Она была такой нежной

***

Четыре года назад Мина потянулась, привстав на цыпочки и смешно растопырив пальцы, зевнула, разминая затекшее после долгой поездки тело. - Долго нам идти? Автострада простиралась бесконечной лентой, уходя за горизонт. Они оставили машину возле шоссе, потому что к дому вела только узкая грунтовая дорога. Закат разметал огненные пряди по небу. Вокруг не было ни души. Только девушка, дорога и темноволосый молодой мужчина рядом. Он был хорош собой. Но красота заключалась не в точеной линии подбородка, не в темных больших глазах или скульптурных ключицах, виднеющихся в модном растянутом вырезе футболки – в его глазах плескалась ленивая уверенность в себе и завтрашнем дне. За таким мужчиной хотелось следовать без оглядки. Но еще в его глазах таилась опасность. Он сжимал руку Мины, будто боялся, что она сбежит. Но та покорно шла следом. Черные волосы, собранные в тугой узел, подрагивали в такт шагам. Узкая спина с выступающими лопатками, переливы мерцающей от жаркого, влажного воздуха кожи. Парню подумалось, что, наверное, она сладкая на вкус. – Коян, забытое всеми местечко. Когда-то я жил тут, точнее, родился, – проговорил он, облизывая пересохшие губы. Мина машинально кивнула. Было видно, что она устала от долгой дороги. Искоса она посмотрела на него и вздохнула. – Странно, правда? – продолжил он после некоторой паузы и задумчиво прикусил губу. – Не думал, что вернусь. А вот... Нам сюда, мы почти пришли, – его голос охрип на окончании фразы. – Никогда бы не подумала, что мой парень окажется таким сентиментальным. Мужчина нащупал ключи в кармане брюк. Скрипнула калитка, обувь осталась у порога и пара вошла в спасительную темноту домика. Рука коснулась разгоряченного от закатного солнца плеча Мины. Та вскинула на него кроткий взгляд темных, почти черных глаз. – Дио-ши... Нагретый воздух дома, простая мебель из необработанного дерева. Столешница зацелована косыми лучами закатного солнца. Видно, что в доме уже долгие годы никто не жил. Пыль танцует в воздухе. И Мине так душно, что кажется – воздух вливается в горло золотом лучей. Темно-карие глаза Дио впитывали этот солнечный свет, в них плескалась жара, вспыхивающая на дне зрачков золотистыми искрами. Дио взял Мину за подбородок, проводя пальцами по лицу, спустился ниже, поглаживая ключицы, сбросил тонкую бретельку платья, прижимая девушку к себе. Она ответила на его прикосновения, потому что чувствовала, что не может иначе. Ее дыхание стало частым. Кровь звенела в ушах, толчками разливалась по телу. Он чувствовал сквозь тонкую, прохладную, немного липкую от жары кожу Мины, что по ее венам течет такое же неприкрытое желание, спрятанное за маской безразличия. Шорох наспех сбрасываемой одежды. Он грубо вошел в нее, пальцы девушки отчаянно скребли по горячему дереву кухонного стола, боль смешивалась с наслаждением. – Ты же хотела именно этого? – жаркий шепот Дио пробивался сквозь ее сознание. Скорее всего, завтра бедра будут в синяках, но сейчас это абсолютно неважно. Главное – он – тот, кому она отдается вся, без остатка. – Насколько сильно ты меня хочешь? Сильные пальцы обхватили горло. Ему нравилось это. Такая беззащитная... Волосы, собранные в тугой узел, разметались по столу. Всё меньше воздуха, все размашистей движения, всё ближе финал. Он был уже не в силах контролировать себя. И неизвестно, отчего ему слаще - от приближающегося оргазма или от задушенных всхлипов Мины: – Дио, ты делаешь мне больно – прохрипела она, дышать... я не могу дышать. Перед его глазами плыли разноцветные круги, он будто под водой, и все двигалось вокруг как в замедленной съемке. Но он уже не мог остановиться. Вседозволенность и ощущение того, что только от него зависит та, что извивается под тяжестью его крепкого тела, обострили все чувства. Слишком сильное искушение. Дио захрипел, изливаясь в неё, и по инерции продолжал вколачиваться в безвольное тело, содрогающееся в такт ему. Пальцы Мины сначала отчаянно, а потом все слабее царапали предплечья Дио, животное наслаждение смешивалось с ужасом от понимания наступающей смерти... Она забилась в предсмертных конвульсиях, а затем обмякла. Дио некоторое время стоял неподвижно, со спущенными брюками. Как ни странно, ему не было страшно. Он в глубине души знал, что однажды не выдержит искушения, и сделает то, о чем мечтал давно. Но он не хотел ее убивать. Только не Мину. Но так получилось. Он задумался, осознано ли потащил ее в эту глушь. Может, все