Бессонница

Ночь была длинной. Пожалуй, даже слишком. Ее темное покрывало накрыло Зачарованный лес и теперь давило на него своей тяжестью. Небо слишком черное, тучи слишком плотные, Камелот слишком тихий. Эмма бодрствовала в своих покоях, так любезно выделенных ей королем Артуром. Все остальные, за исключением ее родителей, тоже получили по целой гостевой комнате. Мэри-Маргарет и Дэвиду досталась одна на двоих по причине нехватки свободных: в этот раз в Камелот прибыло много гостей. Эмма сидела на своей роскошной кровати, обхватив руками колени, прижатые к груди, и пустым взглядом смотрела в стену напротив. Она понятия не имела, сколько уже так просидела: часов в комнате не было. Вокруг царила полнейшая темнота: луна в небе была скрыта, а света со внутреннего двора замка было недостаточно, чтобы проникнуть через мутные окна комнаты, заросшие неким растением с внешней стороны. Эмма решила не зажигать свечи, чтобы не тревожить остальных. Ее родители или Крюк определенно обеспокоились бы тем, что она не спит посреди ночи. Их покои находились в другой части замка так, что она могла видеть их окна, так что свет в ее собственном бросался бы в глаза. К тому же Эмме не нужно было освещение. Она видела все так же ясно, как днем. Это было еще одной привилегией темных магов. Женщина отвела взгляд от каменной стены, обводя им комнату. Она была не очень большой. Почти напротив кровати, на которой сидела Эмма, находилась дверь в коридор, в углу с правой стороны стоял туалетный столик, на всю ширину остальной части стены растянулся массивный шкаф. Левая сторона не была особо богата мебелью: ее пустоту заполняли лишь широкое окно, у которого стоял деревянный стол, да еще пара маленьких окошек по бокам. Эти самые крупные предметы мебели были единственными бросавшимися в глаза Эмме из всех, что находились в ее комнате. Женщина неохотно поднялась, подходя к столу и присаживаясь на стул с высокой спинкой, стоящий около него. Прямо перед ней, на окне, висел десяток одинаковых ловцов снов, сделанных ей же. Они были далеко не идеальны, и это был отличный повод стараться дальше, убивая время. Потому что она не могла заснуть. Румпель, что был в ее голове, сказал, что Темным не нужен сон, но забыл упомянуть, что они также просто-напросто не могут спать. Потому что Эмма пыталась. Она ворочалась долгое время, пока не поняла, что особого результата ее старания не приносили, словно она все это время пролежала с открытыми глазами. И она смотрела, как один за другим потухали огни в окнах друзей и любимых, которые были в поле ее зрения. Сначала комната родителей, затем Генри, которому тоже достались отдельные покои, и самым последним был Крюк. Эмма могла поклясться, что после этого он еще долгое время стоял у окна. Наверное, он беспокоился за нее. Но когда и этот темный силуэт исчез во тьме ночи, Эмму охватила легкая паника. Она была одной, легкой мишенью для тьмы. Она сразу поняла, что ей нельзя думать этой ночью, нельзя размышлять над чем бы то ни было, потому что давно заметила, что любая ее мысль в последнее время поворачивает в неправильную сторону. Если это случится опять — Румпель обязательно появится снова. Все остальное время он оставлял Эмму в покое. Она не могла позволить этому демону вновь толкать ее на ужасные поступки. Когда он появлялся, бороться с тьмой внутри себя становилось намного сложнее, если не невозможно. Тогда Эмма вспомнила о хобби, о котором говорила ей тьма в ее голове. И единственными, что пришли ей в голову, оказались ловцы снов. Скорее всего, это было потому, что она с детства верила, что они притягивают сны и отгоняют кошмары. Так что она нашла нужные материалы и принялась за их создание. Эмма старалась концентрировать все мысли и внимание на