Пламя во тьме

«Тот, кто сеет ложь, в конце соберёт богатый урожай и сможет отдохнуть от трудов — другие будут сеять и жать за него.»

      Осеннее солнце над Миэрином поднималось из серебряной дымки у горизонта, словно из мягкой перины — нехотя, сонно. В просторной королевской спальне на последнем этаже Великой Пирамиды было по-утреннему тихо и светло. Дэйнерис Бурерожденная, чье одиночество не нарушали служанки, неспешно собиралась в гости к Рейстлину Маджере. Внимательным взглядом она окинула свое отражение в зеркале. Сегодня девушка надела алое платье из шелка с черным корсетом, который изящно подчеркивал ее фигуру. Снежно-белые локоны свободно ниспадали по плечам драконьей владычицы, на лбу у нее сверкала диадема с крупным рубином. Дэйнерис, как всегда, была великолепна, ибо для королевы Миэрина иное непозволительно.       Дени не виделась с Рейстлином уже несколько дней, и на то имелись веские причины. Чародей приступил к рискованному колдовскому эксперименту, который, помимо времени, требовал полной концентрации ума и магических сил. Перед началом работы Маджере предостерег Дэйнерис, что его опыты крайне опасны, и королеве лучше не заглядывать к нему до окончания изысканий. С той поры минуло четверо суток, и вот, наконец, Рейстлин пригласил Дени к себе в покои. Это означало, что тайные изыскания завершены. Предвкушая встречу, девушка испытывала возрастающее волнение, ибо от успеха мага сейчас зависело, пожалуй, слишком многое.       Закончив приготовления, Дэйнерис знакомым путем спустилась на тридцатый этаж. Дубовые черные двери бесшумно распахнулись перед гостьей. Рейстлин, по обыкновению, встречал ее у порога. При виде своего возлюбленного мага Дени не могла не улыбнуться.       — Привет, — поздоровалась она, и даже это короткое слово прозвучало с особенным теплом.       — Ну, здравствуй, прекрасная Матерь Драконов, — чародей приветствовал ее с тонкой ухмылкой, — я ждал тебя… Проходи.       Вдвоем они вступили в гостиную, где провели бессчетное множество приятных вечеров. Но сейчас королева и черный маг, не задержавшись, проследовали через комнату прямиком в лабораторию.       Это был только второй визит Дэйнерис в лабораторию, и снова от вида святая святых Рейстлина у нее захватило дух. Именно здесь ощущалось по-настоящему, в полной мере, сколь недосягаемы высоты тайных искусств, покоренные Рейстлином. В то время, как библиотека являлась для мага, скорее, музейным хранилищем, в лаборатории была сосредоточена его реальная работа, все его чародейские изыскания. Маджере уже давно знал то, что написано в книгах о магии его предшественниками. Однако сам он превзошел их в мастерстве, и потому ни одна из книг не объясняла загадок, над которыми он бился, не содержала формул, которые он выводил и неустанно совершенствовал в бесчисленных экспериментах.       Просторный зал, величиной превосходящий остальные комнаты, был заполнен предметами экзотического вида и совершенно непонятного назначения. Приборы из невыразимо сложных сплетений трубок, колб и реторт поднимались до самого потолка. Под несколькими из них горело бездымное синее пламя, его мерный гул пронизывал пространство.       Помимо странных приборов, в помещении имелось множество шкафов, о содержимом которых оставалось только догадываться. В центре зала располагался каменный стол, зачарованный рунами, предназначенный для испытания заклятий. Поодаль, в противоположном от входа углу, темнела запертая железная дверь зловещего вида. Там же стояло два других стола с оковами на краях, которые, похоже, использовались при экспериментах над живыми существами. Оковы не были заляпаны кровью, о нет, но безупречная медицинская чистота выглядела не менее пугающей. В воздухе стелился холодящий запах, подобный веянью ветра после грозы.       Рейстлин подвел Дэйнерис к одному из диковинных аппаратов. Он напомнил девушке хрустального осьминога с тонкими щупальцами, которые причудливо изгибались, образуя сложную сеть. В «голове» осьминога, размером с человеческую, виднелось нечто вязкое, черное и невыразимо омерзительное. Под прибором не горел огонь, но субстанция в нем сама по себе бурлила и издавала низкое шипение на грани слышимости. Звук был подобен голосу некоего существа, он сочился злобой и алчностью. Девушка, задержав на черной сущности взгляд, невольно ощутила пробежавший по спине холодок.       — Это… оно? — уточнила она почему-то шепотом.       — Да, — подтвердил Рейстлин, — квинтэссенция мора, семя гибельной чумы. В ночь новолуния посади это семя в городской источник воды, и к полнолунию смерть явится на жатву.       Едва он промолвил последнее слово, как тишину лаборатории расколол пронзительный крик. Кто-то страшно взвыл от боли за железной дверью в дальнем углу помещения. Через секунду крик оборвался столь же внезапно. Казалось, он оставил после себя в воздухе кровоточащую рану.       Побледневшая Дени обернулась на Рейстлина с молчаливым вопросом. Тот, брезгливо поморщившись, пояснил:       — Темным духам нужна пища, иначе их слишком сложно держать под контролем. После всех экспериментов у меня осталась пара невостребованных заключенных, и я отдал их призракам… Словом, лучше пойдем отсюда.       Он слегка приобнял королеву за плечи и мягко, но непреклонно повлек ее к выходу.       Не то, чтобы Дэйнерис была чувствительной особой, но это происшествие, вкупе с увиденной мерзостью, произвело на нее гнетущее впечатление. Сознание девушки словно затянул холодный туман — ей не хотелось ни говорить, ни даже думать о чем бы то ни было. В гостиной, впрочем, она более или менее пришла в себя. Рейстлин усадил свою гостью на диван и, устроившись рядом, воззрился на нее долгим проницательным взглядом золотых глаз.       — Итак, — изрек чародей негромко, — что скажешь, Дени?       Девушку терзали страхи и сомнения, но королеве не пристало сомневаться, когда решающий час так близок. И ныне она обнажила пред Рейстлином свою слабость лишь потому, что бесконечно ему доверяла.       — Я… не уверена, что мы поступаем правильно, — проговорила она, с трудом переборов комок в горле. — Будь бедный Барристан жив, он назвал бы это безумием. Он сказал бы, что я ничем не лучше своего проклятого отца. И был бы прав.       Рейстлин видел, как сильно взволнована девушка, но сам сохранял полнейшее спокойствие.       — В отличие от Эйриса, ты действуешь из разумных побуждений, — возразил он твердо. — Таков единственный выход из сложившейся ситуации.       — Она сложилась не сама по себе — это мое правление к ней привело, — с горечью заявила Дени. — Что я за королева такая, если несу своим подданным только беды, болезни и смерть?       Чернокнижник придвинулся к девушке ближе, возложил горячие руки ей на плечи и склонил лицо к ее лицу. Их взгляды встретились в нескольких дюймах — темный аметистовый блеск и опасный огонь колдовских опалов.       — Пламя души моей, ты — прекрасная королева, — сиплый голос Рейстлина звучал с непреклонной убежденностью, — о такой королеве эта жалкая чернь не смела даже мечтать. Не твоя вина, что конец Гискарских земель неизбежен. При нынешних обстоятельствах никто бы не смог спасти этот край от гибели.       Девушка потупила взор, но не стала спорить — она понимала, что в словах черного мага есть истина. А чародей, меж тем, продолжил.       — Ты долго сохраняла в городе мир — пусть шаткий, но все же мир. Ты выиграла немало времени для себя и своих детей — драконы успели вырасти и набраться сил, как и ты сама. Но теперь ты должна двигаться дальше.       Дэйнерис едва уловимо кивнула, однако вид ее по-прежнему являл глубокую печаль.       — Я оставлю позади себя лишь трупы и руины, — подвела она безрадостный итог. — Столько смертей на моих руках… Видно, правду люди говорили: я — чудовище.       — Зато ты очень симпатичное чудовище, — ухмыльнулся маг, невесомо дотронувшись до ее щеки золотой рукой. — К слову, я ведь тоже чудовище. Стало быть, мы с тобой — недурная пара.       — Рейстлин, — тихо фыркнула Дени, и на устах ее наконец-то мелькнуло подобие улыбки.       Чародей обнял ее, и губы их соединились в поцелуе. Когда поцелуй завершился, королева уже выглядела и чувствовала себя гораздо бодрее.       — Думаю, ты прав, — сказала она. — Так или иначе, бессмысленно сожалеть о прошлом — время ведь не обратишь вспять.       — И то верно, — чуть ухмыльнувшись, согласился Повелитель Прошлого и Настоящего. — Когда планируешь рассказать обо всем остальным?       — Завтра будет военный совет — на нем и расскажу. А сейчас мне пора идти — дела ждут.       Прежде, чем она поднялась с дивана, темный маг притянул ее к себе и поцеловал вновь.       — Ты и в самом деле настолько спешишь, моя королева? Твои планы не терпят? — уточнил он вкрадчиво.       — Увы, мне правда нужно идти, — немного виновато улыбнулась она. — Драконы ждать не любят. Сегодня я должна с ними встретиться.       