Один звонок вечером.

Рен ехал домой после съемок. За последние пять дней произошло много неожиданного, нет, даже то, что он раньше назвал бы "невозможного".       

***

5 дней назад. Кёко в своей комнате в Дорумае шила куклу Рена для Марии, никто не мог сказать, что произойдет нечто, ведь ничего не предвещало беды, день прошел спокойно, со своей обычной быстротой: с ролью справилась, «хозяйке» помогла, даже ни разу не вспомнила о Шо. Но тут зазвонил телефон, Кёко очень удивилась, когда номер не определился, ведь теперь в телефонной книге не только номер президента и Цуруги Рена, она пополнилась номерами Моко, Яширо и многих других в агентстве, кто мог звонить в столь поздний час, было непонятно, но трубку она всё-таки подняла: — Алло, я слушаю. — Это Могами Кёко? — спросил на том конце женский голос. — Да, а вы кто? — неуверенно ответила девушка. — Это твоя тётушка, мать Шотаро, здравствуй. — Здравствуйте! Я рада вас слышать, но откуда у вас мой номер? — Я позвонила в твое агентство и позвонила не просто так. — Что-то случилось? — взволновалась девушка, она была крайне удивлена звонку тётушки, они уже давно не поддерживали связь, даже если они не были злы на неё за тот безрассудный, по их мнению, поступок, то все-равно не пытались связаться. — Выслушай меня, — не дожидаясь ответа, продолжила та. — тебе уже 17 лет, через 3 месяца исполнится 18. И, поскольку мы являемся твоими опекунами, то должны заботься о тебе, но ты уехала с нашим сыном. Твоя мать дала своё согласие, поэтому ты выходишь замуж за сына нашего знакомого и влиятельного человека. — Ч-что? — возмутилась шокированная девушка. — Через неделю я приезжаю в Токио и мы всё обсудим, если быть точнее, я познакомлю тебя с твоим будущем мужем. Я повторяюсь, твоя мать дала согласие на этот брак, поэтому твое замужество не обсуждается. Подготовься к встрече. До свидания. — после этих слов в телефонной трубке слышались лишь гудки, надоедливые и повторяющиеся через пару секунд. Кёко была поражена разговором, но вряд-ли это можно назвать разговором, скорее монологом, в котором женский голос монотонно и размеренно рассказал о судьбе, как делают это врачи для больных пациентов, описывая им список процедур. Могами же от шока просто упала на колени, мозг отказывался воспринимать то, что он слышал. «Я выйду замуж..? Это всё неправда, не может быть правдой, не хочу, чтобы было правдой… И что мне теперь делать? Как быть? Она же не может меня действительно выдать замуж, если я не хочу? Я не хочу! Или может? Мне что, придется уехать в Киото? Нет! Я не хочу! — глаза быстро бегали из одного угла в другой, по щекам медленно скатывались слезы, но она не могла успокоиться, слишком её это пугало. — Если она выдаст меня замуж, мне придется покинуть агентство, придется попрощаться с актерским мастерством, с друзьями, с ним. Не хочу!» — девушка сильнее заплакала, прикрывая лицо руками, будто её тут кто-то мог увидеть, неизвестно, сколько прошло времени, прежде чем она уснула на полу с мокрыми дорожками на лице. Проснувшись, Кёко пыталась понять, было ли воспоминание о вчерашнем звонке сном, ей очень хотелось, чтобы всё это действительно оказалось ужасным сном, не так представлялось замужество, в детстве все было сказочней и невесты, которых она видела, сияли, сейчас же в зеркале не отражалась девушка с блестящими глазами и улыбкой, там была другая, тусклые заплаканные глаза и никакой улыбки, было понятно, что это не сон, а реальность, от которой становилось хуже. Для неё день проходил словно в тумане. На съемочной площадке она была потерянной, не могла войти в роль, забывала и путала реплики. В конце концов режиссер отправил её домой и велел отдохнуть, перед ним не было той актрисы, которая горела желанием работать, теперь больше походила на дождливую тучу, свисающую над городом. Кому захочется идти в то место, где тебе сообщили неприятную новость, вот и Могами Кёко решила, что лучше прогуляться, ноги сами вели свою хозяйку, да и она не сопротивлялась, не хотелось, чтобы кто-то расспрашивал о чем-либо, тем более о её состоянии. Девушка прогуливалась по городу, а когда солнце село, неосознанно направилась в парк. Деревья, заполняющие все пространство свей зеленной густотой, фонари, которые мерцали, запах цветов, были неотложной необходимостью.

