5-HT2A

«…и хлеб.» — А.С.Пушкин, 13 лет. Фразы великих людей.

      — Уверен?       Утвердительный кивок.       — А тот товарищ? Почему он тоже молчит и встал истуканом? Он с нами? Слушай, хватит руками передо мной мельтешить — объясни всё еще раз, без кривляний!       Недовольное шевеление бровью, ободранная рука тянется за оранжевым мелком в поясном кармане. Сесть, написать.       «Ты заходишь. Я потом. Толстяк следом. Справа входа чудесное убежище».       Недовольно почесать там, где когда-то было ухо, продолжить.       «Бой впереди. Ты ждать чудесное убежище. Он бой. Потом сундук, радость».       — Слушай, мы не в каменном веке, чтобы так общаться. Неужели никак не…       Изобразить одну из самых обворожительных улыбок, в которой сквозь надорванную кожу и подгнившие, частично потерянные пеньки зубов виднелось отсутствие языка. К сожалению, часть мышц с левой стороны лица на этот раз не сработала — улыбка вышла несколько односторонней.       — Кхм. Л-ладно, пожалуй, я и так пойму.       Посмотреть и проанализировать. Передо мной стоял некто бледный в балахоне всех цветов грязи, переминаясь босыми ногами на каменной плитке. Тощий, неказистый такой, лицо замызганное, взгляд наивного тюленя. В руке подрагивает, как он говорит, «волшебный ванд» — некий грязный сучок, своим видом активно соперничающий с хозяином в неказистости. На голове у него — разумеется — «шляпа волшебника». Помню, он пытался убедить в этом какого-то оборванного полого в городе — видимо, со мной его перепутал. На него тогда ведь Андедбург посмотреть сбежался. Получив долгожданную аудиторию, он важно вышагивал к каждому мертвяку и объяснял про свою великую миссию посланца-мага. Что поразительно — вместо того, чтобы как следует отколошматить балбеса, полые начали ржать. Да, они дико хохотали — побросав оружие, до свиста в лёгких, до заевших и отпавших челюстей! Не думал, что в их голове что-то ещё способно шевелиться. Забыл, где нахожусь. Лордран. Смех — единственное оставшееся средство, позволяющее отсрочить своё безумие и опустошение в этом в прямом смысле забытом богами мире. Эти ребята тогда вспомнили, как смеяться. Жаль, что они не вспомнили это в те чудесные моменты, когда я, в то время еще как гордый обладатель ушных раковин, наматывал от них круги по всей округе и издавал негодующе-ругательное бульканье. Как я рад, что сей позор завершился незаметно для других.       «Н-да. Мельчает здесь народ. Откуда эти волшебники вдруг повылазили? Помочь всё равно надо — без этого мой товарищ провозится тут и может забросить сиё дело, а впереди его ждёт самая боль — тот спектакль пропустить я никак не могу».       Строгий взгляд, уверенный хлопок по худому плечу и направляющий толчок в сторону стены из дымки делают своё дело — товарищ медленно протискивается сквозь стену тумана, встав в «героическую стойку». Вытянуть руку, коснуться плотной пелены, пройти следом.       Чувство поджидающей опасности, надежда «на этот раз обойдётся», любопытство и холодное касание тысяч пальцев — никогда не привыкну проходить через стены тумана. Радует, что резко развёртывающаяся перед глазами реальность быстро выхватывает тебя из сомнений, да и стены эти работают как клапан — пропускают только в одну сторону. Обратно два пути: либо ты проходишь открывшееся испытание, либо другой путь — куда более частый и вероятный, куда мы сейчас и отправимся, если мой сопартиец не перестанет задрав голову пялиться на железного великана, в лапе у которого — к слову — недвусмысленно зажат топорик, которым можно заменить несколько полностью укомплектованных лесоповальных бригад.       Железный голем — туша в четыре моих полных роста — стоит на квадратной площадке в пару десятков метров шириной. Площадка является ещё и верхушкой крепости, история подъёма по которой достойна отдельного эпоса: ловушки, толпы неприятелей, драма, трагедия, нервы и крики на фоне жизнерадостно смеющегося меня, за всем этим наблюдавшего. Так вот, площадка эта на немыслимой высоте — перил, разумеется, не предусмотрено. Вид отсюда неплохой, но сидеть тут — скука смертная. Поставь меня сюда работать — и через пару лет я тоже буду кидаться на каждого заходящего. При виде нас у железной громадины внутри что-то весело закряхтело, защёлкало и зажужжало, лёгким движением рука делает пробный взмах топором — и великан энергичной походкой опаздывающего студента направляется в нашу сторону.       «С этим надо что-то делать».       Пинок выводит товарища из ступора и задаёт ему нужное направление — к холмику из кирпичей и крошки, сидя за которым мы получаем место в первом ряду. Осталось дождаться исполняющего главную роль в грядущем замесе.       