Когда наступит завтра

Морские волны жадно разбивались о прибрежные камни, а брызги разлетались во все стороны и оседали на платье юной девушки. Но ее, казалось, совершенно не волновали ни разбушевавшийся ветер, который окончательно растрепал светлые локоны, ни промокший подол. Рука с зажатым в ней уголечком уверенно скользила по холсту, делая незамысловатые движения. И постепенно плавные и разбросанные линии все больше становились похожи на морской пейзаж, который так старательно пыталась запечатлеть девушка. Лучи закатного солнца скользнули по лицу художницы, и она забавно сморщилась и еле сдержалась от того, чтобы не чихнуть. Она поднесла было ладони к лицу, чтобы вытереть слезящиеся глаза, но посмотрела на запачканные пальцы и вовремя одернула руки. Довольно беспомощно девушка осмотрела камень, а потом увидела, что ее салфетка беспечно покачивается на волнах, словно издеваясь над незадачливой художницей. Досадливо цокнув языком, она несколько воровато посмотрела наверх, где на берегу виднелся белый особняк, и убедилась, что никто за ней не наблюдает. И тогда она с чистой совестью превратила подол своего платья в серый. Впрочем, он и так до этого не блистал белизной, так что особо ругаться никто не будет. Во всяком случае, юная художница активно себя в этом убеждала, пока продолжала свое грязное дело.  — Знаете, так даже гораздо лучше, — раздался справа приятный мужской голос, от которого девушка невольно вздрогнула и повернула голову на источник звука. Голубые глаза столкнулись со взглядом почти таких же, неожиданно оказавшихся на одном уровне. Молодой человек, который так внезапно подкрался, достаточно расслабленно облокотился на один из камней и, легонько улыбаясь, разглядывал девушку. А она, хоть и несколько смутилась, все же смогла продолжить разговор.  — Приятно слышать, что мужчинам не чуждо чувство прекрасного, — улыбнулась она, слегка спрятав взгляд за пушистыми ресницами. — Могу я поинтересоваться, как давно вы за мной наблюдаете, сэр…  — Дориан Прайд, — охотно представился молодой человек.  — Амелия Родон, — кивнула в ответ девушка и протянула было ладонь для рукопожатия, но, заметив угольные пятна, попыталась ее отдернуть.  — Мне кажется, что вам не стоит сидеть на камнях, уже становится прохладно, — продолжил Дориан. Затем он кивнул на тонкую руку девушки, предлагая помощь: — Позволите? Лукаво прищурившись, Амелия все же позволила спустить себя на влажный песок и теперь смотрела на невольного спутника снизу вверх. Она понимала, что разглядывает его настойчивее, чем того предписывали правила этикета, но ничего не могла с собой поделать. Потому что было в этом молодом человеке, темные волосы которого в беспорядке растрепал ветер, что-то такое, что заставило сердце девушки на секунду замереть. Виной ли тому послужили голубые глаза, казавшиеся практически бездонными, или же обаятельная улыбка, но юная леди Родон была готова поклясться самой себе, что ни секунду не жалеет о том, что ее покой оказался нарушен.  — Вы так и не ответили на мой вопрос, сэр Прайд, — спохватилась Амелия, осознавая, что все же слишком увлеклась рассматриванием незнакомца. Хотя, они представились друг другу, так что, наверное, это не считалось? Окончательно смутившись, Родон принялась торопливо убирать в достаточно объемистую кожаную сумку свои принадлежности для рисования, приподнявшись на цыпочки.  — Вас не проведешь, леди Родон, — позволил себе небольшой смешок Дориан. — Не сочтите мои слова бестактностью, но я имею удовольствие наблюдать за вами уже три дня.  — Даже так? — резко обернулась на него Амелия, ощущая, как ее щеки вспыхивают от смущения. — Не замечала вас.  — Вы были поглощены работой, — кивнул молодой человек на холст. — Знаете, никогда не думал, что с помощью угля можно сотворить что-то подобное.  — Вам правда нравится? — заметно оживилась девушка, которую приятно порадовали слова Дориана. Живописью она увлекалась, как говорили в народе, давно и прочно и, что самое важное, весьма успешно. Потому что картины, написанные Амелией, действительно служили украшением дома. А сама девушка где-то в глубине своей души мечтала о том, что однажды имя дочери клана Родон станет известно во всей Ламелии. Вот только одно маленькое обстоятельство нарушало радужные планы девушки, хвала Всевышнему, теперь только одно, но об этом чуточку позже. Исторически так сложилось, что в Ламелии, а также в соседних странах, женщины в большинстве своем были примерными дочерьми, затем становились хорошими женами, а впоследствии порядочными матерьми. И, как можно было догадаться, практически всегда оставались в тени своих мужчин, будь то отец, муж или сын. Впрочем, если женщина обладала какими-то магическими способностями, то у нее еще был шанс громко заявить о себе. Но Амелия, к ее немалому огорчению, такими талантами не обладала, несмотря на то, что ее покойная бабушка была истинной целительницей*. Но пока что наследие предков не торопилось проявиться в потомках, впрочем, кто знает. Зато способности к рисованию у девушки проявились достаточно рано. Даже в том возрасте, когда ребятишки обычно изображают кособокие домишки или не совсем ровные цветочки, Амелия уже рисовала что-то, гораздо более выгодно смотревшееся на фоне детской мазни. Сейчас же, глядя на свои ранние рисунки, Родон только громко фыркала, совершенно не понимая, как можно было считать эту достаточно неровную тыкву с неправильными полутонами чем-то грандиозным. В любом случае, родители не могли не обратить внимания на талант дочери, так что искусство живописи ей помогал осваивать один из лучших педагогов страны.  — Разумеется, — ослепительно улыбнулся Прайд, рассматривая пейзаж. — Знаете, если бы не надпись, я бы обязательно осмелился попросить в подарок картину. «Милому Дику от А.Р.», — уверенно продекламировал молодой человек, продолжая с интересом рассматривать девушку, словно ожидая разъяснений.  — Вы удивительно наблюдательны, — усмехнулась Амелия, принимаясь мягко тянуть на себя холст. А молодой Прайд тем временем продолжал настойчиво изучать ее, так что художница невольно поспешила объяснить ситуацию: — Моя лучшая подруга совсем недавно родила сына, — она постучала пальцем по выведенному имени. — Собственно, это подарок для него. Точнее, один из подарков. Но ведь в игрушки он рано или поздно перестанет играть, а картина надолго останется. Ой, зачем я вам это рассказываю? — неожиданно осеклась девушка, вновь покрываясь румянцем.  — Знаете, а ведь у меня в семье тоже в скором времени ожидается пополнение, — отозвался Дориан.  — Вот как? — несколько разочарованно протянула Амелия, а потом начала себя мысленно ругать. Ну, конечно, такой обаятельный молодой человек наверняка женат, правда, кольца на безымянном пальце она не заметила. Но тогда было непонятно, зачем Прайд вообще подошел к ней. Хотя, может, хотел заказать подарок для жены?  — О да, невестка в скором времени должна подарить мне племянника или племянницу, — беспечно произнес Прайд. — Младший брат недавно женился. Так что воспоминания о свадебной кутерьме в моей голове еще свежи. Думаю, что вы тоже хорошо помните торжество подруги. – Увы, нет, — огорченно протянула девушка. — По некоторым причинам я ее свадьбу пропустила. Амелия внезапно замолчала, так что к видневшимся невдалеке каменным ступеням молодые люди направились под крики чаек и плеск волн. Собственно, вторая причина, по которой девушка могла и не стать знаменитой художницей, сейчас осталась в прошлом, но все же имела место быть довольно продолжительное время. И из-за этого Родон и пропустила свадьбу лучшей подруги. Еще год назад ничего не предвещало беды, когда в жизни Амелии произошли перемены. Девушка, всегда радовавшая близких своей красотой и милым характером, начала увядать буквально на глазах. Сначала появились слабость и апатия, затем Родон стала практически усыхать изо дня в день, а вскоре дал о себе знать и сухой