Рейстлин проводил Дени до дверей, а затем, возвратившись в гостиную, неспешно раскрыл вестеросскую книгу «Жизнь четырех королей», которую одолжил у Тириона. Впрочем, думы чародея занимала отнюдь не история западных земель. После нескольких бессонных ночей магу стоило бы отдохнуть, но он знал, что даже если попытается заснуть, то все равно не сомкнет глаз. Его посетила весьма неприятная мысль. Эта мысль касаемо королевы приходила к Рейстлину уже не единожды, и теперь, когда он не был занят колдовскими изысканиями, одолевала его все настойчивей.       Что с ними будет дальше? Далека ли та развилка, на которой им, возможно, суждено разойтись? Дэйнерис жаждет власти земных королей, она стремится создать империю, где люди будут поклоняться драконам, как богам. Рейстлин же странствует сквозь пространство и время в поисках знаний о магии, чтобы однажды сами боги пали пред его могуществом. Решит ли он остаться в Известном Мире на долгие годы ради Дени? А готова ли Неопалимая быть с ним, когда на ее руку столько претендентов… и наверняка их станет еще больше после покорения Железного Трона. Да, Рейстлин Маджере полюбил драконицу, однако его определенно не устраивала роль тайного королевского фаворита.       Но, так или иначе, сейчас явно был не лучший момент для выяснения отношений. В преддверии новой войны бесчисленные вопросы требовали участия королевы — девушка трудилась на пределе возможностей и вечерами едва ли не валилась с ног от усталости. Чародей не хотел бы сделать ее уязвимой, подняв столь болезненную тему. Это вполне могло подождать, по крайней мере, пока обстановка не станет спокойней — тем более, что Рейстлин сам еще не вполне разобрался в собственных устремлениях.       А Дэйнерис, тем временем, спустилась на второй этаж пирамиды. Огромный, как целый квартал города, он вмещал королевский арсенал и кузницы. Сейчас это было, пожалуй, самое оживленное место во всей Великой Пирамиде. Денно и нощно там кипела напряженная работа — сотни мечей, копий и стрел ковались для армии по приказу Бурерожденной. Эхо молотов далеко разносилось по гулким каменным коридорам, а от раскаленного металла шел такой жар, что воздух, казалось, оставлял в легких копоть при каждом вдохе.       В одном из помещений, ярко освещенных масляными лампами, правительницу встретили слуги. Они сообщили, что новый доспех для Ее Милости почти готов, и настала пора финальной примерки. Пока девушке помогали облачаться в броню, в комнату заглянул Даарио, который разыскивал королеву. Увидев Матерь Драконов в столь необычном виде, он восхищенно присвистнул:       — Надо же — как ни странно, новый наряд вам к лицу.       В ответ на это Дэйнерис скептически заметила:       — Очень смешно.       Лица королевы не было видно вовсе: его закрывало опущенное забрало шлема. Шлем венчали черные зубцы и рога, подобные драконьим. Такие же драконьи элементы украшали и остальной доспех. Он был изготовлен из кольчуги, черной кожи и латных пластин с алой вязью, надежно защищавших все тело. Невзирая на солидный вес, облачение оказалось весьма удобным — тяжесть распределялась равномерно и не сильно стесняла движения.       «Танец воды, конечно, в таком не станцуешь», — подумала Дени. Здесь, в оружейной, она поневоле вспомнила о проклятом клинке Мелисандры. Иные знают, куда девался тот меч — возможно, кто-нибудь из слуг прельстился дорогой валирийской сталью, когда освобождал от вещей покои ведьмы. Королеву не особенно волновала пропажа, скорее, она была рада избавиться от всего, что связано с колдуньей. К тому же, Дэйнерис сильно сомневалась, что «Светозарный» имел хоть какую-нибудь силу. В свое время жрица и Станниса одарила «волшебным мечом», который оказался совершенно бесполезным. Если Дени решит озаботиться собственным колдовским оружием, то определенно спросит об этом Рейстлина. Впрочем, едва ли в том имелась необходимость: королева не была хоть сколько-нибудь хороша в фехтовании и уж точно не планировала лично рубить врага в гуще боя.       Дэйнерис осталась довольна работой своих кузнецов. Она решила, что отправится в сегодняшний полет на драконе в новом доспехе, дабы немного с ним свыкнуться. Такова насущная необходимость — королеве вовсе не хотелось получить увечье или погибнуть от случайной стрелы в грядущем походе. Для нее настало время сменить шелк и бархат парадных платьев на вороненую сталь брони.       