Если бы ты знал

      Несколько недель в мусор. Хотя, если разобраться, здесь уже каждый прожитый день мусор сам по себе. Но другого в ближайшем будущем может и не представиться. Диксон хмыкнул, слишком он расслабился, посчитал, что стены тюрьмы их укроют, дадут ту самую желанную защиту. Однако хренов ублюдок Губернатор прощаться с ними не хотел, рвался к тюрьме, как собака к любимой кости. Дэрил уже тысячу раз обложил себя матёрым трёхэтажным за свой недосмотр, за то, что позволил всему этому дерьму случиться. Он должен был найти и закопать Губернатора раньше, чем эта мразь пригнала танк к воротам их нового дома. А теперь-то что? Выжил ли кто-нибудь? Возможно… Там оставались сильные люди, но вряд ли он когда-либо их снова увидит. Диксон поднял голову и кинул хмурый взгляд на маячащую впереди белобрысую макушку. Угораздило же его удрать вместе с этой занозой в заднице. И почему из всех жителей тюрьмы он встретил именно её? Как сказал бы её папаша: «Неисповедимы пути Господни!». И в какой-то мере был бы прав. Дэрил видел смерть Хэршеля, человека к которому определенно проникся искренним уважением. Может из-за этого он столько таскался по округе с его дочуркой, надеясь найти хоть кого-то выжившего. Хотя кого искала Бет первоочередно, было и так понятно – Мэгги. Диксон через что-то похожее уже прошел, смерть брата изрядно его тряхнула, словно кусок мяса на живую выдрали. Так что он старался помалкивать, и плёлся за девчонкой, втайне надеясь не встретить Мэгги среди Ходячих. От Бет он ожидал худшего, например, слез по ночам, постоянных просьб сделать привал, однако девушка почти всегда молчала. Только один раз она сорвалась, выговорилась, разревелась, а потом снова тишина. Не считает нужным делиться с Дэрилом своими переживаниями? Ну и слава Богу! Хоть уши вянуть не будут, своего дерьма на душе хватает. Однако Диксона отчего-то тянуло спросить, как она? Держится? Вроде да, хотя такие как она ломаются первыми. Хрупкая, не приспособленная к выживанию, со своими тонкими косточками и наивными голубыми глазами, она стойко держалась. То, что Дэрилу казалось простым, обыденным, Бет давалось с трудом.       А потом был тот дом, дом так похожий на его родной, ненавистный. Отец, брат… Он за тот день позволил себе столько эмоций, сколько не позволял за очень долгий срок. Или хренов самогон виноват? Выговорился, распсиховался, сорвался… А девчонка подошла и обняла его сзади, так просто, словно он ей друг там какой-нибудь или брат даже. А потом Диксон говорил. Много говорил, словно впервые потребность в словах появилась. Бет слушала, иногда что-то спрашивала и смотрела, каждое слово ловила. Вот тогда он и рассказал ей всё, всё, что было до, кем он был в той, старой жизни. Или, вернее, кем он не был. Она не осудила, не посмеялась. Дэрил не чувствовал её презрения, ни грамма. Снова самогон? Кто знает… Но когда Диксон стоял на лесной тропинке, показывая фак горящему дому, всей его старой жизни и всему повсеместному дерьму, ему стало чертовски легко и по-детски так хорошо. А когда он повернул голову чуть вбок, рядом стояла, с глазами, полными неподдельной радости, малышка Бет.       А потом был ещё один дом. Совсем другой, правильный. Удивительно чистый, светлый, аккуратный, что, собственно, Дэрила и насторожило. Но они остались, ему хотелось здесь остаться. Да и ногу девчонка повредила, отдых не помешает. Диксон слушал её песню, впервые без скептицизма. Просто слушал нежный девичий голосок, в очередной раз убеждаясь, что такие как она не для этого мира, не для выживания среди мертвецов и ублюдков, не для него. Дэрил тряхнул головой и повернулся, устраиваясь в гробу поудобнее. Херня какая-то в голову лезет… Тогда он впервые уснул раньше Бет.       Через пару дней нога девчонки начала заживать, меньше болела и Грин вполне резво ходила по дому. Надо было уходить. Бет взглянула на Диксона грустными глазами, когда он озвучил эту мысль. Они остались. Ещё на один день.       Дэрил думал, что с полным ртом говорить трудно, но у Бет это получалось прекрасно. Наверное, делать неуместные вещи хорошо – это её суперсила. «Почему ты передумал?». Он вообще никогда не был так близко к краю. И, похоже, она это поняла, когда Диксон поднял на неё глаза преданного пса и тут же одёрнулся, убрал руку, предательски близко лежащую к сидящей напротив девушке. «Совсем еб*нулся!» - подумал мужчина и встал из-за стола.       Девчонка спала на втором этаже, в спальне. Он решил, что так безопаснее и всегда заносил её туда сам, с больной ногой она полночи ковылять будет. Только вот необходимости в этом сейчас не было, она уже неплохо ходила сама. Дэрил отодвинул стул и поднял её на руки, впервые ощущая неловкость от такого простого и ставшего вполне обыденным действия. Не стоило ей спрашивать, не стоило ему… Просто не стоило. Бетти, обычно разговорчивая и весело болтающая ногами, когда мужчина её нёс, теперь молчала, сложила пальцы в замок и смотрела куда-то в стену. Он знал - она не обиделась, она задумалась. И откуда-то изнутри начала подниматься злость: на свое непонятное тупое поведение, на её молчаливость. «Когда меня не станет – ты будешь скучать». Как-то так она тогда сказала? Он стал злиться ещё больше, толкнул дверь ногой и прижал девчонку к себе чуть сильней. Он не собирался по ней скучать, он просто не собирался её никуда отпускать, сраный загробный мир подождёт.       