Часть 1
1 сентября 2012 г. в 20:39
Они не помнили точно, когда всё началось.
Просто однажды — никто из них не мог теперь уже точно сказать, что это был за день — всё изменилось.
Аксель, как обычно, пытался вычислить Пейна, чтобы тот скорее отправился за решётку — хотя в ту пору он ещё считал, что только на том свете ему и место. И, как часто бывало, засиделся допоздна за процессом сведения всех концов в один.
— Опять не спишь? — послышался усталый голос Лайнесс за его спиной.
— Нет, — коротко ответил тот, — кажется, я кое-что понял… Прости, ты не могла бы не мешать?
— Не могла бы, — она перегнулась через его плечо, чтобы посмотреть на экран ноутбука. Карта Лэндмарка с метками, на метках какие-то надписи. Что же. Ничего другого она и не ожидала. Лайнесс ненавидела карты. А вот Аксель неплохо разбирался в них и, должно быть, этот узор из меток действительно о чём-то говорил ему.
— Я правда очень занят, — раздражённо бросил Аксель.
— Смею напомнить тебе, мистер Я-хочу-разобраться-во-всём-сам, что это не только твоё дело, — Лайнесс распрямилась и, взяв Акселя за плечо, заставила его повернуться к себе вместе с креслом на колёсиках. — Нет, я понимаю, что Пейн убил твоего отца и всё такое. Но мы твои друзья, понимаешь? В конце концов, это в наших общих интересах, чтобы он поскорее оказался за решёткой! И, хочешь ты этого или нет, я буду мешать тебе ровно столько, сколько потребуется, чтобы ты прямо сейчас объяснил мне, что там тебе удалось обнаружить!
То, что произошло дальше, удивило их обоих, правда, не в ту минуту. Аксель, повинуясь внезапному порыву, притянул девушку к себе, заставив сесть к себе на колени. А потом поцеловал её, грубо, требовательно, и она ответила со всей страстью, присущей ей во всём, что она делала. Казалось, оба были словно пьяны — ни Аксель, ни Лайнесс не помнили, как оказались в спальне парня. Только с рассветом, найдя себя в объятиях друг друга, они осознали, что произошло. И оба, как будто бы не сговариваясь, решили, что это ничего не меняет, и что они по-прежнему друзья, и что это, конечно, был единичный случай.
Вот только это повторилось. Сначала Аксель продержался две недели, прежде чем наведаться в комнату Лайнесс — она не просто оказалась не против его ночного визита, но, как оказалось, сама изнывала последние четырнадцать ночей от желания самой прийти к нему. Потом — десять дней. Неделя. Три дня. В конце концов, они стали проводить вместе практически каждую ночь. Это не были отношения, — просто секс без обязательств, как они решили между собой. И уж конечно, это не было любовью — просто страсть, хотя назвать такую тягу друг к другу простой язык поворачивался с трудом.
Ребята заметили что-то, конечно. Но презрительное хмыканье Лайнесс в ответ на язвительные замечания Хоука, и крутящийся вокруг палец Акселя у его же виска в качестве реакции на смущённые вопросы Кинга сделали своё дело: в конце концов друзья решили, что им и вправду всё вот так взяло и показалось.
Первый тревожный звоночек получила Лайнесс в тот день, когда команда познакомилась с Мэгнесс. Девушка искренне не понимала, что заставляет её ревновать, да и вообще что даёт ей на это право. И тогда же заволновался и Аксель: несмотря на то, что с Леоне он находился в статусе, так сказать, свободных отношений, он испытал что-то смутно похожее на чувство вины за своё притяжение к дочери Пейна. Потом он долго смущался подступиться к девушке из-за этого самого чудовищного ощущения, что он в какой-то мере предал её. В конце концов, не выдержала Лайнесс, и всё закрутилось с новой силой.
Потом Аксель испытал чувство собственности. Когда Винни Росси похитил Лайнесс, парня, прекрасно осознававшего, что у бетонного увальня нет ни малейшего шанса быть рядом с красавицей Леоне, неожиданно поразило осознание того факта, что кто-то другой может посягать на неё. Правда, после спасения девушки Меннинг допустил серьёзную ошибку, случайно назвав Лайнесс «своей». Она тогда едва не забыла одеться, прежде чем вернуться в свою спальню, бросив ему, что никогда не будет никому принадлежать. И, хотя пожалела потом об этом, Лайнесс никогда бы не призналась, как ей было приятно ощущать себя его, Акселя.
Всё это продолжалось так долго, что уже было просто неприличным, но только не для Лайнесс и Акселя. А потом как-то так вышло, что их отношения перестали быть для них чем-то совершенно естественным, правильным. Лайнесс осознала это, когда лежала в объятиях парня и размышляла о происходящем. И внезапно поймала себя на мысли, что только что подумала, среди прочего, «люблю его», и совершенно не удивилась этому, как бы не удивилась тому, что Солнце встаёт на востоке, а дождь мокрый. Это напугало девушку. Напугало настолько, что она на какое-то время стала непривычно рассеянной и задумчивой, что скрыть от других не было возможным. И, как итог этой невозможности сосредоточиться, в последующей битве с приспешниками Квана едва не погибла.
Аксель спас её, к счастью, но от сильного удара она не приходила в себя несколько дней. Для команды эти дни показались вечностью, и когда Лайнесс наконец-то открыла глаза, все вздохнули с облегчением. Потом уже, когда девушка снова была дома, в Аквацентре, и всё вроде как вернулось на круги своя, она стала, конечно, куда более сосредоточенной. Но иногда снова наступали приступы этой задумчивости, которые сводили с ума всю команду, в особенности Акселя.
Однажды утром этот приступ случился с ней, когда она размешивала сахар в кофе — с недавних пор она почему-то пристрастилась к сладкому кофе. Кроме неё и Акселя, в кухне никого не было — ребята умчались куда-то по неотложным делам. Аксель читал новости в Интернете, так что не сразу заметил, что стук ложки по стенкам чашки длится неприлично долго. А когда заметил и поднял на Лайнесс глаза, то увидел, что она стоит неподвижно, судя по всему, уже довольно долгое время. Он подошёл, чтобы забрать у неё чашку, потому что попытки окликнуть не привели ни к чему. И замер.
Зелёно-золотистые глаза, чуть прищуренные, смотрели куда-то вдаль. Губы были слегка поджаты, и она была похожа на статую. Красивую статую какой-то древней богини. Аксель почувствовал запах миндаля и пряностей — её неповторимый запах. И в ту же минуту подумал, что этого могло бы, чёрт возьми, просто не быть. Если бы он не успел. Она бы не стояла сейчас здесь — такая тёплая, мягкая, пахнущая этими пряностями. И зелёные глаза не горели бы золотом. И Меннинг испугался.
Схватив лицо девушки в ладони, он поцеловал её. Чашка упала из рук Лайнесс, так что ноги обоих теперь были покрыты каплями кофе. Но они этого не заметили.
— Люблю тебя, — пробормотал Аксель, не прекращая покрывать поцелуями лицо ошалевшей от происходящего Леоне. — Никогда больше не смей пытаться погибнуть.
Со стороны двери послышался свист. Вернувшиеся Хоук с Шарком стали невольными свидетелями этой сцены. Аксель и Лайнесс переглянулись — что ж, теперь придётся многое объяснять… Но это уже совсем другая история.