процессе, и это даже стало получаться, пока в один момент просто до ужаса не надоело. И теперь Эмма чувствовала, что сходила с ума. Никаких мыслей, никого рядом, нет даже знания времени. Есть только давящая изнутри и снаружи темнота и боль в животе, вызванная волнением и страхом одиночества, решившим вернуться к ней именно в этот момент. Поэтому Эмма снова взялась за материалы для ловцов, разбросанные по всему столу. Ведь, как бы ее ни тошнило от их создания, это помогало ей отвлечься и сосредоточить внимание на чем-то, помимо собственных ощущений. Женщина взяла почти доделанный ловец, заброшенный ей какое-то время назад, устало проводя по нему пальцами. Она почувствовала, как их кончики вдруг приятно закололо, наполняя все внутри непонятным ощущением восторга и наслаждения. — Приятно, верно? — раздался знакомый голос откуда-то справа. Эмма подскочила, как ужаленная, оборачиваясь. Перед ней, оперевшись о стену, стоял не кто иной, как Румпельштильцхен, наблюдая за ней хитрым взглядом. Нет, этого не могло случиться. — Я погляжу, ты прислушалась к моему совету и нашла себе небольшое хобби. Эмме захотелось стонать от досады: все это время она боролась напрасно. — Почему ты здесь? Что тебе нужно? — быстро спросила женщина, надеясь все-таки как-нибудь прогнать тьму. — Я ничего не делала. — Разве? А как же магия, которой сейчас так и искрятся твои руки? Эмма опустила взгляд. Ее ладони ярко светились черным. — Кое-кто забыл, что ловцы снов — довольно магическая вещица. Осмыслив услышанное, Эмма мысленно дала себе оплеуху. Как она могла забыть? Это же был один из ее первых и самых важных опытов в магии. Пожалуй, совсем не размышлять порой не самая лучшая идея. — Убирайся из моей головы, — почти прошептала она. Это начиналось снова. Она чувствовала, как что-то будто заполняло ее изнутри, уничтожая все хорошие чувства и мысли. Тьма. — Только не говори мне, что ты ничего не почувствовала. Какой это был раз, когда ты использовала магию? — Сотый, — ответила женщина, стараясь не поддаваться. — Я владела ей раньше. Почему сейчас это должно как-то отличаться? — Потому что темная магия совсем другая. Ты использовала светлую не для себя, а даром отдавая ее людям, которые этого не заслуживали. Это никогда не приносит удовольствия, ведь они даже не ценят твои старания, принимая это как должное. Но ощущения с темной магией совсем другие. Власть. Свобода. Ты можешь делать все, что захочешь. Эмма не ответила. — Попробуй еще раз. Заколдуй их все. — Румпель кивнул на ловцы, расположенные на окне. — Собери вместе. Ты будешь удивлена эффектом. Самое ужасное было в том, что с каждым словом сделать то, о чем он говорил, хотелось все больше. Непреодолимое желание. Все мысли вытеснялись одной лишь этой целью. Эмме хотелось вновь почувствовать силу темной магии, посмотреть, на свои возможности. Но она знала, что это были не ее желания. И она должна была бороться с этим. — У тебя еще вся ночь впереди в моей компании, дорогуша. Ты уверена, что этого так хочешь? — Я не стану этого делать, — отрезала Свон, хотя голос ее дрожал. — А что, если я скажу тебе, что это поможет тебе заснуть? Эмма впервые резко повернулась к Румпелю, посмотрев ему прямо в хитрые глазки. Мысль о том, что все это могло закончиться, заставила ее заинтересоваться. Голд хихикнул. — Да-да, и больше не придется сходить с ума по ночам. Всего-то одно простое заклинаньице. Одно заклинание, чтобы больше не страдать. Одно чувство власти и заполненности тьмой, из которого так сложно вернуться к прежнему состоянию, вместо тысячи бессонных ночей. В Эмме будто боролись два человека. И темные эгоистичные желания были явно сильнее жалких попыток остаться сильной и светлой. Женщина отчаянно принялась хвататься за причины, почему