Девушка направилась к выходу из пирамиды, чтобы встретиться со своими драконами, уже ожидавшими ее снаружи. Но прежде, чем Дени вышла во двор, ее задержал Даарио.       — Хотел перемолвиться с Вашей Милостью парой слов наедине.       Приостановившись, королева с недовольством ответила:       — Мои драконы ждут меня. Что бы там ни было, у вас есть пять минут, Нахарис.       Невзирая на недовольство Дэйнерис, наемник не собирался отступаться, не прояснив волнующий его вопрос. Недавно Матерь Драконов велела устроить для войска тренировки на выносливость, как если бы солдатам предстоял напряженный пеший переход. Но Даарио не видел в этом ни малейшего смысла. Вскоре их осадит армия Волантиса, в городских стенах легионерам не придется далеко ходить. Подготовку явно стоило бы направить на что-то более полезное для обороны, например, отработать отражение штурма на крепостных укреплениях.       Дэйнерис, выслушав рассуждения Даарио, прохладно осведомилась:       — Сомневаетесь в моих приказах?       — Да, — просто ответил тот. — И я вам об этом сказал, в отличие от всяких бесхребетных трусов, которые только шепчутся за вашей спиной.       Королева ухмыльнулась уголками губ.       — Сомневаться — это ваше право, но приказ остается в силе, и дальнейших возражений я не потерплю. Делайте, что я сказала.       Нахарис хотел, было, продолжить спор, но девушка уже отвернулась от него и зашагала к выходу. Наемник проводил свою госпожу долгим тяжелым взглядом. Дэйнерис определенно что-то замышляла, но не спешила делиться своими планами с союзниками. Даарио не мог добиться от нее ни ответа, ни даже туманного намека на ближайшие планы. А между тем, хороший план сейчас пришелся бы весьма кстати. Наемник искренне надеялся, что Матерь Драконов знает, как вытащить их всех из гибельной ловушки, в которую вот-вот обратится Миэрин.       Расставшись с Нахарисом, королева вышла на обширный двор пирамиды, мощеный рыжеватыми каменными плитами. На улице оказалось довольно прохладно, хоть утреннее солнце уже поднялось высоко. В его лучах Рэйегаль, отдыхавшая во дворе, сверкала и переливалась так ярко, что отбрасывала на землю золотые блики. Рэйегаль была самой миниатюрной из драконьей тройки, но Дени в который раз подивилась, до чего же большой она выросла. Непостижимое и прекрасное создание — дракон: стремительный, как сокол, грациозный, как сумеречный кот, смертоносный, как дикий огонь. Дэйнерис оседлала свою драконицу, и она, развернув крылья, золотой зарницей взмыла в небеса. Когда-то королева носила крошечную малышку на руках, а теперь Рэйегаль несла ее, облаченную в доспехи, легко, словно птичье перышко.       Едва всадница поднялась в воздух, как к полету присоединились два ее сына, Дрогон и Визерион. Вместе они покинули пределы города и направились в сторону каменистого плоскогорья, окружавшего Миэрин. Долго драконы кружили над желтоватыми скалами, взрезая крыльями прозрачную высь. Их полет был чем-то большим, нежели игрой или тренировкой. Дэйнерис переживала особое, ни с чем не сравнимое ощущение гармонично слившихся разумов. У королевы почти пропало чувство собственной плоти. Ее человеческой части, хрупкого и слабого женского тела, больше не было: ныне, облеченная в чешую, она ловила ветер крыльями Рэйегаль и смотрела на мир ее глазами. Другие драконы слышали ее мысли — Дени достаточно было лишь пожелать, и они разом ныряли в пике и выдыхали огонь, обращая скалы в оплавленное стекло.       Полет продолжался не один час, до той поры, пока Дэйнерис не поняла, что ее тело уже онемело от усталости. Она попросила Рэйегаль нести ее домой, и тройка, развернувшись, послушно направилась в сторону Миэрина. День постепенно переходил в вечер, и солнечные лучи приносили земле торжество багрянца, золота и пурпура. Тени же, напротив, становились длиннее и чернее, точно потоки чернил, стекавшие по пестрому рисунку городских улиц.       Пролетая над центральной миэринской площадью, королева увидела легионы солдат, которые возвращались в казармы после учений. Наверняка они приветствовали появление драконов восторженными криками, но Дени в объятиях встречного ветра не могла их услышать. С высоты солдаты казались ей не больше муравьев под ногами. Странно было думать, что у каждой из этих крошечных точек есть дом, родители, семья, целая жизнь со всеми ее радостями и печалями. Скольким суждено расстаться с жизнью, сгинуть в жерновах грядущей опустошительной войны?       