Ты можешь спасти мою мерзкую душу?

Над городом начали сгущаться чёрные тучи. Люди, проходившие мимо, стали поспешно расходится по домам, открывать зонтики и беспокойно поглядывать на небо. Подул холодный ветер, отчего обессиленные жёлтые листья сорвало с деревьев. Прохожие посильнее закутались в свои шарфы. Они были заняты своими мыслями и проблемами, и никто не замечал девушку, смотрящую в небо посреди улицы, в небо, которое плакало вместе с ней. Она ни о чем не могла думать, лишь чувствовала, чувствовала слишком много боли. Прозрачная капля упала ей на щеку. Дождь. Людям стало страшно. Но ей одной было всё равно. Запахло мокрой землёй. Пожалуй, это её любимый запах. Напоминал детство… Такой свежий и приятный, но сейчас он мерзкой тяжестью проникал в лёгкие. Улицы вскоре опустели. Начался ливень. Проходивший мимо парень на секунду остановился и посмотрел на девушку, стоящую в середине центрального парка. С её пальто стекала вода, а чёрная одежда сливалась с промокшими волосами. «Ненормальная какая-то», — подумал тот и собрался было скрыться от грозы, как вдруг его оглушил сильный женский крик. Красноволосый резко остановился. Приглушенный ливнем, он показался прохожему настолько отчаянным и глубоким, что парень невольно вздрогнул. Кричала та самая девушка. Сейчас она была похожа на чёрного подбитого лебедя, который словно издавал последнюю песню, прося о помощи. Брюнетка обессилено опустилась на землю и прикрыла глаза. Земля была так холодна… Она не ожидала, что кто-то потревожит её, как вдруг сзади раздался приятный, но в то же время подавляющий мужской голос. -Тебе не стоит мокнуть, а то заболеешь. -Сильнее чем есть, я не заболею, — прохрипела она. В её глубоком и мягком голосе слышался чуть заметный иностранный акцент, нежный, как дуновение южного ветра ночью. -Пойдём со мной! — обратился парень властным тоном, схватив девушку за руку, которая была словно ледышка. Но та осталась на месте, лишь медленно подняла голову. Парень посмотрел на неё и подумал, что своими нежными чертами и округлыми линиями её лицо напоминало цветок. Особенно хороши были белоснежный ясный лоб и великолепно очерченные яркие губы. Но стоило лишь заглянуть в глаза, которые выделяли её среди других японок, и казалось, будто падаешь в бездну. Они были огромными, чёрными, блестящими и в то же время влажными от слёз. Их обрамляли черные длинные ресницы, которые слиплись из-за дождя. От этих глаз невозможно было оторваться, как от свежей розы, лежащей в снегу. Даже сам Император потонул в них, он был обескуражен, буквально на секунду, но этого хватило, чтобы запомнить эти глаза на всю оставшуюся жизнь. И лишь синяки и припухлость под глазами создавали изъян на чудесном лице. Дождь незаметно прекратился. Мокрые жухлые листья, приглушённый цвет неба, жёлтые фонари, свист ветра — всё это было неважно. -Зачем? — безэмоционально спросила девушка, смотря в глаза Императора без какого-либо страха. — Мои родители мертвы, я одна. Хотя нет, пожалуй, не одна, у меня есть я, разве не так? — и она сорвалась. Послышались слабые всхлипы, которые вскоре снова переросли в истерику, и ручейки солёной воды начали скатываться по замученному лицу. Истерика. Император отпустил руку девушки и встал, устремив свой взгляд на брюнетку. Другой счел бы слова этой девушки за сумасшествие, но не Акаши Сейджуро. В этот момент… где-то глубоко внутри, где таится он Настоящий, у него что-то щёлкнуло. Парень сжал руку в кулак. Ему, как ни как другому было знать, что такое одиночество. Он был один, даже когда люди говорили, что они рядом, он всё равно всегда был одинок. И это, чёрт побери, так больно, потому что, наконец, ты начинаешь принимать тот факт, что в конце дня всё, что у тебя есть — это ты сам и твои грёбанные мысли. Они не оставляют тебя в покое, а постоянно дают о себе знать. Иногда ведь так хочется находится с чистым разумом, испытывая спокойствие. Но это невозможно. И есть лишь один путь — отказ от эмоций, хладнокровие. Но разве человек без эмоций, не самое ужасное, что может быть? А девушка всё продолжала смотреть в необычные глаза парня, щурясь из-за слез. Нет, не испытывая надежду, просто ей захотелось понимания, которого у неё никогда не было. Странно, не так ли? Девушка, решила рассказать левому прохожему о своём горе. Разве так делают? Разве нужны кому-то ваши проблемы? Нужны ли вообще кому-то ваша история, ваша жизнь, да вы сами? Нет, и эта девчонка не раз убеждалась в этом на своём опыте. Но почему, чёрт возьми, она всё время тянулась к людям и пыталась найти того единственного человека, который бы понимал её? Пускай понимает хотя бы чуть-чуть, сможет выслушать и не будет лицемерить! Но с каждым разом надежда угасала, как свеча, она не бесконечна. И вот девушка перестала надеяться на понимание людей, просто существовала… уж слишком долго. Ей было плевать на окружающих, на родителей, на саму себя. Казалось, ничего не могло нарушить её спокойного существования. Но рано или поздно, жизнь заставит тебя Вспомнить. И она заставила, заставила снова почувствовать. Боль. Ведь если ты не видишь красоты жизни, не ощущаешь всей её насыщенности, не радуешься прожитым дням, не стремишься к лучшему, тебя заставят. Будет тысяча мелких уроков, но ты не будешь их замечать, и тогда тебя проучат по жесткому, да так, что ты будешь скучать по тем временам, когда ничего не чувствовал. Ты будешь молить вернуть ту безмятежность и неосмысленность своего существования, ведь тебя будет разрывать на куски, всё твоё нутро готово выпрыгнуть из хрупкого тела. Она не могла больше сдерживать то, что вырывалось из неё сумасшедшими ударами сердца. Каждую минуту боль проникала всё глубже, обжигая каждую клеточку её тела. Невыносимо! Парень дал слабину, такую не присущую и чужую для него. Он просто присел рядом и обнял девушку, прижимая её голову холодными руками к своей груди. Этого было достаточно. Чужие поняли друг друга за несколько минут, в то время как родные за годы вас понять не могут. Она всхлипывала и чувствовала ровное биение чужого сердца. Ей почему-то стало так уютно, пускай боль не прошла, но она почувствовала защиту, о которой втайне просила, молила. Акаши сидел и смотрел куда-то вдаль, думая о своём, и казалось, это было начало чего-то нового, нового в жизни их обоих.