***
- Panem et circenses. - Что? – поперхнувшись кусочком ветчины, переспросил Питер. - Хлеба и зрелищ. – спокойный голос отца всегда вызывал буйволоподобное стадо мурашек по телу, но сегодня – что-то уж особенно пронял ледяной тон. - Так римляне говорили вроде?... – неуверенный голос юноши потонул в тщательно скрываемом чавканьи – он торопился, то и дело поглядывая на новенькие наручные часы. - У нас библиотека больше, чем у твоего колледжа. – если бы упрек мог материализоваться, то Питер мог сейчас протянуть руку и пощупать его,- Ты хоть раз открывал Ювенала? - Юве… нет. – он покачал головой, не понимая, к чему отец клонит. – Зачем мне Ювенал? Я же не собираюсь стать историком или библиотекарем. - По-твоему, интересы и знания должны ограничиваться профессией? Питер вздохнул, окидывая отца все тем же непонимающим взглядом с видом: «Ну что ты прицепился ко мне?». Серый костюм, как вторая кожа, змеился неприятно-холодным отблеском, идеально вписываясь в общую картину, которую представлял из себя этот человек – серо-седые, приглаженные гелем на макушке волосы; бледные, голубые, презрительно прищуренные глаза. Тонкие губы, ассиметрично впалые щеки и морщины у подбородка, смешивающиеся с пегим намеком на щетину, хотя стойкий запах жидкости после бритья все еще щекотал ноздри, стоило придвинуться к отцу на расстояние вытянутой руки. - Нет, я не считаю, что интересы ограничиваются будущей профессией, и, пожалуйста, не надо так мягко намекать на то, что я идиот. Просто сейчас мне не интересен твой Ювенал, или как его там, как и античная литература в целом. – собравшись с духом, юноша поднялся, выходя из-за стола и ловко избегая столкновения на лестнице со старшим братом – тот только проснулся, сонно потирая закисшие от недосыпа воспаленные глаза. Сидящий за столом мужчина в сером костюме лишь вздохнул, провожая взглядом удаляющуюся спину в темно-зеленой куртке.***
Рассеянно смахивая с рукава невидимую этому миру пылинку, заметно нервничая и так же заметно силясь это скрыть, в кабинет прошел молодой, хорошо одетый мужчина. - Садитесь. – леденящий душу тон цепкими коготками вцепился в адамово яблоко и потянул с усилием вниз, не давая сглотнуть и перевести дыхание. Да что за черт?! Сел. Огляделся – как будто был здесь в первый раз. До противного влажные ладони стиснули толстую папку, из которой начали немедленно сыпаться листы – вся угнетающая торжественность обстановки мгновенно сошла на нет, выставляя его самым нелицеприятным образом на посмешище. Но никто не смеялся. - Убери это. – тяжелый вздох разнесся по комнате, точно полуночная вьюга, и стоящий на коленях, собирающий выпавшие бумажки здоровенный мужчина на миг вновь почувствовал себя наказанным мальчишкой. - По-моему, это нормально – я хочу работать с отцом, я хочу помогать тебе!... -Нет! – впервые за все эти годы поднял голос пожилой владелец кабинета, поднимая вверх ладонь – то ли призывая к тишине, то ли отгораживаясь так от пустых слов. – Тобой, кроме любопытства, ничто не движет. Посмотри на своего старшего брата – вот к чему приводит ваше любопытство. Судя по выражению лица младшего сына – это был явно не довод. - Ну…хорошо. – наконец сдался глава семьи, тяжело поднимаясь из-за стола. – Хорошо, хорошо… ты ведь все равно не успокоишься, верно? Я объясню тебе – только потом не жалуйся на то, что я тебя не предупреждал. Он понимал, что пятница 13 – это лишь суеверие, но оно совпало так некстати, что тяжелый рабочий день обещал быть не просто длинным. Он обещал быть самым длинным и тяжелым.***