же хотел? Мозг лихорадочно работал над тем, как скрыть следы преступления. - Какая же она красивая, - пронеслось в голове, - Мина, ты великолепна даже после смерти. Быстро одевшись и плеснув водой на лицо, он подогнал машину. Вокруг все еще не было ни души. Мотор взревел. Недалеко отсюда есть промышленная свалка. Туда Дио и направлялся. Там никто не ходит – среди куч старого железа, мотков ржавой проволоки и строительного мусора он планировать спрятать тело. Казалось, Мина смотрела на него с немым укором, пока он старательно рыл яму. Мышцы вздувались на руках, и капельки пота стекали по спине. Дио откинулся назад, хватаясь за поясницу, затем подтащил тело Мины к краю. Оно упал вниз с глухим звуком. Жаркий день обещал излиться дождем – небо потемнело, а ветер усиливался. Порыв ветра растрепал его волосы, и он машинально взглянул на небо сквозь прилипшую челку: надвигались разбухшие дождевые тучи с темными краями. Когда он приготовился бросить первый ком земли, небо уронило на удивленное лицо Мины первые капли дождя. Наши дни – Я вернусь за тобой через два часа. У меня совещание. Позвони, когда освободишься. Сочжин покорно кивнула и вышла из машины – темно-синего цвета. Ей не нравилось посещать клинику, но она понимала, что это необходимо. Чанёль грустно посмотрел на нее: - Ты справишься, сестренка. - Не называй меня так, - резко ответила она, но тут же мягко добавила, - прости, я не хотела. - Ничего, - прищурился Чанёль, - я понимаю, что ты не специально. - Тебе очень идет новый костюм, – осторожно добавила она. И я доберусь сама. Хочу пройтись пешком через парк. Он махнул на прощанье и уехал. Сочжин с сожалением отметила, что снова обидела Ёля. Но глухое чувство злости сидело в ней, и рвалось наружу каждый раз, когда он пытался быть братом. Настоящим братом. Каблучки выстукивали однообразный ритм. Медсестра с фальшиво-приветливой улыбкой провела ее по пустым коридорам. Дверь распахнулась. – Мы вам рады. Располагайтесь удобнее. Доктор До сейчас подойдет. Щелчок. И Сочжин в тишине. Темно-коричневое кожаное кресло холодит кожу через платье. Стол, покрытый зеленым сукном, лампа в ретро-стиле, на полках книги. - Здравствуй, Сочжин, - знакомый голос заставляет ее сердце стучать. В кабинете появился невысокий мужчина. Он был хорош собой. Выразительный взгляд больших глаз, четкая линия подбородка, светлая кожа, великолепно контрастировавшая с черным гольфом. Уложенные наверх волосы, очки в тонкой оправе и белый халат настраивали на доверительный лад. Он выглядел очень участливым человеком и профессионалом своего дела. - Итак, Сочжин, - проговорил он, усаживаясь напротив, - сегодня мы снова должны проговорить все моменты, чтобы понять, можешь ли ты нормально реагировать на болезненные воспоминания. Сочжин кивнула. - Значит, ты понимаешь, что мать и отчим мертвы? - Да, - прошептала девушка. - Мы должны разобраться, винишь ли ты до сих пор сводного брата в том, что произошло. - Да, да, все еще, - выпалила она, - но потом осунулась в кресле, - но я понимаю, что это неправильно. Это была авария, и он не виноват в ней. - Тем более, он не виноват, что выжил, - добавил Кёнсу. Сочжин кивнула. Ей нравился доктор. Она думала о том, что он спас ее от неминуемого самоубийства, мягко и бережно заживляя ее душевные раны. Сейчас, спустя год она уже могла не заходиться в истерике при воспоминаниях о родных, и могла жить под одной крышей с Ёлем. Хотя, что ей еще оставалось – ведь теперь они были предоставлены сами себе – родни у них не осталось. Сочжин не знала, что ожидает ее завтра, и какие еще сюрпризы преподнесет жизнь. Поэтому вот эта самая ленивая уверенность в глазах доктора До Кёнсу заставляла ее сердце трепетать и втайне признать, что за таким мужчиной ей хотелось следовать без оглядки. Но она не питала иллюзий, что умный и образованный, успешный мужчина соблазнится девушкой с нервным расстройством и кучей комплексов. - Сочжин, ты слышишь меня? - Ах, да, - ответила она, покраснев, потому что в последнее время ходила на сеансы не за помощью, а чтобы полюбоваться на Кёнсу, услышать его голос и насладится редкими прикосновениями участливых теплых рук. - Ты устала? Продолжим позже. Я запишу тебя на пятницу. И вот, - он вынул из стола пузырек, - твои таблетки. Тебе стоит молчать об этом. Но ты нравишься мне, Сочжин, поэтому они без рецепта. Сочжин попрощалась с доктором, с сожалением бросая взгляд на его чуть сутулую фигуру за столом. - До пятницы, доктор.