Выспаться никому не удалось. Звуки, доносящиеся снаружи, Диксон узнает из миллиона. Их тайное убежище нашли, почувствовали свежее мясо и теперь хотели трапезничать. В мгновение ока мужчина подхватил свой рюкзак, арбалет и метнулся на второй этаж. Бэт проснулась быстро, собралась тоже. Жизнь, в которой от одной секунды может зависеть всё, учит собранности даже последнего лентяя. Они бежали быстро, входная дверь с треском выдерживала напор гниющих тел, времени крайне мало. Когда с обратной стороны дома выскочили двое, дверь, издав жалобный скрип, громко упала на пол.       В темноте почти ничего не видно, темнота вообще не друг для живых. Двое бежали быстро, уповая на удачу и на извечное «не сегодня». И темнота согласилась. Словно недоступная девушка позволяет навязчивому поклоннику запечатлеть робкий восторженный поцелуй на нежной девичьей щеке. Когда сердце начало набатом выстукивать шальную дробь, а в лёгких перестал помещаться ночной воздух, девушка остановилась.       - Ты чего? – спросил мужчина, не отпуская узкую ладонь Бет.       - Не могу… больше, - задыхаясь, ответила она.       Дэрил быстро осмотрелся, ни один звук не тревожил ночную тишину. Они оторвались, но как знать на сколько? Ходячие дошли до туда, дойдут и сюда. Но Диксон кивнул, привал. Опять между ними тишина. Мужчина напряжён, на едва слышный человеческому уху звук вскидывается, прислушивается, но потом немного расслабляется. Значит, они всё ещё одни. Он не смотрит на Бет, злится. Интересно, это из-за Ходячих или из-за того, что произошло за столом? Он никогда не смотрел на неё такими глазами, девушку даже в жар бросило. Если бы не это её глупое «о-о-о». Надо было сказать что-нибудь или пошутить как-нибудь, пусть нелепо, но не молчать. Неожиданно Бет поднимается и подходит к сидящему на рюкзаке Дэрилу, но что сказать так и не знает. Он смотрит на неё из-под отросшей чёлки, совсем не так, как смотрел тогда, в доме, как-то дико, отстранённо.       - Что? – в привычной манере буркнул Диксон.       - Ты на меня злишься? – наконец решается Бет. Дэрил продолжает смотреть, но тепла в его взгляде ничуть не прибавилось. Девушка ждёт ещё целую долгую минуту прежде, чем понимает, что ответа она не получит. А потом словно какая-то незримая шестерёнка соскочила и БАХ! Бет Грин сорвалась:       - Да пошёл ты на х*й, Дэрил Диксон!!!       Тогда взгляд мужчины меняется – сначала удивлённый, а затем его сменяет неподдельное восхищение. Вот тебе на… Девочка-ангел с милой улыбкой, тихими ночными молитвами и нежным голоском. Пока Дэрил молчит, Бет резво поворачивается и, взмахнув светлыми волосами, быстро уходит в лесную тень. Это странное чувство, когда нет ничего, а затем пробивается тоненький лучик солнца, освещает, дарит тепло, а потом раз и всё! Нашла туча, отняла солнце и снова пусто. Лучше бы и не выглядывал тот чёртов луч, не будоражил напрасно, всё же и так спокойно и уныло шло. Что-то такое таилось внутри у Бет. Она шла не разбирая дороги, просто зло раздвигала кусты, ступая по твёрдой земле. Она не услышала лёгких, но быстрых шагов. Сильная рука дёрнула девушку назад, та испуганно ойкнула. Тонкое запястье держала грубая мозолистая ладонь, Грин удалось разозлить Дэрила окончательно.       - Ты можешь меня посылать, уж это я переживу, - сказал мужчина, сдерживая клокочущий в груди гнев. – Но какого хера ты попёрлась назад к дому???       Бет бы задуматься о своей глупости, извиниться за вспышку гнева и вернуться на привал, но девчонка только засопела, пытаясь вырвать руку из твёрдой хватки. Дэрил перехватил второе запястье, лишая девушку возможности сопротивляться.       - Знаешь что? – Бет наконец замирает и поднимает голову, по щекам белёсыми дорожками скользят слёзы. – Оставь меня здесь и вали! Без меня тебе будет проще.       И тогда он притягивает одной рукой её запястья к своей груди, притягивает за затылок второй рукой девушку к своему лицу. Когда между ними остаётся всего сантиметр, он говорит:       - В этой херовой жизни ничего не бывает просто…       И целует. Бет никогда не целовали так настойчиво и требовательно. В первую секунду она испугалась, хотела отстраниться, но он не позволил. Бет сдаётся, позволяет его губам и дальше властвовать. Для такого колючего характера у него невероятно нежные губы. И тогда она уже тянется к нему сама, скользит освободившимися руками по сильным плечам, но Дэрил отстраняется, убирает её руки и уходит. Он не оборачивается, знает, что Бет пойдёт следом. А она ещё несколько секунд стоит, выравнивает сбившееся дыхание и шальную дробь сердца. Она понимает, что то, что было сейчас, Дэрил вряд ли повторит снова. Но он не знает, что всё же некоторые вещи в этой херовой жизни получаются очень даже просто. Бет вздохнула, поднимая глаза к ночному небу, произнесла едва слышно припухшими от поцелуя губами:       - Если бы ты знал…