- Я по-прежнему не вижу здесь ничего криминального. – внимательно разглядывая через толстое стекло сгорбившихся над планшетами и бумагами людей, Питер ощущал нечто среднее между разочарованием и возбуждением – наконец покров великой тайны, от которой его с братом так тщательно оберегали, спадет под напором его упрямства. Но пока что все выглядело… вопиюще нормально. - Здесь занимаются прорисовкой уровней, - усталый кивок, сопровожденный усмешкой, показался Питеру особенно подозрительным. Этажом ниже располагалась студия звукозаписи. Еще ниже – кафе для сотрудников. - Я все равно не понимаю… - все еще подозревая подвох, Питер почти требовательно в упор смотрел на отца, поправлявшего пиджак бессменного серого костюма. - А я тебе сейчас объясню,- они прошли в лифт и спустились в кафе для сотрудников, уютно устроившись за столиком на двух человек. Сели, ритуально поправили сморщившиеся гармошкой рубашки – и одновременно положили руки на стол, точно два великовозрастных школьника, вцепившихся друг в друга взглядом в игре «кто кого переглядит» - А теперь слушай меня внимательно,- наконец нарушил густую, точно творожная масса, тишину, просипел не таким уж и пугающим голосом отец. – Слушай, и только попробуй меня прервать.***
Перед Питером поплыли неутешительные числа, статистики, факты. Отец обронил незамысловатую, но очень знакомую фразу – «Люди — интересные существа. в мире, полном чудес, им удалось придумать скуку». И не просто придумать – наделить такой силой, что именно скука начала диктовать правила игры. В воздухе опасно стало попахивать кровью, и нужно было срочно что-то придумывать, чтобы расцепить опасно сжавшиеся челюсти войн, страданий и невзгод, которые посыпались на людей, точно выпавшие из подвешенной корзины шарики для пинг-понга. А что отвлекает лучше собственного воображения? А если подкормить это воображение, дать пищу для размышлений, сдобрив толикой невозможности и несколькими граммами иллюзий? На рынке произошел настоящий вброс нового, пропитанного фантастикой продукта – и его распробовали. Не сразу, постепенно, критически щурясь и разглядывая, прокручивая в руках и недоверчиво поглаживая обложку. Это был хороший урок. Обложки стали делать ярче, героев – красивее, страниц – меньше, а серии – дольше. И наконец произошло то, к чему все и шло – последнее достижение человечества, апогей мысли мечтателя и авантюриста – миллионы получили доступ к чужим фантазиям, чтобы перекраивать их сюжеты на свой манер. Видеоигры. - Игры?- недоуменно переспросил Питер, вскидывая бровь в фирменном отцовском движении.- Ты преподносишь игры, как что-то абсолютно неприемлемое, но ведь ты сам являешься учредителем и владельцем крупнейшей компании, производящей игры! - Ты поймешь наконец, почему я запрещал тебе слишком долгий контакт с современными гаджетами и вовсе не разрешал играть? – мрачное настроение пожилого мужчины оказалось заразительнее, чем казалось на первый взгляд. Преисполненный пессимистичных предположений, Питер замолк, ожидая продолжения рассказа – и оказался прав в своей не оформившейся дальше образа догадки. Время стало течь меж пальцев, как золотой песок, выхватывая отныне не вечера, как отнимали раньше книги, черно-белые фильмы – нет, теперь счет пошел на недели и месяцы, а потом и годы, проходящие в ожидании продолжений. Захватывающие вселенные, в которых можно одновременно все и ничего, где тебя полюбят и вознесут до небес, где ты можешь убивать, не замарав и пальца… Миры, в которых ты можешь увидеть то, что никогда не увидишь на самом деле. Наука остановилась в нерешительности, поглядывая на жадно распахнутые глаза взрослых детей. На губах у них застыла полуухмылка, растянутая в возгласе: «дай!» И наука сдалась. Бич погружения в себя и своих мыслей стал чем-то сродни вирусу. Популяризация интровертизма чихнула, облизнулась, и