***

– А еще мы идем сегодня в клуб. Ты же не забыла??? – в телефоне стрекотал голос подруги Сочджин – смешливой девицы, вместе с которой они частенько сидели вместе за бокалом вина. Хотя врач запрещал, но Сочжин считала, что вместо таблеток лучше пить вино. После него ей казалось, что все идет так, как раньше. Она вздохнула. У нее совсем из головы вылетело, что встреча было назначена еще загодя. – Да, да, я помню – сказала она, вычерчивая пальцами узор по столу, – я буду обязательно. В восемь? Конечно, до встречи уже там. Трубка недовольно пискнула, и разговор закончился. Сочжин прошла в комнату, открыла шкаф и стала перебирать вещи. - Что бы надеть? Размышления по поводу прервал Чанёль, который рано пришел с работы. Он сухо спросил: - Куда собираешься? – Позвонила Хёри. У меня из головы совсем вылетело, что мы договаривались о встрече еще неделю назад. Ты же не обидишься, что сегодня я буду поздно и, возможно, навеселе? – улыбнулась она. – Как и всегда, когда вы встречаетесь, - нахмурился Ёль. – Я уже говорил тебе, что мне не нравится ваше общение. Ты проходишь терапию после стресса. Так нельзя! – Но она же моя подруга, - попыталась оправдаться Сочжин. – Ты никуда не пойдешь, я это ясно сказал? – И что же ты сделаешь? – взвилась Сочжин. – Ты мне никто! Понял? И это ты виноват в том, что случилось! И лечусь я после твоей ошибки! Чанёль только закатил глаза, показывая, что разговор окончен, и она может делать, что хочет, но лучше бы делала то, что он скажет. Сочжин зашла в ванную комнату, машинально взяла расческу, приглаживая непослушные пряди. Руки немного дрожали от обиды и возмущения. Он еще смеет ей указывать, что делать? Она будет веселиться всю ночь и, может, познакомится с кем-то привлекательным, сломает каблук или сотворит какую-то дурость. Он ей не указ.