ей нельзя слушать голос Румпельштильцхена. В голову пришли ужасные изображения ее в облике Темной, уничтожающей Сторибрук и Зачарованный лес, но эта попытка была немедленно отбита мыслью о том, что всего один раз ничего не сделает. Тьма давила на нее изнутри. Она крепко засела в подсознании Эммы, заставляя ее путать собственные мысли с мыслями Темной внутри нее. В то же время тьма давила на нее и снаружи, в облике Румпельштильцхена. Неудивительно, что воображаемый Румпель был так уверен в том, что Эмма примет тьму: она не оставляла ей шансов. — Никто не говорил, что ты станешь Темной от одного раза. Ты уже использовала черную магию. Посмотри на себя. Разве ты похожа на Темного мага? «Ничего не случится», — мелодично вторил чужой голос в голове. И Эмма уже действительно начала верить в это, но перед глазами вдруг всплыли лица родителей, Генри, Крюка… И тогда ее словно ударило. — Нет… — выдавила Эмма. Со стороны она, должно быть, выглядела безумно: выпученные глаза, дрожащие руки, все еще не отошедшие от вспышки магии, растрепанные волосы… — Но ведь ты хочешь этого, — продолжал свою игру Румпель. Эмма почувствовала, как от этой простой фразы внутри вновь рождается непреодолимая жажда поддаться искушениям. Новый удар тьмы накрыл с головой. Женщина не могла позволить ей победить. Поэтому она, не думая, сорвалась с места, мчась к двери комнаты. Румпель тут же возник около проема. — Ты не можешь так просто убежать от меня, дорогуша, ты же знаешь это! Я в твоей голове. — После этих слов последовало жуткое хихиканье. Эмма зажмурилась, пробегая сквозь него, толкая дверь и вылетая из комнаты. Она неслась по пустынным коридорам спящего замка. В голове стучало одно слово, направляющее ее. — Ты не убежишь и от тьмы, — эхом разнеслось по коридору, будто заполняя каждый его уголок. Не слушая, Эмма в панике кинулась к ряду дверей справа от нее, чуть ли не вышибая одну из них и вваливаясь в темные покои. «Крюк…» — продолжало пульсировать в голове. Эмма цеплялась за это слово, словно за последнюю надежду, рассчитывая на то, что Киллиан сможет спасти ее от этого. Мужчина, лежащий на даже не расправленной кровати, резко сел. Несколько секунд он старательно фокусировал взгляд на темной фигуре у проема двери, слабо освещаемой факелами из коридора, пока дверь медленно закрывалась за ней. — Эмма… — наконец обеспокоенно произнес Киллиан, поспешно поднимаясь и подходя ближе. — Что случилось? Не отвечая, Эмма кинулась ему в объятия, чуть не сбивая с ног. Удержав равновесие, мужчина незамедлительно обвил ее руками в ответ, словно защищая от всех бед. Эмма спрятала лицо в шее Киллиана, все еще судорожно дыша, опаляя горячим дыханием ее кожу. Она дрожала, как осиновый лист, слушая, как отголоски голоса Румпельштильцхена затихают вдали. Через какое-то время голос совсем смолк. Даже вся тяжесть и тьма, переполняющие Эмму минутой ранее, постепенно стали исчезать, уступая место теплу и чувству уюта и безопасности. Они простояли так минут пять, не двигаясь. Лишь рука Киллиана медленно и успокаивающе поглаживала Эмму по спине. Дождавшись, когда ее дыхание станет ровным и спокойным, а дрожь в теле утихнет, мужчина мягко отстранился. Он постараться заглянуть Эмме в глаза, которые блестели от мягкого света из окна. — Извини, — первой пробормотала она. — Я тебя разбудила. — Все в порядке, я не спал, — успокоил ее Киллиан. — Что случилось? Это был кошмар? Эмма отрицательно покачала головой, раздумывая, стоит ли ей рассказывать ему обо всем. Он и без того сильно о ней волновался. Вряд ли она облегчила бы это, признаваясь, что болтает с голосами в своей голове. Но Эмма также знала, что Киллиан мог помочь ей, а для этого ей нужно было рассказать ему всю правду. — Нет, Темные не