Рэйегаль доставила Дэйнерис до балкона королевских покоев, и девушка, с трудом двигая затекшими руками и ногами, слезла с драконьей спины. Ощущение собственного тела, заключенного в доспехи, навалилось на нее непомерной тяжестью, у нее едва хватило сил дойти до порога. Слуги встретили драконью госпожу и, буквально подхватив ее на руки, заботливо помогли расстегнуть крепления и снять броню. Королева невыносимо устала, и потому, хоть время было еще не позднее, вскоре отправилась спать. Завтра ей предстояло множество важных дел, главное из которых — совещание, посвященное военному вторжению Волантиса.       Встреча была назначена на первую половину дня. В большом кабинете, который использовался для подобных случаев, заранее собрались доверенные лица Дени: Даарио, Миссандея, Серый Червь, Тирион и, конечно же, Рейстлин Маджере. Ожидая королеву, сподвижники почти не разговаривали между собой — их умами владело предстоящее совещание, которое обещало быть напряженным. Войскам Волантиса оставалось две недели пути до Миэрина, и ничто, кроме этих четырнадцати дней, не стояло меж грозным противником и истощенной столицей Гискарских земель. Союзники чаяли получить от Дэйнерис ясный ответ, решение, как одолеть ужасную опасность, грозившую городу.       Неудивительно, что в комнате преобладало пасмурное настроение. Миссандея, сидевшая за столом, рассеянно скользила взглядом по строчкам очередного свитка для перевода. Мрачный Даарио был глубоко погружен в раздумья и, казалось, не замечал ничего вокруг. Серый Червь, по обыкновению, скупой на эмоции, неподвижно стоял в углу — если не присматриваться, его можно было принять за статую. Тирион, внешне безмятежный, наблюдал в окно за миэринской площадью, орошаемой серым осенним дождем. А Рейстлин держался поодаль от остальных — и, как всегда, по бесстрастному золотому лицу в тени капюшона невозможно было понять, что на уме у черного мага.       Через минуту за дверью прозвучали шаги, и королева драконов вступила в комнату. В ало-черных цветах Таргариенов она выглядела старше своего возраста на несколько лет. Вид у девушки был хмурый, сосредоточенный и серьезный. Окинув собравшихся быстрым взглядом, она поприветствовала их:       — Доброго дня. Вижу, все уже в сборе, так что не будем терять время зря. Я знаю, у вас накопилось ко мне немало вопросов. На Миэрин наступает огромная армия, и не далее, как через две недели, враг будет у наших ворот. Что мы предпримем, дабы не быть уничтоженными? У меня есть ответ, но я не могу обещать, что этот ответ понравится всем.       Королева подошла к резному столу в центре помещения и жестом пригласила остальных сделать то же самое. На столе уже была разложена большая и подробная карта Эссоса. Пурпурные глаза Дэйнерис скользнули по извилистым линиям, рисующим знакомые контуры Залива — вот они, Гискарские земли, ее иссохшие, бедные земли… Чуть сдвинув брови от мимолетной темной мысли, Матерь Драконов отчетливо изрекла:       — Рейстлин Маджере научил меня очень важной истине: всему своя цена. Когда мы желаем что-то приобрести, приходится отказываться от чего-то другого. Увы, в самом скором времени я буду вынуждена отказаться от своих владений в землях Залива.       Дэйнерис сделала паузу, обведя соратников проницательным взором — все они были крайне обескуражены заявлением. Все, кроме Рейстлина, который, поймав взгляд королевы, тонко усмехнулся. Едва уловимо ухмыльнувшись в ответ, Дени продолжила речь.       — Да, именно так — вы не ослышались. Я не планирую защищать Миэрин от врага. Мы не станем сидеть в городе и ждать, пока волантийская армия возьмет нас в осаду. Вместо этого мы соберем свое войско и быстрым маршем двинемся на запад, чтобы атаковать Волантис.       — Атаковать Волантис?.. — изумленно выдохнул Даарио. — Но мы ведь…       Выразительный взгляд Дени заставил его умолкнуть. Она стала объяснять свой план, энергично водя по карте тонким пальцем. План этот был возмутительно дерзким и очень рискованным. В настоящий момент войска Волантиса находились на середине пути до Залива Работорговцев, на тракте северней Пестрых Гор. Королева предлагала выждать еще несколько дней, а затем направить армию Миэрина на запад по короткой южной дороге. Эта валирийская дорога, прозванная Дорогой Демонов, вела прямо в сердце вражеских владений. Таким образом, войска Дэйнерис могли избежать столкновения с наступающей армией и нанести внезапный удар по столице противника.       