***

Стуча каблучками по асфальту, она подошла к зданию, переливающая вывеска на котором указывала, что тут ночной клуб. Призывно улыбнувшись охраннику, беспрепятственно нырнула в душное, наполненное густыми запахами пространство. Музыка гулко отдавала в ушах, свет пульсировал в такт музыке. Хёри задерживалась. Хотя, Сочжин уже привыкла к ее опозданиям. Такой уж она человек. Она подошла к барной стойке, пробираясь сквозь толпу, небрежно бросив бармену – Yes. Тот услужливо пододвинул ей стакан с янтарной жидкостью, тягуче обволакивающей лед. За спиной раздался голос: - Скучаешь? – она вполоборота повернулась, увидев перед собой незнакомца. Фарфоровая кожа, чувственные губы. Сочжин почувствовала, как земля уходит из-под ног – он был копией доктора До. Того, кого она втайне желала, стыдясь этого. В его движениях чувствовалась некоторая усталость и пресыщенность, которая выдавала заядлого гуляку и любимца женщин. Сочжин улыбнулась уголками губ: – Я не нуждаюсь в компании. Парень недовольно скривился – похоже, он не привык получать отказ, тем более в таком месте, которое так и кишело девицами, готовыми повеситься первому встречному на шею за коктейль. Сочжин взглянула на миниатюрные часики на левой руке – механический завод, никаких новомодных штучек – только мерное тиканье, совпадающее с сердечным ритмом. Хёри все еще не было. Решив избавиться от назойливого ухажера и освежиться, она встала из-за барной стойки, и прошла мимо парня к выходу, не заметив, что с ее запястья соскользнул тонкий серебряный браслет. Выждав положенное время, за которое, как показалось Сочжин, парень о ней забудет и найдет новую жертву, она вернулась в зал. Парень уже ожидал ее возле стойки. – Вот невезенье, – подумала она, перебирая в уме слова поприличней, чтобы отшить парня. То ли галантно кланяясь, то ли издеваясь, он подал ей металлическую змейку, опасно поблескивающую в его красивых длинных пальцах – вы обронили...

***

Через два часа он срывал с нее одежду в подсобном помещении клуба. Вокруг были наставлены какие-то коробки. Было тесно, темно и неудобно. После коротких поцелуев, он положил ладонь на ее голову и начал подталкивать ее вниз, туда, где сквозь ткань джинсов прорывалась внушительных размеров сила. Вжикнула молния, его член буквально выпрыгнул из тесноты Lee. Сочжин усмехнулась – а нижнее белье не его стиль, – и принялась за дело. Он постанывал, пока проворный язычок девушки задевал самые чувствительные места. Через несколько минут он уже был близок к разрядке. Горячая сперма попала на волосы Сочжин. Парень бросил, застегиваясь: – Хорошая работа. А теперь едем в отель, думаю, тебе еще есть, чем удивить меня. Он потащил ее за руку к выходу, не обращая внимания на толпу. На лице Сочжин не было видно возражения. Наоборот, она торжествовала, будто таким способом пыталась причинить боль Ёлю. Она прижалась к незнакомцу, так напоминающему доктора Кёнсу. – Дио, меня зовут Дио, и сегодня ты будешь моей шлюхой.

