Часть 1
26 октября 2015 г. в 20:45
Табунники в гневе. Удар за ударом — копытами в круп, кулаками под дых…
Ах, подлая Кнарра, красавица Кнарра! Ну что, не хватало тебе племенных?
У нас в табунах так решалось от века: раз низший, на девочек и не смотри —
Останешься мерином или калекой. Да, выбор роскошный… Что выберешь, Трий?
В галоп — через луга закатную бронзу, взбивая копытами комья земли,
И в спину несётся проклятие Бронса: «У нас в табуне нет твоих кобылиц!»,
И сердце колотится резче и чаще, с галопа — на рысь, а потом и на шаг:
Ведь здесь, в заповедной спасительной чаще живёт обезумевший спившийся маг.
Ну вот и нарвался: злокозненный старец заклятье швырнул в пару тысяч УМЕ —
И круп мой и тело раздельными стали, и тонет сознанье в спасительной тьме.
Очнулся. Встаю — и лечу, словно с горки, коленями, мордой и брюхом в траву:
И как они ходят на этих… подпорках — четыре-то всяко надёжнее двух?
А мне бы с колен приподняться вначале, а лучше — добыть где-нибудь батожок,
Но трое подходят — два дядьки с мечами и кто-то, кого запихнули в мешок.
Ах, вы нападать? Ну, тогда получите — сейчас не война, чтобы брать меня в плен!
Спаситель… Какой, к мракобесам, спаситель, когда я с трудом поднимаюсь с колен?
И как её звать — человечица? Самка? Нет, вроде бы людка? Ведь знал, но забыл.
Она ж племенная, раз выросла в замке — небось, поноровистей наших кобыл!
Ишь, как вдохновенно сверкает глазами — движенья резки, торопливая речь…
Ну, к дяде так к дяде. Ну, в замок так в замок. С кобылами спорить — себя не беречь.
Да, в городе странно для жителей леса, мне к этой толпе не привыкнуть вовек.
А имя у людки красивое — Лесса: как зяблика песня в весенней листве.
И замок чудесен — сияет на солнце, вздымаясь над городом белой скалой,
И Лесса сияет, щебечет, смеётся — от этого как-то на сердце тепло.
А в замке прохладно, спокойно и чинно, навытяжку слуги стоят у дверей,
И лестница вверх, а по стенам картины — глаза бы прикрыть да бежать поскорей:
Не дамы в мехах, не властителей лица — сплошь нечисть и нежить да крови с лихвой.
У девочки явно талант живописца: вон эльф, хоть и дохлый, висит как живой.
Вот зал, и на троне беседуют двое — поди догадайся, который король:
Похожи, одежда простого покроя… А, «дядя», понятно. А кто же второй?
Ого, архимаг! Имя грустное — Верес, неспешные жесты, внимательный взгляд.
Сказал — расколдует, но беглого зверя (по-честному — мой отделившийся зад)
Придётся найти и доставить, поскольку нельзя прирастить чужеродную часть.
Найдут, говорит, за неделю — король-то награду назначил, отнюдь не скупясь.
Пока погуляй, говорит, по столице, здесь солнечно, ветер морской — хорошо!
Мол, новые здания, новые лица, опять же — красотки… Ну, я и пошёл.
— Эй, ты!
А ведь видел я этого типа — буквально с утра, на одной из картин,
Он был с плавниками, в хламиде из тины, обрюзгший… И, как и сейчас — не один.
Похож, безусловно, но жизнь — не картина: здесь канцлер надменен, суров, круглолиц,
И стая приспешников рявкает в спину: «У нас в табуне нет твоих кобылиц!
Чужак, убирайся из города, или к утру тебя вынесут в лес по частям!»
Тут ярость и гордость мне разум затмили. Я первым напал. Я всегда был упрям.
Прошёл в табуне я суровую школу — кто в глаз получил, кто подковой под дых,
Вернулся я ночью, в крови, полуголый, но как я уделал их — всех пятерых!
Обмыть бы мне раны да выспаться вволю — и буду как новый… Но нет, не судьба:
Врывается Лесса: «Да что с тобой? Больно?», бедлам, набежала служанок толпа,
Бинтами всего обмотали, одели, умыли — герой-избавитель, ну-ну!
В момент чародея подняли с постели, тот тоже заохал — и мне подмигнул.
А Лесса хлопочет, заботится… Странно — совсем мне не хочется что-то менять.
Пока я в постели залечивал раны, крестьяне во двор притащили коня.
Ишь, как выступает презрительно-гордо, на шумное сборище глазом кося!
Табунником был я не первого сорта, да что там — последним…
А конь удался.
Ну здравствуй, вторая моя половина, точнее — мой круп, а честнее — мой зад!
И маг, и король любопытством томимы, а Лесса вздыхает. И прячет глаза.
Я молод, здоров, не урод, не калека, угрозы бандитов видал я в гробу,
Но если останусь с тобой — человеком, то мне никогда не вернуться в табун.
Твой бывший спаситель, твой нынешний пленник готов заплатить эту цену. Ну что ж —
Скажу, отрезая пути к отступленью:
«Увы, но не тот.
Ну совсем не похож».