кашель, усиливавшийся день ото дня. Вызванный из столицы лучший лекарь определил, что наследницу богатого рода убивает чахотка, так что необходимо в срочном порядке принимать меры. Переезд к морю стал одним из необходимых для успешного лечения шагов. Перемена климата, соблюдение предписаний лекаря — все это пошло на пользу, болезнь постепенно отступала, а к Амелии возвращались силы. И последний осмотр показал, что девушка полностью здорова, но с возвращением домой пока что следует повременить. Однако Новирок** Родоны отметят уже в своем родовом поместье в полном составе. Сейчас же лето постепенно заканчивалось, а Амелия буквально считала дни до возвращения домой. Потому что пребывание в домике у моря оказалось полезным для здоровья, но, увы, не самым веселым занятием.  — А знаете, — неожиданно произнесла девушка, критичным взглядом осматривая лицо Дориана. — Вам никто не говорил, что у вас потрясающая голова? Ой, простите, — засмущалась Амелия, — вы весь целиком тоже… Но вот ваша голова… Я бы очень хотела ее заполучить.  — Знаете, боюсь, что отдельно от тела голова не будет приносить никакой пользы, — неожиданно рассмеялся Прайд.  — Вы меня не так поняли, — поспешно замахала руками окончательно стушевавшаяся Амелия. Чтобы как-то занять пальцы, она поправила растрепавшиеся от морского ветра локоны, которые щекотали лицо, и продолжила: — Дело в том, что у меня уже достаточно много пейзажей и натюрмортов, а вот с портретами дела не так успешно обстоят. И, если вы не против, я бы хотела написать вас, — робко проговорила она, опустив взгляд и поражаясь своей дерзости. Раньше ей бы такое и в голову не пришло — делать подобное предложение малознакомому мужчине. Но лицо Дориана действительно так и просилось на холст, осталось только уговорить владельца немного посодействовать.  — Знаете, у меня есть несколько свободных дней, — неожиданно протянул над головой девушки Дориан. Когда она с надеждой снова посмотрела на него, Прайд хитро добавил: — Но при небольшом условии.  — Каком же? — радостно спросила Амелия, уже мысленно подбирая место для рисования.  — Подарите потом мне портрет. От милой подписи вроде этой, — кивнул он на пейзаж, который перекочевал обратно к владелице, — я бы тоже не отказался.  — Это зависит от того, насколько примерно позировать вы будете, — постаралась как можно спокойнее сказать девушка, хотя ее лицо уже светилось в радостном предвкушении. Амелия хотела еще было что-то сказать, но неожиданно заметила, что наверху показался силуэт гувернантки, которая наверняка уже сбилась с ног, разыскивая подопечную. И даже издалека было видно, что женщина недовольна долгим отсутствием своей ученицы, и каждая минута промедления только усугубляла ситуацию. Сдавленно ойкнув, Амелия практически бегом принялась подниматься по ступенькам, надеясь, сильно из домашних никто сердиться не будет.  — Подождите, — окликнул ее Дориан, сделав шаг вперед.  — Ах да, портрет, — суетливо обернулась на голос девушка. Еще раз нервно покосившись наверх, она решила, что лучше воздержаться от приглашения малознакомого человека домой. — Давайте завтра? Завтра вы можете? — быстро затараторила Амелия. Заметив короткий кивок, она быстро сказала: — Отлично. Тогда завтра в полдень. Здесь. Извините, мне надо бежать, — сокрушенно призналась она и протянула ладонь для рукопожатия, но опять вспомнила, что та все еще перепачкана в угле. Не дождавшись ответа, Амелия поудобнее перехватила свои вещи и поспешила наверх. Правда, спустя несколько шагов она все же обернулась и неуверенно махнула на прощание Дориану, который продолжил стоять на песке и разглядывать удаляющуюся девушку. И от этого взгляда она ощутила, как внутри разлилось какое-то непонятное чувство, заставившее сердце забиться чуточку быстрее. Позже, когда девушка направлялась к дверям дома и краем уха слушала, как ворчит ее гувернантка, она поймала себя на том, что кое-чего очень сильно ждет. Когда наступит завтра.