***

Номер в гостинице. Метрдотель услужливо открывает двери постоянному клиенту. Его тут все знают, – понимает Сочжин, – скольких же девушек он сюда приводил? Номер на самом верху – самый лучший. Дио развалился на кровати, манит ее рукой, как подзывают собаку к ноге. Сочжин жмурится – слишком яркий и неестественный свет. Он подчеркивает все недостатки. – Хочешь шампанского? – я заказал. Дио улыбается сладкой и опасной улыбкой, улыбкой человека, купившего и имеющего весь мир. Закуривает сигарету. Сквозь дым щурится, выжидает. В дверь постучали – обслуживание номеров. Сначала вкатилась тележка, покрытая скатертью. В вазе букет роз, фрукты на блюде, в серебряном ведерке, обложенная льдом, возлежало ее величество бутылка шампанского. – Какая пошлость, – пронеслось у Сочжин в голове. Невысокий парень в униформе пристально поглядел на нее и ухмыльнулся – он все понял – кто она и чем будет заниматься в ближайшее время. Она прочитала в его глазах сожаление, смешанное с брезгливостью. Дверь захлопнулась. Они остались наедине. Шампанское щекотало ноздри сотнями пузырьков. Они выглядели как заговорщики, зная, зачем приехали сюда, но не говорящие это вслух. Дио мягко забрал бокал из рук девушки, улыбнувшись при этом своей нагловато-снисходительной улыбкой. – Ну же, иди скорее сюда, – шепнул ей на ухо, – не заставляй меня долго ждать, будь хорошей девочкой. Дио оказался изобретательным любовником. Никогда еще Сочжин даже не могла подумать о том, что он воплощал в реальность этой ночью. И что самое главное – ей это нравилось. Нравилась эта вседозволенность одной ночи, когда никто никому ничего не должен. Ночь постепенно сходила на нет, и Сочжин, уютно лежавшая в объятьях парня, решила незаметно выскользнуть из этого кольца сильных рук, пока безжалостные первые лучи солнца не развеют всю магию. Дио лежал на кровати, совершенно обессиленный. Его красивое обнаженное тело влажно блестело в свете уличных фонарей, пробивающегося сквозь тонкие занавеси. Она перевернулась на живот и провела пальчиком по прессу парня, почувствовала под бархатистой кожей рельефные мышцы и глубоко вздохнула – теперь ей уже совсем не хотелось уходить. Она скользнула взглядом по практически идеальному профилю – длинные ресницы, пухлые губы, красиво вылепленный подбородок. – Не уходи, – внезапно попросил он сквозь дремоту, сам изумившись своим словам, – останься здесь еще немного, рядом со мной, останься. Сочжин, подчиняясь просьбе, легла рядом. – Ведь ты можешь остаться просто так. И я тебе расскажу кое-что важное. Ее звали Мина, и она была так похожа на тебя. Самая прекрасная женщина на свете. Даже когда умерла. Сочжин распахнула глаза. Ей казалось, что Дио самоуверен и беспринципен, а оказывается, он так несчастен. Потерять близкого человека всегда слишком тяжело. - Она болела? - спросила Сочжин негромко. Дио полулег, опираясь на локоть, и придвинулся совсем близко к лицу Сочжин, всматриваясь в ее глаза. Ей стало не по себе от этого пристального взгляда. Он пробирал до костей своим жестоким равнодушием. - Нет, - ответил Дио, - я ее убил. Сочжин отшатнулась, но Дио крепко поймал ее в объятья: - Слушай. Просто слушай, птичка. Мне так давно хотелось это рассказать тебе. Рассказать, как это странно и волнующе – забирать жизнь. Она трепыхалась подо мной – пойманная пташка. Было душно и пахло скошенной травой. Коян летом прекрасен… Потом я еще долго ощущал на коже запах ее духов, чувствовал присутствие рядом… И я искал это все в других женщинах. Очень увлекательно – угадывать черты ее лица, ее привычки, тепло ее тела. И повторять снова и снова тот день из прошлого. – Нет, нет, – шептала Сочжин, сама не веря в его слова, – мне пора уходить. - Я пошутил, чего ты испугалась, - захохотал Дио. Сочжин наспех собралась и выскользнула в коридор. Дверь за ней закрылась. Дио, все также не открывая глаз, нащупал пачку сигарет на тумбочке, щелкнула зажигалка и сухой горьковатый дым полился в легкие. Он не мог понять, почему именно ей он рассказал все? Ему казалось, что она поймет и примет его. Они так похожи...

***

Сочжин не взяла такси. Она возвращалась по пустынным предутренним улицам города домой, размышляя, что ее толкнуло на такой безрассудный шаг. Чем ближе был дом, тем больше не хотелось туда возвращаться, ведь Чанёль оказался прав. Да, рассказать правду о том, что ее всю ночь имел незнакомец, и ей это понравилось, она не могла. Веселенькое объяснение бы вышло. Она тихонько открыла дверь, зашла в дом, и первым делом пошла в ванную комнату. Из зеркала на нее смотрело лицо совсем не той Сочжин, к которой она привыкла. Или это только кажется? Взгляд стал вызывающим, движения – другие. Будто ту скромную девушку подменили. Маленькая лгунья. Она долго стояла под горячими струями воды, смывая с себя все воспоминания, и бесшумно нырнула в постель.