запихнула в ненасытную глотку послушно замерших подростков, даже и не подумавших сопротивляться. - Знаешь, мне это больше напоминает брюзжание человека, который обычно в конце добавляет «вот в наше время было не так!», чем на хитро спланированные действия и влияние на подсознание. – Питер давно уже поверил отцу, поскольку не раз и не два слышал схожие, хотя и не настолько четкие обвинения от его коллег и старшего поколения в целом, но озвучил самый распространенный ответ на подобные речи. - Значит, все сработало, как и было задумано,- лишь пожал плечами седовласый миллионер, поглядывая косо на официантку, что притаилась за стеклянной подсвеченной неоном стойкой,- Вы потеряли нюх, как теряете зрение. Скоро воцарится лишь погоня за блаженством в иллюзии – иллюзии, в которой яркие картинки смажут карты будней, куда можно будет сбежать прочь от предавших возлюбленных, злых начальников и недовольных родителей. Иллюзии, где ты сможешь укрыться в знакомых лесах, выставлять свою значимость и неизвестно зачем отточенный ум, разгадывая примитивные загадки и казаться непревзойденным стратегом и захватчиком, испытывая почти что настоящий восторг полководца, который сокрушил армию, скажем, персов. Иллюзии, где ты любишь и любим. Не размениваясь на мелочи, он с хирургической точностью резал по самым больным местам. - Значит, Джордж…- медленно протянул Питер, припоминая зомбоподобное состояние старшего брата, который в очередной раз провел ночь без сна. - Именно. Не смотри на меня волком, я вас предупреждал. И да – предвосхищая твой вопрос, отвечу – нет, не на всех так серьезно воздействуют эти наркотические иллюзии. Но влияние сказывается на каждом.***
Питер чувствовал себя необычайно устало, поглядывая на сосредоточенно вчитывающегося в мелкий шрифт учебника сына. Трудно сказать, что пошатнуло здоровье в первую очередь – смерть матери, тихое игнорирование реальности сына – он почти физически ощущал, как мальчишка смотрит тупо между строк, пытаясь поймать ускользающую куда-то мысль автора, перечитывая первые строчки снова и снова – и, устав уже от их вида, переходя к следующим. Начиная все сначала. Мысли унеслись куда-то прочь, не хотелось думать о работе, не хотелось сосредотачиваться на опостылевшем быте, а уж о мытье посуды, скопившейся за день – хотелось думать в последнюю очередь. Заткнув весь окружающий мир наушниками, змеящимися из беленькой коробочки плеера, в соседней комнате возилась прислуга. За окном монотонно бренчал по крышам дождь, оставляя иллюзию свежести и расслабления, за которым угнаться было все сложнее и сложнее в последние годы. Вздохнув, Питер развернулся в кресле, закинул ноги на стол и раскрыл книгу, ища взглядом строчки, на которых остановился… «Они ожидали в устье своей новой обители. Наступил закат. Камни настолько остыли, что по ним можно было ходить. Вот-вот придет пора выскакивать наружу и бежать к далекому, отливающему металлическим блеском зернышку на горе. Скоро пойдут дожди. Сим представлял себе картины, которые не раз наблюдал: как ливень собирается в ручьи, а ручьи образуют реки, каждую ночь пробивающие новые русла. Сегодня река течет на север, завтра — на северо-восток, на третью ночь — строго на запад. Могучие потоки без конца бороздили долину шрамами. Старые русла заполнялись обвалами. Следующий день рождал новые. Реки, их направление — вот о чем он много часов думал снова и снова. Ведь очень может быть, что… Ладно, время покажет. Сим заметил, что здесь и пульс реже, и все жизненные процессы замедлились. Это особая горная порода защищала их от солнечной радиации. Конечно, ток жизни и тут оставался стремительным, но не настолько. — Пора, Сим! — крикнула Лайт. Они