***

Тем временем в кабинете у президента. Такарада сидел в кресле, попивал свой виски со льдом и пристально смотрел на часы, стрелка которых тикала, словно сообщала, что время утекает, как песок. Складки между бровями вопили о том, что их хозяин чем-то обеспокоен. «Прошло уже более получаса с того момента, как я позвонил Яширо и попросил их с Реном зайти ко мне. Вот ведь черти. — вел монолог человек, одетый в египетское одеяние. — Но если позвоню ещё раз, то Рен подумает, что случилось что-то серьезное. Мне ещё не хватало его паники. Да и чего я волнуюсь?.. Ну не смогла один раз войти в образ, не катастрофа, но у меня чувство, будто это что-то посерьезней, чем простая рассеянность.» Президент был так увлечен своими мыслями, что не заметил прибывших гостей. — Зачем вы нас вызывали? — бесцеремонно спросил Рен, усаживаясь в кресло. — Что-то случилось? — Наконец-то явились! — воскликнул крайне раздраженно Лори. — Где вас черти носят? Я вас когда вызывал? И ведь даже не поздоровались! Где уважение? — Ээ… Добрый вечер. — только и смог вымолвить Юки. — Что-то случилось? Вы такой раздраженный. Неужели ваше одеяние порвалось? — съязвил Рен, но его беспокоила излишняя серьезность в голосе президента и внутренний голос шептал: «Случилась беда». Только Рен пока не догадывался, с кем. Такарада кинул на Рена яростный взгляд, заставляя заткнуться и слушать. «Молчать я не могу, даже если это только мои подозрения, а если они сбудутся, то моей смерти в первую очередь не миновать.» — подумал было Фараон, но продолжил: — Сегодня днем мне позвонил режиссер проекта «Две сестры» Фудо Ито и сказал, что Кёко вела себя немного странно и не смогла нормально вжиться и сыграть роль, поэтому он отпустил её домой. Я решил ей позвонить, но у неё телефон выключен. Вот поэтому вы здесь, Рен, ты ничего не знаешь? — с надеждой спрашивал он.   Лицо актера не выдавало никаких эмоций, но присутствующие в комнате знали, что он готов броситься к ней немедленно. И они были правы. — Нет, я ничего не знаю. — в голосе первоклассного актера промелькнуло огорчение, он считал, что теперь когда их с Могами связывают не только рабочие отношения, но и дружеские, по крайней мере, ему хотелось в это верить, она могла спокойно, со своим обычным смущением рассказать о том, что волнует. — А вы у Котонами спрашивали, может она знает? — Спрашивал, Канаэ не знает, но сказала, что попробует поговорить. Но, думаю, что пока панику разводить рано, мы ведь даже не знаем причину, по которой Кёко вела себя странно. Подождем, может все завтра наладится. А пока на сегодня свободны, можете идти. Цуруга Рен молча вышел из кабинета и, попрощавшись с Яширо, направился к машине. В голове потоком кружились разные мысли: «Кёко, что случилось с тобой? Ты в порядке? Я надеюсь, ничего серьезного.» Пока он ехал по вечернему городу, мысли не покидали его. Проезжая мимо парка, он увидел знакомый силуэт и так хотелось, чтобы это действительно оказалась миниатюрная рыжая девчушка. Свист тормозов… Остановка… Бег… Никого. « Да, Цуруга Рен, ты с ума сходишь!»