***

Утром Чанёль молча поставил перед ней кофе, и уткнулся в газету. – Я вчера тебя не разбудила? Я пришла так поздно, потому что... И только собиралась сказать глупую скороговорку о – даже неизвестно о чем, как Чанёль равнодушно протянул: – Я опаздываю. Его голос доносился уже из коридора: – Я ушел! Хлопнула входная дверь, и дом погрузила в тишину. Ёль явно был обижен. Сочжин бесцельно слонялась из комнаты в комнату. Допила кофе и собиралась поставить пустую чашку на стол, как взгляд упал на заголовок: "Безутешные родители забрали тело Банг Мины. Обнаружена в Кояне четыре года спустя". Сочжин пошла быстрым шагом в ванную, резко распахнула зеркальный шкафчик и достала с полочки упаковку прописанных доктором До таблеток. Кажется, тот парень ей не соврал. После этого Сочжин все больше терзало чувство вины и страх. Ей снились пугающие и развратные сны. В них она занималась сексом с доктором До или с Дио, они вытворяли с ней всякие гнусности, а Чанёль смотрел на них, улыбаясь. А потом с наслаждением душил ее. Не хватало воздуха и тело немело в предчувствии смерти. Она кричала во сне. Наутро Сочжин предпочитала отмалчиваться. На все расспросы только кивала головой, но ничего не говорила. Ни о том, что ей снится, ни о том, что ее жизнь превращается в кошмар. Ей казалось, что за ней следят, и даже приемы у доктора До не спасали. Через два месяца Чанёль мягко намекнул, что Сочжин следует снова обратится к врачу. И пересмотреть курс лечения. - Это не просто стресс. Дрожащими руками наливая воду, чтобы запить очередную таблетку, она задумалась, не сходит ли с ума. Но Сочжин доверяла своему лечащему врачу.