спят. — Вообще? — удивился Крюк. — Похоже на то, — кивнула Эмма. Она немного помедлила. Мужчина терпеливо ждал, смотря ей в глаза и ободряюще сжимая плечо. Эмма облизала обсохшие губы и произнесла: — Это голос в моей голове. Я не могу от него избавиться. Это силы Темной внутри меня, выглядящие как Румпельштильцхен. Он толкает меня в тьму, и с этим очень сложно бороться. Сейчас, когда Эмма уже более или менее пришла в себя, говорить на эту тему было легче. И еще приятнее было наконец-то поделиться с кем-то этой ношей. — С ним ты говорила перед тем, как исцелить того лесника, — догадался Киллиан. Эмма кивнула. Крюк невольно повел глазами, неосознанно сжимая ее плечо еще крепче. Эта ерунда доводила его любимую до безумия и отчаяния, и ему это совсем не нравилось. — Оно сейчас здесь? — спросил Киллиан, готовый в любую минуту защищать Эмму. Но та не стала даже оглядываться в поисках. Она знала, что голос исчез. Вместо этого она накрыла ладонь мужчины своей, тут же неосознанно принимаясь успокаивающе поглаживать ее. — Нет. Не когда я с тобой. Эмма наблюдала за изменениями в лице мужчины, пока он осознавал, что имеет силу прогнать тьму в ней прочь. На секунду его лица коснулась мягкая улыбка, которая моментально сменилась более широкой: — Что же, я рад, что он не будет стоять рядом, когда мы наедине. Потому что Крокодила, как третьего члена в наших отношениях, мне хотелось бы меньше всего. Эмма не сдержала смешка. Возникло молчание. Они оба просто стояли и смотрели друг другу в глаза. Эмма медленно опустила взгляд. Что делать теперь? Меньше всего на свете ей сейчас хотелось вернуться в свои покои, вновь в одиночестве, открытой для новых атак тьмы. Но и мешать Киллиану спать она не желала. В конце концов, он человек, и ему сон необходим, тем более с их дневным графиком. Эмма не могла позволить себе остаться с ним «только на этот раз», потому что это не будет единственной ночью. Если она покажет себя неспособной справиться со всем самой, он никуда ее не отпустит, наплевав на собственные нужды. И это будет повторяться из раза в раз, Эмма знала это. Она не хотела быть эгоисткой, ведь именно такой ее и хотела видеть тьма. Да и, честно говоря, не могла, когда дело касалось ее любимых. — Я думаю, тебе лучше остаться со мной сегодня, — внезапно произнес Киллиан. — Нет, я не хочу, чтобы из-за меня ты… — Я не оставлю тебя одной, Свон. Если рядом со мной эта тьма исчезает, то пока что тебе лучше держаться ближе ко мне. Или Генри. По крайне мере до тех пор, пока ты не научишься контролировать это, а ты научишься, — твердо заявил мужчина. — Ты так думаешь? — с некой надеждой в голосе спросила Эмма. Мужчина кивнул. — Конечно. Ты сильнее всего этого. Твои родители, твой сын, я — мы все будем рядом, чтобы помочь. Порой полезно вспоминать, что ты больше не одна и имеешь кучу людей, готовых сделать что угодно для тебя. Даже умереть. Эмма не двигалась, не отводя взгляда от лица Киллиана, осмысливая каждое слово, что он только что сказал. Почувствовав, как слезы вдруг против ее воли начали наворачиваться на глаза, женщина улыбнулась, потянувшись к губам мужчины, пытаясь скрыть соленые капли. Киллиан незамедлительно ответил на поцелуй. Дело было в том, что Эмма просто до сих пор не могла поверить, что она настолько счастливая, что ей в жизни попались такие замечательные люди, многих из которых она, как ей казалось, была недостойна. Но это из уст Киллиана это прозвучало так реально и правдиво, что она вдруг за одну минуту осознала все сказанное им. Он был прав: все эти люди были готовы помочь ей, несмотря ни на что. И он сам был одним из первых добровольцев. Улыбнувшись своим мыслям в губы Киллиана, Эмма отстранилась, переводя дыхание. — А теперь позволь мне помочь тебе хоть раз… — произнес