побежали. Бежали в промежутке между двумя смертями — испепеляющей и леденящей. Бежали вместе от скал к манящему кораблю. Никогда в жизни они так не бегали. Настойчиво, упорно их бегущие ноги стучали по широким каменным плитам вниз по склонам, вверх по склонам и дальше — вперед, вперед… Воздух царапал их легкие, как наждаком. Черные скалы безвозвратно ушли назад. Они не ели на бегу. Оба еще в пещере наелись вдоволь, чтобы сберечь время. Теперь только бежать: выбросить вверх ногу, мах назад согнутой в локте рукой, мышцы предельно напряжены, рот жадно пьет воздух, который из жгучего стал освежающим. — Они глядят на нас. Сквозь стук сердца слух его уловил прерывающийся голос Лайт. Кто глядит?.. А, конечно, скальное племя. Когда в последний раз происходила подобная гонка? Тысячу, десять тысяч дней назад? Сколько времени прошло с тех пор, как кто-то, решив попытать счастья, мчался во весь опор, провожаемый взглядами целого народа, сквозь овраги и через студеную равнину? Может быть, влюбленные на минуту забыли о смехе и пристально смотрят на две крохотные точки, на мужчину и женщину, что бегут навстречу своей судьбе? Может быть, дети, уписывая спелые плоды, оторвались от игр, чтобы посмотреть на эту гонку со временем? Может быть, Дайнк еще жив и, щуря тускнеющие глаза под насупленными бровями, скрипучим, дрожащим голосом кричит что-то ободряющее и машет скрюченной рукой? Может быть, их осыпают насмешками? Называют глупцами, болванами? И звучит ли в язвительном хоре хоть один голос, желающий им удачи, надеющийся, что они достигнут корабля? Сим глянул на небо, уже тронутое приближающейся ночью. Из ничего возникли облака, и пелена дождя пересекла ущелье в двухстах ярдах перед ними. Молнии били в вершины вдали, в смятенном воздухе распространился резкий запах озона. — Полпути, — выдохнул Сим и увидел, как Лайт, повернув лицо, с тоской глядит на все, что они оставляли позади. — Теперь решай, если возвращаться, еще есть время. Через минуту…»****
В безнадежной тоске, сморщенный и сгорбленный годами старик в сером костюме одиноко распластался на диване в очередном приступе табачного кашля. За матовым пластиком окна тускло поблескивали те немногие звезды, которые смогли прорвать густую пелену смога, что завис над городом двадцать лет назад – и с тех пор чувствовал здесь себя вполне уютно, благодарно подпитываясь всеми деликатесами производства и выхлопов, на которые город был способен. Красные сигнальные огни подмигивали с крыльев идущего на посадку самолета – аэропорт был всего в пятидесяти километрах севернее офиса. - Не попадитесь на ту же удочку, на которую мы посадили себя сами,- прошептал белеющими губами старик, набирая ряд комбинаций на странном, небольшом приборе с двумя клавиатурами, на подобие органа. Прибор издал пронзительный писк – и в черное, бесконечное пространство понесся сигнал, пронзающий все на своем пути. «Не попадитесь на ту же удочку, на которую мы посадили сами себя» - умоляюще просила волна, наталкиваясь на метеориты и спутники, путаясь в космическом хламе и пробегая мимо удивленно притормозивших планет. Он хотел, чтобы другие разумы не повторили их ошибки. Хотел, чтобы хоть кто-то получил шанс – полноценно осознавая плоды трудов своих, как и осознавая себя последним свободным человеком на планете Земля. Хотел, чтобы те, другие, успели вовремя спохватиться и не дать науке, безграничным возможностям мозга и фантазии утечь не в то русло. Сигнал остался без ответа. Никто не откликнулся. Ибо те, кого он лелеял спасти, были плодом иллюзорной надежды на то, что люди не одиноки. _______________________________ * - данный фрагмент текста был взят из рассказа Р.Брэдбери - "Лед и пламя"