***

 — Вы самый отвратительный натурщик во всей Ламелии! — возмущенно выпалила Амелия, выглядывая из-за мольберта. — Нет, на всем континенте! Наступило завтра, а затем послезавтра. И послепослезавтра. Все эти дни молодые люди продолжали встречаться, проводя вместе по несколько часов. Правда, теперь они виделись не на морском берегу, а непосредственно в особняке Родонов. Уже на следующий день матери Амелии, леди Виктории, стало известно, что в окружении ее дочери появился некий молодой человек. В общем, тогда к написанию портрета приступить так и не удалось, поскольку сначала Дориану пришлось пройти через допрос с пристрастием. Леди Виктория Родон никогда не мечтала стать дознавателем, но все задатки для этого у суровой женщины явно имелись. Потому что после продолжительного разговора Прайд ощущал себя подобно скрученному в узел полотенцу, которое нещадно стирали прачки. Впрочем, произвести впечатление на женщину все же удалось, поскольку она не стала препятствовать его общению с дочерью, но настояла, чтобы встречи эти проходили на территории дома. В тот день Амелия даже не посмела заикнуться о позировании, потому что знала, к чему может привести общение с ее мамой неподготовленных. Но, что скрывать, подобная симпатия со стороны леди Виктории порадовала юную художницу, поскольку угодить женщине было довольно сложно. Круг общения для своей дочери Родоны подбирали со всей тщательностью и предусмотрительностью. Так что чаще в ее окружении были те, кого хотели видеть отец и мать, а не сама Амелия. Единственное исключение — лучшая подруга, с которой девушка не виделась уже больше года из-за вынужденного переезда. И родителей такое положение дел более чем устраивало. Кассандру, как и ее семью, Родоны не любили по совершенно непонятным для Амелии причинам. И это был едва ли не единичный случай, когда покорная во всем девушка воспротивилась слову родителей, запретивших несколько лет назад дочери общаться с родом Гарденов. Ей только едва-едва исполнилось четырнадцать лет, тогда как Кассандра отпраздновала свой шестнадцатый день рождения. И основной причиной запрета чета Родонов называла разницу в возрасте, на что Амелия дерзко заявила, что у леди Виктории разница в возрасте с подругами порой достигала и нескольких десятков лет. В любом случае, истину, даже спустя четыре года, никто так сообщить и не поспешил, но на дружбу дочери с представительницей неугодной семьи Роберт и Виктория смотрели с довольно сильным недовольством, хоть и на окончательном разрыве отношений не настаивали. Вот и сейчас, когда Дориану достаточно легко удалось договориться с ее матерью, Амелия не смогла этому не удивиться и не порадоваться. Во всяком случае, ей хотелось верить, что подобные перемены все же к добру и не сулят ничего плохого. Да и рисовать в помещении все же гораздо удобнее, чем на улице, потому что не мешают ветер и солнце, а еще всегда можно присесть и отдохнуть, проведя несколько минут за увлекательной беседой. К тому же, просторная библиотека, служившая теперь своего рода мастерской, была просто создана для этого, а сам Прайд весьма гармонично смотрелся среди книжных шкафов. Да и позировать ему приходилось, сидя на удобном диванчике, а не на жестком камне.  — Поверните голову чуточку вправо, — достаточно строго сказала девушка, вновь выглядывая из-за мольберта. Увидев, что Дориан повернулся в совершенно другую сторону, она не выдержала и прыснула: — В то право, которое справа. Вы же говорили, что на двадцатилетие вам написали прекрасный портрет. Неужели за три года растеряли все навыки позирования? — шутливо проворчала Амелия, старательно вырисовывая глаза. Художнице очень хотелось передать всю их глубину, но вот нужный тон никак не желал подбираться. Однако, кажется, сегодня самая важная часть портрета будет готова. Сделав несколько мазков, девушка отошла на три шага назад, удовлетворенно оценивая уже написанное. Без лишней скромности можно было сказать, что выходит очень даже неплохо, но Амелия невольно ловила себя на том, что оригинал ей нравится гораздо больше. Даже несмотря на то, что позировал Прайд просто отвратительно, постоянно меняя положение головы. Впрочем, это явно делалось для того, чтобы иметь возможность разглядывать девушку через зеркало, висевшее на противоположной стене.  — А если я скажу, что у меня тогда был не такой обаятельный художник, то смогу рассчитывать на чашечку чая и небольшой перерыв? — как бы невзначай поинтересовался Дориан, вставая и подходя к мольберту. Двумя пальцами он показал размер этого перерыва, держа ладонь на уровне глаз Амелии.  — Если только на совсем крошечный, — рассмеялась девушка, протягивая руку и слегка сдвигая пальцы молодого человека, тем самым уменьшая размер отдыха. — Вы же скоро уезжаете, так что нельзя медлить. Произнеся эту фразу, девушка принялась вытирать испачканные кисти о тряпку, надеясь, что голос ее прозвучал не слишком разочарованно. Вечерами, перед тем как лечь спать, Амелия постоянно вспоминала проведенный вместе с Дорианом день. В голове всплывали обрывки фраз, взгляды, брошенные искоса, а также робкие прикосновения, которые старательно выдавались за случайные. И все это заставляло юную девушку засыпать в радостном предвкушении и ожидании нового дня.  — Вас это огорчает? — с какой-то непонятной интонацией спросил Дориан, подходя ближе. Но Родон никак не реагировала, а только сильнее принялась оттирать кисти, словно намеревалась отчистить каждую ворсинку. В конце концов ее руки были перехвачены, и вновь прозвучал вопрос: — Вас это огорчает, Амелия?  — А что изменится от моего ответа? — несколько требовательно поинтересовалась девушка, с неожиданным вызовом глядя на Прайда. Не пытаясь отобрать своих рук и не думая отводить взгляд. По-прежнему крепко сжимая в ладони кисти. Маленькая и хрупкая девушка сейчас казалась гораздо старше и серьезнее и сама удивлялась своей смелости и дерзости. А правда, что изменится? Амелия где-то в глубине своей души понимала, что для Дориана все эти встречи не более, чем забава. Красивый, благородный, уверенный в себе — мечта любой девушки. И если жены у него пока не было, то где-то точно должна находиться невеста — будущая леди Прайд. Хоть и сам молодой человек никогда и не говорил, что его сердце занято, впрочем, как и не делал упоминаний, что оно свободно. Но ведь надо быть совсем слепой, чтобы не влюбиться в такого, не правда ли? Амелия на зрение никогда не жаловалась, как и не верила в любовь с первого взгляда. Или не хотела верить. Но все же одно только воспоминание о Прайде вызывало в груди удивительное, нежно-щемящее чувство. И волей-неволей приходилось признавать, что за столь короткий срок девушка позволила себе непростительно увлечься Дорианом. Что же касалось самого Прайда… Его мысли были недоступны для Амелии, и ей оставалось только гадать, что у него на душе. Но она даже не смела надеяться, что, вернувшись в свое поместье, он будет вспоминать эту поездку. — Вот видите, — неожиданно горько усмехнулась Амелия, ощущая, как на шее учащенно забилась жилка. Все это время они так и простояли в молчании, рассматривая друг друга. — От моего ответа ничего не изменится, — твердо повторила девушка, принимаясь высвобождать свою руку. — Изменится, — не менее уверенно произнес Дориан, крепче сжимая пальцы. — О, интересно, что же? — не удержалась от смешка она. — То, какая встреча меня ждет завтра после этого поступка, — туманно ответил Прайд. И, прежде чем успел прозвучать уточняющий вопрос, Амелия ощутила, как губы обжег короткий, но мягкий поцелуй. Кисти выпали из разжавшихся пальцев, ударились о паркет и раскатились в разные стороны. А от головы по всему телу разлилось неожиданное тепло, которое заставляло сердце учащенно биться. Но, прежде чем она успела что-то предпринять, Дориан отстранился и, не дожидаясь реакции, направился в сторону выхода. У самого порога он обернулся и увидел, как на него пораженно и неверяще смотрит застывшая Амелия, щеки которой покрылись румянцем смущения. — До завтра, — не очень громко сказал Дориан и скрылся за дверью. Некоторое время Амелия ошеломленно смотрела на светлое дерево, а затем неуверенно коснулась губ, которые все еще хранили след поцелуя. Затем она дрожащей рукой подняла с пола самую тонкую кисточку и сделала на еще не законченном портрете надпись: Милому Дориану от Амелии. И выводя ровные буквы, девушка усиленно просила только одного: чтобы скорее наступило завтра.