами раздвинул края раны, чтобы получить доступ к застрявшей у самой кости пули. — Подайте, пожалуйста, скальпель, — через плечо попросил он Спока. За стенкой раздался ещё один надрывный крик. — Толкайте его, толкайте! — скомандовала сестра Кэтрин практически с азартом. Леонард наконец уцепился за край металлического, чуть сплюснутого шарика и осторожно потянул. — Не могу! — истошно взвыла мадам Дженвэй через перегородку. — Поздно думать, милая, тужьтесь, — отрезала сестра, и Леонард, краем уха слышавший перепалку, проникся к ней невольным восхищением. Пуля со звоном шлёпнулась в жестяную кружку. Леонард взялся за пропитанное бренди полотенце и промыл рану. — Ещё чуть-чуть, чуть-чуть… — слышны были подбадривания сестры Кэтрин. Леонард огляделся в поисках бинта. — Можете использовать на повязку, — пастор Спок подал ему сложенное вчетверо широкое белое полотенце. — Оно чистое. — Спасибо, — поблагодарил Леонард, прислушиваясь к голосам на заднем фоне. Громкий возглас, переходящий в крик облегчения, слился с пронзительным детским плачем. Закончив перевязку, он наскоро обтёр руки и поспешил в соседнюю комнату, где на постели возлежала выдохшаяся и всё ещё дрожащая от напряжения мать. В руках сестры Кэтрин же ютился маленький свёрток, который сестра слегка покачивала. — Девочка, — объявила она, увидев Леонарда. — Большая и крепкая. Как поживает отец семейства?.. — Я достал пулю, посмотрим, как будет дальше, — он бережно взял у неё из рук младенца, перехватывая под спину. — Сейчас всё спокойно. Поздравляю, мадам, — Леонард вернул девочку матери. — Святой отец, — окликнула Спока миссис Дженвэй. — Вы ведь сможете её покрестить? — Разумеется, — отозвался тот. — Спасибо, — она глубоко вдохнула и погладила малышку по лбу. — Её будут звать Кэтрин, — добавила молодая мать, — Кэтрин Дженвэй, в вашу честь, сестра. * * * Деанна как раз собиралась отвезти порцию урожая в госпиталь Сент-Джеймс, когда заметила у обочины бредущего вдоль дороги почтальона Джейка. — Садись, подвезу, — она притормозила повозку, и тот вспрыгнул к ней на бортик. — Много писем? — Не очень, — он пожал плечами. — Зато сегодня принесли газету! Федеральная армия отбила Уэлдонсую дорогу! Говорят, было большое сражение! “Значит, в Сент-Джеймс нынче много хлопот”, — подумалось ей. — Теперь-то уж мы точно победим, — произнёс Джейк с абсолютной убеждённостью. — Петерсберг долго не протянет. — Хотелось бы мне, чтобы всё это быстрее закончилось, — она подавила вздох. За поворотом показалась ограда госпиталя. Во дворе прогуливались — кто в повязках, кто на костылях — пациенты, а на крыльце Деанна заметила Гайнан, умилённо тетешкающуюся с запелёнутым в кулёк младенцем. — Спасибо, что подбросили, мисс Трой! — Джейк соскочил с повозки и бросился во двор. — Миссис Крашер!.. Вам письмо! Деанна спрятала улыбку и, заведя лошадь к конюшне, прошлась вдоль сарая: — Здравствуйте, мистер Скотт! Не поможете разгрузить? — А, мисс Деанна! — он расплылся в широкой улыбке. — По первому вашему слову! Большой урожай нынче? — Хороший, — подтвердила она, перекидывая волосы через плечо. — Я загляну к Гайнан ненадолго, хорошо? Гайнан всё в той же позе сидела у входа. — А, дорогая моя мисс Трой! — поприветствовала она Деанну и помахала рукой. — А у нас, как видишь, юная леди. — Какая милая юная леди, — Деанна склонилась над ребёнком. — И как леди зовут? — Знакомьтесь: Кэтрин Дженвэй, — Гайнан осторожно передала ей свёрток. — Её мать сейчас выхаживает мужа — Леонард сначала возмущался, но сдался. А мы тут по