Серый Червь, обычно хранивший молчание, с сильным акцентом переспросил на общем языке:       — Моя госпожа велит нам пойти по Дороге Демонов?       — Именно, — веско кивнула Дени. — Волантийцы никак не ожидают атаки, наше появление повергнет их в смятение и страх. Если не случится ничего непредвиденного, Волантис падет еще до исхода месяца.       Даарио смотрел на королеву с каким-то странным, растерянным выражением, словно не зная, что ему делать — восторгаться или пугаться.       — Захватить Волантис, — повторил он задумчиво. — Клянусь Иными, да это же… недурная идея! Триархи точно не предусмотрели такого хода. Вот только люди боятся Дороги Демонов, как серой хвори. Безупречным-то все равно, ведь они Безупречные. Но ополченцы могут разбежаться, да и Младшим Сынам не чужды суеверия. Как бы наше войско не дезертировало от таких вестей еще до начала похода …       — Я сделаю так, что они захотят за мной последовать, — плавно проговорила Дэйнерис. — Вижу, Даарио, моя идея вам по душе. А как считают остальные? Лорд Ланнистер?       У Тириона явно было, что сказать.       — Не стоит забывать о Железном Банке, — предостерег он хмуро. — Денег у нас почти не осталось. Одобрят ли кредиторы новую военную кампанию?       Дени удовлетворенно кивнула, словно ожидала этого вопроса. Она пояснила, что договор с Железным Банком подписан от имени города Миэрин, а не от ее собственного имени. Сам Банк настоял на этом условии — иначе бы получилось, что в случае смерти Дэйнерис долг останется неуплаченным. Покинув Миэрин, Дени утратит власть над городом, а значит, больше не будет отвечать по его обязательствам. Отвечать придется тем, кто получит эту власть — к примеру, поручителям из знатных гискарских семейств, чьи подписи также стояли на договоре.       Тирион кивнул, показывая, что понял королеву. Но хмурая ложбинка у него на лбу, вызванная сомнениями, не разгладилась.       — По закону звучит вполне обосновано. Вот только все мы прекрасно знаем, что с этих знатных семейств сейчас нечего взять. Такой расклад здорово разозлит Железный Банк. Они обязательно захотят покарать виновного в убытках — то есть, вас.       — Железный Банк — грозная сила, верно, — не стала спорить Матерь Драконов. — Но подумайте вот о чем: Браавос и Волантис враждуют уже не одну сотню лет, и на войне Браавос терпит неизмеримо большие убытки. Едва ли Морской Владыка предъявит мне обвинения после того, как я избавлю его от давнего врага. Браавосу намного выгодней дружить со мной и моими драконами, нежели враждовать.       Карлик, задумавшись о чем-то, рассеянно дотронулся до своей рассеченной шрамом губы. После паузы он резюмировал:       — Допустим, с этим пока все понятно. А что вы собираетесь делать, если завоюете Волантис? Останетесь править, как в Миэрине, или же двинетесь дальше на запад?       — А вот это, — с готовностью подхватила Дени, — я как раз и собиралась обсудить с вами.       За столом закипела дискуссия. Мнений было множество, но королева подчеркнула, что вести войну в Вестеросе, в условиях суровой зимы, крайне рискованно и тяжело. Потому она, вероятно, пока предпочла бы остаться в Эссосе. Дэйнерис планировала продолжить борьбу с рабством в завоеванных землях, даже невзирая на печальный опыт Залива. Общественный строй Волантиса значительно отличался от того, что был принят в Гисе. Волантийские невольники являлись не столько товаром на продажу, сколько рабочей силой, основными добытчиками ресурсов. Именно рабы возделывали землю, ловили рыбу, трудились в знаменитом торговом порту Волантиса. Если они станут свободными гражданами, город не лишится средств к существованию — напротив, свободные люди работают лучше невольников.       — Даже если я не отменю в Волантисе рабство, — рассудила Дэйнерис, — рано или поздно оно падет само по себе. Времена меняются: города-рабовладельцы с каждым годом дряхлеют, их потрясают все большие волнения. В конце концов, Браавос достиг могущества, не зная рабства ни единого дня, да и в Вестеросе оно считается варварским пережитком прошлого. Лучше я сохраню и приумножу славу просвещенной правительницы.       — С этим трудно не согласиться, — подвел итог Тирион. — Видно, такова уж ваша стезя, кхалиси — разрушать оковы.       