***

И снова клиника, снова каблучки выстукивают однообразный ритм. Снова медсестра с фальшиво-приветливой улыбкой ведет ее по пустым коридорам. Дверь распахивается. – Доктор подойдет через несколько минут. Располагайтесь поудобнее. Вы же уже были у нас? Доктор До каждый месяц выписывал вам лекарство. Мы вам рады, но жаль, что вы снова у нас. Щелчок. И Сочжин в тишине. Темные корешки книг строго взирают на нее. Дверь распахивается. В кресло-близнеца напротив усаживается доктор. Белый накрахмаленный халат. Тонкая золотистая оправа. Темные волосы и нежный участливый взгляд. Деловитость и профессионализм в каждом жесте, в каждом взгляде. - Здравствуй снова, Сочжин. Я уже ознакомился предварительно с твоей новой проблемой. Но, возможно, ты сама расскажешь мне о ней. – Я... мне снятся кошмары. Точнее, не совсем кошмары. Но этих снов я совсем не хочу, – уже уверенным голосом закончила она. Он доверительно придвигается ближе, обдавая запахом хорошего парфюма. Сочжин кажется, что она слышит, как поскрипывает его идеально белый халат. Ее губы задрожали, было видно, что она на грани истерики. – Последнее время у тебя был напряженный график работы? Или, может, ссоры с братом? – Нет, – она замотала головой как бы в подтверждение своих слов. – Надеюсь, вы мне поможете! Я не знаю, что со мной. Я схожу с ума? – Хм, возможно,тебя в последнее время мучает чувство вины? Доктор участливо придвигается еще ближе. Сочжин чувствует жар его тела, она начинает нервничать. – Сосредоточься. Мне кажется, твое состояние ухудшилось, потому что ты подсознательно хочешь быть наказанной. Рука ложиться на колено, ползет все выше по бедру. Сочжин сжимается в кресле. – Ч-что вы делаете? – Ч-ш-ш-ш... Он прикладывает палец к губам. – Продолжай. Чего ты стыдишься? Мне нужны подробности. –Я... я… переспала с одним мужчиной. Губы призывно раскрываются. Язык скользит по нижней. Девушка зачарованно смотрит на доктора, как он показывает в улыбке белоснежные, острые зубы. Кёнсу кривовато улыбается, продолжая ласкать ее ногу. Он уже почти наваливается на нее, кожаное кресло поскрипывает. Идеально белый халат обдает свежестью. – Продолжай... – И он сказал, что убил девушку. Чувство страха сковывает, в то же время нереальность происходящего завораживает. – Продолжай! – властный окрик. – Эта девушка похожа на меня, так он сказал. – Да? И что это был за мужчина? – от проницательного взгляда доктора До никуда не скрыться. Соджин чувствует себя как на допросе - Простите, доктор, но он – точная копия вас, – совсем шепотом добавляет она прижимая ладони к раскрасневшимся щекам и в тоже время пытаясь локтями отгородиться от так близко сидящего врача. – А ты не подумала, птичка, что это и был я? Он без предупреждения впивается в губы. Глубокий, чувственный поцелуй. Мелкий ряд пуговиц на платье с негромким стуком рассыпается по полу. Он ласкает ее грудь хозяйской рукой, опускаясь все ниже. Сочжин стонет. Халат летит к чертям, также как и рубашка под ним. Скрип кресла. Она упирается в спинку массивного мебельного монстра, прядь волос выбилась из прически и прилипла ко лбу. Жарко. Как же невыносимо жарко. Нет, все неправильно, но этот опасный взгляд, это сочетание развратности и строгой обстановки кабинета. Она уже сама начинает двигаться ему навстречу, ускоряя ритм в мучительном желании заполучить удовольствие. Он прикусывает ее мочку, ускоряется в ритме, который устанавливает сам. Еще миг – и перламутровые капли остаются на ее бедре. Сочжин тяжело дышит, все еще переживая наслаждение. Размазанный макияж, испорченное платье. Она закрывает глаза, пытаясь справиться с учащенным сердцебиением. – Что с тобой? Тебе плохо? Сочжин открывает глаза. Доктор До участливо и с тревогой смотрит на пациентку. Золотистая оправа поблескивает. Парень качает головой. – Все в порядке? Вижу, ты утомилась. Давайте продолжим завтра. Она поднимается, кланяется в знак прощания и выходит на негнущихся, все еще дрожащих ногах, оставляя дверь полуприкрытой. Дио покачивает ногой, ухмыляясь: - Мы определенно похожи.

***

Чанёлю пришлось уехать в командировку на неделю. Сочжин не находила себе места. Ее красивые руки с ухоженными ногтями, заботливо отполированными и покрытыми лаком, превратились в руки нервного подростка – с заусенцами, сгрызенными до тонкой полосочки начала ногтевого ложа. Она приняла решение.

***

Домовладелец позвонил в двери – девушка уже несколько дней не отвечала на звонки брата, и он попросил проверить дом. Делать нечего – он выудил из кармана необъятных, заляпанных кетчупом и жиром брюк запасную связку ключей. Щелкнул дверной замок, эхом отдавшись в коридоре. В комнатах никого. Странный запах – затхлость и сладковатый привкус цветов. Дверь в ванную комнату закрыта наглухо – он толкнул ее – в ослепляющем и жестоком электрическом свете лежала она, утопая в ковре из кровавых лепестков.