очереди держим вахту с Кэтрин. — Представляю себе эту картину, — она осторожно покачала на руках угукающую девочку. Из дверей пулей вылетела рослая девушка в больничном халате. Кутаясь и ёжась, она спустилась с лестницы и привалилась к деревянной стене. Затем скосила взгляд на женскую компанию, хмыкнула и отвернулась. — Добрый день, мисс Нерис, — нараспев проговорила Гайнан, поглядывая на неё. — Не издевайтесь, — та нервно перетянула пояс. — Мало того, что федераты отрезали нас от Уэлдонской дороги, так я ещё вынуждена здесь сидеть и ждать, пока меня отправят домой вместо того, чтобы драться! — Таков закон — женщинам в армии не место, — пожала плечами Гайнан. Мисс Нерис, кажется, готова была испепелить её взглядом. — Я провела там четыре года, — отчеканила она. — И всё складывалось хорошо, пока ваш доктор не обнаружил, что его пациент — женщина! — в голосе её зазвучала горечь. — Всего лишь женщина, действительно! И что теперь прикажете мне делать? Деанна отдала ребёнка вновь Гайнан, и та легонько пощекотала его пальцем, вызвав довольное мычание. — Иногда стоит смотреть на жизнь через призму судьбы, — сказала она, чуть оборачиваясь. — Рано или поздно война кончится, и тогда у вас будет шанс поучаствовать в строительстве чего-то нового. Разве оно того не стоит? Деанна краем глаза заметила, как в пристройку прошагал взърошенный и замученный Леонард и, извинившись перед Гайнан, направилась ему наперерез. — Доктор, — окликнула она, и он, повернувшись, поприветствовал её, коротко, но всё же улыбнувшись: — Мисс Трой. — Как вы? — спросила Деанна без предисловий. Он поморщился: — Большая победа сопровождается оторванными руками и перебитыми костями точно так же, как и маленькая, и точно так же, как любое поражение. Леонард помолчал и устало выдохнул: — Некоторые рвутся в бой. Жаждут вернуться на линию огня и завоевать Петерсберг в одиночку. К счастью, большая их часть не может ходить, так что можно не волноваться с охраной. Деанна не сдержала смешка. — Похоже, придётся распотрошить запасы, раз в госпитале пополнение, — заметила она и задумчиво добавила, скорее для себя: — Впрочем, лето было хорошее… Надо будет поставить настойку к Рождеству. — Вы уже готовитесь к Рождеству, — Леонард непонимающе мотнул головой. Деанна успокаивающе взяла его за руку: — Если я скажу вам, что рано или поздно всё это кончится, вы мне поверите? Он как-то почти торжественно перехватил её ладонь и наклонился, коснувшись губами тыльной стороны. — Вам — верю, — ответил Леонард серьёзно. * * * Маккой по-старчески кряхтя сел на скамью. Идею провести воскресную проповедь в госпитале, чтобы лежачие больные могли поучаствовать, подала Кристина. И Спок, к вящему удивлению Маккоя, согласился, сказав, что «это логично». В общем-то, спорить тут было не о чем, и слушатели Споку достались благодарные, но когда он закончил молитву, Маккой понял, что сильно утомился. Из своего укромного угла он видел, как Доктор и уже освоившийся со своим протезом Дейта — мистером Спайнером его теперь называл разве что Спок — оживлённо спорили. Между ними под присмотром шагал Ла Форж, пробуя ориентироваться с помощью усовершенствованной ими трости, от которой торчали врастопырку несколько деревянных лучиков. У клумбы на скамье дамы — сестра Кэтрин, Беверли и миссис Дженвэй были поглощены маленькой Кэтрин, которая, стоило отметить демонстрировала отменное здоровье. Спока, вышедшего из дверей, на полпути вдруг остановила Кира Нерис. Маккой нахмурился и, прищурившись, вгляделся поближе. Мисс Нерис