Рейстлин, наблюдая за ходом обсуждения, не считал необходимым вмешиваться. Дэйнерис прекрасно справлялась сама, ненавязчиво убеждая собеседников в правильности своих решений. Ни на мгновение она не утратила контроля над обстановкой, ни на мгновение не запнулась, отвечая на вопросы. Эти ответы она обдумывала уже долгое время, с той поры, как поняла, что рано или поздно ей придется оставить Гискарские земли. Казалось, королева предусмотрела каждое возможное возражение.       Но тут в обсуждение вступила Миссандея — она явно была взволнована услышанным. Когда наатийка заговорила, ее высокий красивый голос слегка дрожал.       — Все это, конечно, звучит здраво. Но… Ваша Милость, что же станет с Миэрином? Как же люди, которым мы обещали свободу? Они верили в вас, верили, что мы изменим жизнь Залива к лучшему. А мы, получается, просто бросим все и уйдем. Без гарнизона Астапор, Миэрин и Юнкай очень скоро окажутся в руках бывших господ. Они немедленно вернут рабство, и все здесь станет по-старому, если не хуже…       Дэйнерис чуть нахмурилась, но ответила так же спокойно, как прежде:       — Да, — она изящно пожала плечом. — Каждое государство, даже самое могучее, однажды приходит в упадок. Увы, работорговля — единственный источник жизни для Миэрина, без него город вскоре погибнет. Я не собираюсь погибать вместе с ним, но и работорговлю возвращать не намерена. Вывод очевиден: лучше мне просто уйти.       — Но неужели нет другого пути? — Миссандея даже повысила голос, что для нее являлось исключительной редкостью. — Все мы знаем, кхалиси — эти земли нищи и бесплодны. Но ведь магистр Маджере владеет великой силой — разве он не может что-нибудь сделать? Он вызвал огненную бурю, убившую десятки тысяч человек. Обычные дожди вызывать наверняка проще…       Наивное рассуждение девушки вызвало у Рейстлина едкий смешок. Впрочем, он все же снизошел до объяснений.       — Скудость этой местности происходит не только от недостатка влаги. Когда-то валирийские драконы сожгли леса на побережье Залива, и с той поры земля здесь не родит жизни. Природа не приемлет резких перемен, ее восстановление — длительный кропотливый процесс, который может занять не один год. И, смею заверить, у меня есть множество других применений своему бесценному времени, — и маг язвительно завершил: — Не припомню, чтобы я нанимался в заклинатели дождя.       Миссандея с тихой печалью покачала головой. Она подумала о том, сколь пугающе стремительны и неумолимы грядущие перемены. Дэйнерис не будет бежать от тени врага, мелькнувшей на горизонте — напротив, это враг боится крылатой тени ее драконов. Некогда хрупкие малыши теперь извергают смерть, как Четырнадцать Огней. Зачем их матери ценой непомерных усилий и бездны времени взращивать жизнь на иссушенных землях Залива? Конечно, она предпочтет напасть на богатых соседей и присвоить их богатства по праву сильного.       Наблюдая за притихшей Мисси, Дени словно немного смягчилась.       — Разумеется, я предложу народу Миэрина последовать за собой. Те, кто сохранит мне верность, получат шанс на новую жизнь. Остальные же должны понимать, что, как только я покину город, они станут рабами — снова. И если это их устраивает — что ж, такова их воля, таков выбор свободных людей.       Обсуждение плавно, но неумолимо подходило к концу. Однако Даарио, вспомнив о важном, напоследок вновь решил взять слово.       — Конечно, замечательно, что мы составили план на случай победы, — вступил наемник. — Но что мы будем делать, если проиграем?       — Все зависит от того, как именно проиграем, — резонно заметила Дени.       — Ну, например, вот так, — Нахарис решительно указал на карту. — Узнав о нашем плане, волантийская армия немедленно повернет обратно на запад, чтобы защитить свои земли. Если не успеем захватить Волантис до их прибытия, то угодим в ловушку под стенами враждебного города. Войско противника ударит нам прямо в спину.       На вопрос наемника ответил Рейстлин.       — Об армии противника не стоит беспокоиться, — вымолвил маг негромко. — Я устраню сию досадную помеху.       От сиплого голоса присутствующим стало несколько не по себе. По светлому лицу Дэйнерис пробежала смутная тень, которая, впрочем, через секунду истаяла. Даарио же раздумчиво перечислил:       — Пехота, конница, слоны, баллисты, боевые катапульты… Я вижу, вы абсолютно уверены в собственных силах.       — Да, — небрежно бросил Рейстлин, давая понять, что дальнейших разъяснений не последует.       