мужчина некоторое время спустя. — Идем. — Тебе нужно поспать, — мягко возразила Эмма. — Верно. Как и тебе. — Киллиан, Голд… Тьма сказала мне, что Темным не нужен сон. — Да, но я не помню, чтобы ты говорила, что Темные не могут спать. К тому же, посмотри на себя. Ты не Темная, Эмма. Не ведись на эти уловки. Киллиан отпустил плечо Эммы, проводя ладонью вниз по ее руке, переплетая свои пальцы с ее. Мужчина направился к своей кровати, потянув женщину за собой. — К тому же, у меня тоже бессонница. Я не спал все это время, как и ты. Может, мы сможем помочь друг другу. Подойдя к довольно простой кровати и выпустив руку Эммы, Киллиан скинул темное покрывало на пол, откидывая одеяло и поправляя подушки. Женщина в это время наконец решила осмотреть комнату, в которой он жил. Она была немного больше, чем ее, хотя и содержала примерно те же предметы мебели. Различия составляли лишь лучшее состояние и цена этой самой мебели и расположение окон, которые пропускали внутрь намного больше света, чем окна в комнате Эммы. Причиной было то, что ей досталась одна из самых старых гостевых комнат, в которых обычно не было необходимости. — Давай, — кивнул Киллиан женщине на кровать. Эмма была в замешательстве. Они еще не спали вместе до этого. Пусть это и не было основной причиной ее переживания, это все равно зарождало некое беспокойство. Хотя почему-то также вселяло теплое чувство и предвкушение уюта. Основным ее волнением было то, что Киллиан мог все-таки оказаться не прав, и пока она будет мучаться, он будет переживать за нее. Затем это чувство не отпустит его даже после этой ночи, и в итоге Эмма навредит им обоим. — Я не кусаюсь, — пообещал Крюк, очевидно, приняв нерешительность женщины по-своему. Он приподнял левую бровь: — Если не попросят. Эмма невольно улыбнулась. Эта фраза вдруг каким-то образом растопила все ее сомнения. В конце концов, чего это она? Это же ее Киллиан. Первой забравшись на свою половину кровати и дождавшись, пока мужчина уляжется рядом и накроет их обоих одеялом, Эмма пододвинулась ближе, положив голову ему на грудь. Киллиан незамедлительно обвил ее руками в ответ, заключая в нежные объятия. Как Эмма и ожидала, это подарило ей невероятное чувство уюта, спокойствия и безопасности. Все волнения по поводу голоса тьмы в ее голове потихоньку уплывали прочь, как и все прочие негативные чувства и эмоции. Киллиан прав. Она не Темная. Когда она была с ним, она ясно чувствовала это. Она борется и отрицает это проклятие. Она все еще Эмма. — Ты будешь в порядке. Вот увидишь, и моргнуть не успеешь, как мы все уже вновь вернемся к сумасшедшей жизни в Сторибруке, — прошептал мужчина. Эмма улыбнулась. Почему-то в его устах это звучало так, будто это был всем известный факт, который обязательно подтвердится в скором времени. Веки вдруг стали наливаться тяжестью. Казалось, каждая частичка Эммы устала, словно вся потраченная ей за последние несколько дней энергия давала о себе знать, отбирая даже возможность шевелить пальцами. Нежные поглаживания Крюка свободной рукой по ее спине направляли ее в сон. — Я знаю… Они уснули одновременно. Уснули в теплых объятиях, сумев помочь друг другу. Киллиан не мог заснуть всю ночь, переживая за Эмму, но теперь, чувствуя, что она рядом с ним и ей ничего не угрожает, мужчина смог успокоиться и расслабиться. Эмма, в свою очередь, верила, что навсегда лишена сна, и страдала от тьмы в своей голове, но сейчас, ощутив, что она в безопасности и не в одиночестве, она смогла найти в себе силы перебороть все это и погрузиться в спокойный сон. У них обоих были проблемы и сложности этой ночью, но они преодолели все это вместе. А возможно, единственная вещь, в которой они оба нуждались этой беспокойной ночью — это просто друг в друге.