перебросилась со Споком несколькими фразами, и он жестом пригласил её отойти. Маккой выгнул бровь в немом вопросе, но они уже скрылись за теплицами. — Бросьте, Гарак! Вы ведь были портным, вы не собирались ведь всю жизнь воевать, — раздался со стороны громкий голос Башира. Маккой повернул голову: они, вместе с южанином Гараком, стояли у разросшегося куста шиповника. — Вопрос соотношения, дорогой доктор, — отозвался тот философски. — За прошедшие три года я нередко задавался вопросом, кого во мне больше: портного или солдата. И, знаете, я никогда не мог ответить на него так же, как в прошлый раз. И я совсем не уверен, что готов вернуться в родной город и начать снова шить в своей мастерской. Это будет выглядеть слишком… фальшиво. — Тогда не возвращайтесь, — предложил Башир, горячась. — Поезжайте в Африку! В Амазонию… Есть ещё целый огромный мир, в котором несметное число дорог… — Те же мысли, по-видимому, привели вас в Сент-Джеймс, — проницательно усмехнулся Гарак. — И я не жалею, — с достоинством отверг его сомнения Башир. — Я не стану загадывать, что останусь здесь навсегда — едва ли! Но я никогда не буду жалеть. Маккой про себя невесело хмыкнул, но тут его внимание привлекли Леонард-младший и Джим Кирк с костылём. — Куда ты так несёшься, хочешь заново ноги переломать? Это можно устроить, не отходя далеко, — даже отсюда было слышно, как ворчит Леонард. — Если медлить — все неизученные пятна исследуют до меня, их и так немного осталось на нашей Земле! — бодро откликнулся Кирк, но всё-таки слегка замедлился. — Для начала тебе ещё ногу надо вылечить, умник. — Боунз, если не мечтать, ничего и не сбудется, — он неуклюже пожал плечами, едва не выронив костыль. — Когда-нибудь у меня будет корабль, и мы совершим кругосветное путешествие, — возвестил Кирк, светясь лукавством. — Надеюсь, под «мы» ты не имел в виду меня, — Леонард вскинул брови. — И тебя, и Уэсли… — Я страдаю морской болезнью! — Поправимо, — отмахнулся Кирк. — Привыкнешь, Боунз, ну, или можешь одолжить у Флокса какое-нибудь его чудо-средство. — Ты уже всю мою жизнь расписал? — съязвил тот, но Маккой был готов поспорить, что его внук едва сдерживается, чтобы не улыбнуться. — А как же! — Кирк не замедлил с ответом. На соседнее место опустился Спок. — Леонард нашёл своего Джима, — заметил он, прослеживая взгляд Маккоя. — Действительно, — пробормотал тот, вздыхая и опуская голову. — Может быть, когда-нибудь им повезёт найти и своего Спока, — добавил Маккой, посмотрев на него исподлобья. — Пути Господни неисповедимы, — ответил тот в своей обычной манере. — Я сначала не очень понимал, почему ты так хотел обустроиться именно в Сент-Джеймс, — вдруг сказал Маккой, прерывая недолгое молчание. — Но это было… правильное решение. Джим бы одобрил. — И был бы невыносимо доволен собой, — уголки губ Спока самую малость поползли вверх. Маккой закашлялся. — Доктор, — укорила его как будто выросшая из-под земли Кристина. — Подхватить простуду в августе… Какой пример вы подаёте своим пациентам? — Это старость, Кристина, и она пока не лечится, — проворчал он, но в предложенный плед, помедлив, закутался. Она вложила ему в руки маленькую горячую чашку, пахнущую травяным сбором. — Ты — наш ангел-хранитель, — благодарно пробормотал Маккой, отхлёбывая обжигающей жидкости. — Святой отец? — Кристина отдала Споку вторую чашку. — Благодарю, мисс Чепел. Шурша складками, она примостилась на той же скамье. Спок потянулся за банджо и тихо тронул струны. Маккой почувствовал, как его тянет в сон, и прикрыл глаза.