На сим обсуждение планов закончилось. Время для раздумий вышло: настала пора действовать. По завершению совещания Матерь Драконов испытала невероятный прилив сил. Слишком долго она сидела на троне, пытаясь сохранить завоеванное. Ныне же ей предстояли новые свершения, восхождение к вершинам власти, доселе покоренным лишь ее древними валирийскими предками.       Приказы для приготовления к походу были отданы, и механизмы власти в стенах пирамиды пришли в движение. Штаб королевы работал, как отлаженный часовой механизм, без единой осечки. Больше всех трудилась сама Дэйнерис — казалось, что она присутствовала в нескольких местах одновременно, организуя, контролируя, выдавая поручения. Чувствуя настроение матери, драконы беспокойно кружили над Миэрином, изредка выпуская в осеннее небо струи огня. А может, так они прощались с городом, где провели первые месяцы своих бессмертных жизней?       На следующее утро после совещания по улицам Миэрина пробежали глашатаи, срочно созывающие жителей на трибуны Великой Ямы. Дэйнерис собиралась выступить с торжественной речью для горожан. Она решила, что будет вещать со спины дракона, ибо это вполне подобало случаю. В качестве наряда она выбрала боевой доспех и алый плащ. Совсем недавно королева пережила покушение на этой самой арене — но сегодня она могла не опасаться нападения, ведь рядом с ней были не только драконы, но и Рейстлин Маджере.       Черный маг наблюдал за Дэйнерис с неприметного балкона на одном из верхних ярусов арены. Он видел, как трибуны, переполненные людьми, накрыла крылатая тень Дрогона, слышал, как толпа, приветствуя правительницу, взревела в едином неистовом порыве. Дени направила дракона на песок в центр арены — оттуда ее голос разносился на всю Великую Яму. Набрав в легкие воздуха, девушка выкрикнула первые слова своей речи:       — Свободные граждане Миэрина! Я, Дэйнерис Бурерожденная, приветствую вас!       Толпа вновь разразилась криками, и королева терпеливо выждала, пока они поутихнут. Затем она торжественно изрекла:       — Свобода далась нам нелегкой ценой. Отказавшись от позорной торговли людьми, мы лишились источника золота. Но за монеты покупается зерно, которое мы не можем взращивать сами. Реки Гискарского плоскогорья год от года мелеют, а сухая земля не рождает достаточно пищи для наших семей. Будущее грозит нам голодом, нищетой и лишениями... — девушка выдержала драматичную паузу. — Но я, Дэйнерис Бурерожденная, не допущу этого! Мой народ достоин лучшей участи. Там, на западе, — она величественно повела рукой, — лежат обширные земли Волантиса, богатые, сытые, изобильные. Волантийские правители веками наживались на рабском труде, и ныне настало время восстановить справедливость. Я могу завоевать эти земли… для вас — если вы готовы за мной последовать.       По трибунам разнесся взволнованный шепот. Дрогон издал долгий рык и взмахнул крыльями, подняв столбы пыли, и шепот толпы утонул в его громовом голосе. Когда тишина возвратилась, Дэйнерис вновь пустила в ход свое ораторское искусство.       Королева сулила подданным землю, богатства, власть. Она взывала к гордости мужчин и распаляла алчность женщин. Она говорила о плодородных пашнях и полноводных реках, о величественных городах, которые падут к их ногам. Победитель в этой войне получит безраздельное господство над всем Западным Эссосом.       Но только одна дорога приведет гискарцев к победе — зловещая Дорога Демонов. Молва твердит, будто этот край кишит чудовищами из древних легенд. Теперь же настало время сотворить новую легенду о великом походе доблестных миэринцев. Демоны не страшны тем, кто сражается под знаменем королевы, ведь пламя драконов развеет любую тьму и обратит монстров, что скрываются в ней, в прах.       Речь Дэйнерис была встречена бурным ликованием. Рейстлин, никем не замеченный, однако внимательно наблюдавший за действом, беззвучно ухмыльнулся: пока что все шло по плану.       Через трое суток, едва забрезжил пасмурный осенний рассвет, королевская армия выдвинулась в поход. За стройными рядами солдат вереницей следовали тысячи мирных жителей Астапора, Юнкая и Миэрина с нехитрым скарбом. Бесконечная колонна, с высоты драконьего полета подобная муравьиной, устремилась на запад. Под промозгло-серым небом, едва тронутом лучами солнца, армия вступила на мощеную черным камнем Дорогу Демонов.       До Волантиса оставалось двадцать дней пути.