***

Винтажная лампа, освещавшая уютным светом врачебный кабинет и располагающая к доверительному общению, валялось на дубовом паркете, разбитая вдребезги. Высокий темноволосый парень в растянутом свитере и с челкой, спадавшей на усталые, воспаленные от бессонницы глаза, зажал в углу мужчину в халате доктора и, до багрово-синих, почти трупных пятен сжимал его горло пальцами зло шипя, выплевывая ему в лицо куски боли: - Ты, подонок, ответишь за ее смерть!!! Клянусь тебе, ты поплатишься так или иначе! Тот в ответ прохрипел, изобразив слабое подобие насмешливой гримасы: – Да ты что, всерьез? Меня уже допрашивали, как ее лечащего врача. Да, у нее была клиническая депрессия, панические атаки и подозрение на шизофрению. – Я нашел ее предсмертную записку. Ты...тварь...ты ее... ты ее изнасиловал! Ты – убийца! – ЕЙ КАЗАЛОСЬ, что я ее изнасиловал, - скривился Кёнсу. Чанёль ослабил хватку, и, пошатываясь, обессиленно отошел от Кёнсу. Весь запас его душевных сил враз иссяк. Не осталось ничего. Только равнодушие и огромная усталость. Он будто увидел это наяву. Все это время, бесцельно просиживая на полу спальни и не решаясь зайти туда – в ванную комнату. Он видел – красное на белом – расцветают красные камелии на белом кафеле пола. Она. Определенно. Сошла с ума. Вот Сочжин встает, пошатываясь, держится за стену – хруст стекла под ногами. За ней вырастают красные цветы – отпечатки ее боли. Холодный блеск лезвия манит, гипнотизирует – немного боли, после которой станет так спокойно. Спокойно.

***

Кёнсу ходил по кабинету. Отмерял шагами квадратные метры. Да, пожалуй, это был необдуманный шаг. До этого он всегда был осторожен. Никогда не допускал ошибок. Но в этот раз все было иначе. Таблетки подействовали не так, как он планировал. У пациентки развился панический страх, приведший к суициду. Он переборщил с дозировкой, стараясь ускорить процесс. Раньше он никогда не ошибался. Возможно, он поступил необдуманно. Но желание было настолько сильным, что он не смог удержаться. До Кёнсу – луч надежды всех этих истеричных, растерянных, нелепых женщин, потерявшихся в глухом лесу безысходности. Вечно в кипенно белом, хрустящем халате. Строгий вид, идеальная прическа, вечно сочувствующий, вечно понимающий... Тонкая золотая оправа, отблеск стекол очков. Респектабельный врач, надежда клиники. Первейший специалист по психическим расстройствам – и сам не без греха. Тайный психопат, скрывающий свою темную сущность под маской идеального члена общества. Он – трус, который не может начать нормальные отношения. Трус, который удовлетворяет свою похоть в номерах отелей. Трус, которому физическая боль партнера доставляет наслаждение. Трус, который теперь маниакально ищет черты Мины в своих пациентках, заставляя их сходить с ума. Обычно эта игра наскучивала ему, как только магия развеивалась, и вместо той, любимой в прошлом, перед глазами появлялись красивые и не очень, совсем молодые и постарше, одинокие и замужние, но не те женщины. Но Сочжин была так на нее похожа, так беззащитна, так нежна и растеряна, что просто не оставила ему выбора. Ему было уже недостаточно прикосновений к ней. Одурманенной таблетками. Он захотел встретится с ней лично. Вне кабинета. Овладеть ею. Как Миной. Он его соблазнила, она была виновата во всем. Кёнсу давно был одержим ей. И когда узнал, что нравится ей, то ничего не смог с собой поделать. То, что она совсем не узнала его в баре, добавило остроты. Кёнсу даже пожалел, что она не разглядела в наглом Дио доктора До. Намного интереснее было бы переспать с ней, когда она уже знала правду. Он был на похоронах. И Сочжин была самой прекрасной женщиной даже после смерти. Его размышления прервал голос медсестры: - Доктор...

***

Миловидная девушка села в кресло. Он смущенно отбросила прядь, упавшую на лицо, и румянец окрасил нежные щеки. Так похожа на Сочжин - неловкая,смущенная и определенно несчастная. Кёнсу поправил очки, доверительно наклонившись: - Итак, что вас беспокоит?