Сядь и расслабься. Насладись каждым «сейчас» твоей жизни. Ветер любяще касается лица мягкими поглаживаниями — ему всё равно, кто перед ним, он дарит тепло всем: и тебе, и твоему трясущемуся другу, и огромной туше, приближающейся к вам обоим стремительной трусцой. Вдохни полной грудью осенний запах. Взгляни на небо, на эти завораживающие переливы света и тени, на их вечную игру по правилам богов. «Восхваляй солнце каждый день и люби всех», — говорил мне друг в Лордране. И я восхвалил, глядя на светило через редкие облака. Оно тоже не выбирает кому дарить и не дарить тепло, и ничего не просит взамен. Вот солнце улыбается шире и шаловливо выпускает лучик — он приближается ко мне, пробегает по лбу и залезает в порванную ноздрю. Тёплая щекотка согревает череп изнутри. А вот и другой лучик — изящно пробегает по металлу титанических размеров топора с зазубринами и ржавчиной от крови, топор невесомой пушинкой покачивается в гигантской руке при приближении к нам и на деле перевесит меня и моего товарища со всеми побрякушками. Прекрасный день.       — Т-ты-ты что, пошутил? Эта хреновина уже рядом! Эй? Эй! На небо решил посмотреть в последние секунды? Молитву прочитать, стих сочинить? Действуй! — а кому-то всё неймётся.       Рука спокойно поднимается и указывает в сторону входа. Из тумана медленно материализуется внушительная фигура нашего третьего. Высокий, широченные плечи, массивные чёрные доспехи, тяжелющий чёрный меч и неподъёмный щит того же цвета — в словаре рядом со словом «Непоколебимость» должно быть его изображение. Аура силы и уверенности — источаемая не магией, а характером — ставит его гораздо выше железного великана. Время тебя не сломило, Таркус.       Скрежет доспехов и топот нашего рыцаря привлекает внимание голема — он поворачивает голову в сторону новой цели и замедляется, будто сравнивая прочность брони. Останавливается за десяток метров — топор угрожающе свистит, рассекая воздух — каменная крошка с пылью разлетаются по всей площадке от силы взмаха. Таркус на провокацию не повёлся и вперевалочку заскрипел навстречу оппоненту, придерживая меч на плече. Голем делает явно рассерженный шаг по направлению к наглецу, рука с топором поднимается — и в одно мгновение падает прямо на раздражающую чёрную козявку перед ним.       «Бж-ж-ждыхз!» — звук столкновения поезда с кастрюльным цехом. Не теряя ни секунды, его рука вздымается и обрушивает следующий удар — «Бж-ж-ждыхз!»       Сквозь всю пыль и шум просматривается жертва атак исполинского топора — спокойно, не теряя скорости и не замечая стараний великана, он доходит до его ножищи. Опускает с плеча свой меч, издаёт лихое лесорубское «Ух!» — и по широкой дуге рубит ступню голема.       «Бджынь!»       Голем явно растерялся — соперник не был размазан по площадке от его подачи, а его собственная неуклюжая конструкция не позволяет топору попасть по кому-то, путающемуся прямо под ним. Он поднимает ногу, чтобы раздавить негодника — Таркус так же размеренно, не спеша, переходит к другой. Нога с грохотом опускается, никого не задев.       «Ух!» — «Бджынь!»       Великан в ярости — он пытается схватить цель свободной рукой, пытается раздавить её — безуспешно! Воздух наполнили методичные «ухи-бджыньки». Всё, можно сесть и расслабиться. На чём я там остановился? Ах, небо… И не забывай считать: «двадцать, двадцать один, двадцать два,...»       — Тяжёлая у них битва. Я помогу нашему бойцу! — краем глаза успеваю заметить высовывающегося из-за холмика товарища, делающего картинный взмах своей волшебной закорюльки в сторону дерущихся. В тот же момент голем, в пылу поединка ушедший на другой край арены, делает едва заметный взмах топором в нашу сторону.       «Тридцать.»       — Фаербо~кх! — я со всех ног отбегаю как можно дальше, утянув с собой незадачливого мага за капюшон.       Невидимая волна через всю площадку долетает до нашего скромного убежища — и с ослепляющим, сбивающим нас с ног взрывом оставляет от холмика дымный кратер. Пока мы лежим контуженные, Таркус пользуется моментом — и с очередным «ухом» дорубает ногу, после чего сталкивает мощным пинком потерявшего равновесие великана с края площадки. Подхожу к краю и смотрю вслед. Отсюда настолько долго падать, что от приземления той шумной громадины до меня не долетает ни звука. Ни проронив ни слова, фантом Таркуса растворяется в воздухе.       «На тебя всегда можно положиться. Прощай, боевой друг».       — Ты ведь знал об этом его взрывном невидимом скилле, и ничего мне не сказал, чтобы я понервничал! Вот так ты развлекаешься? — весьма помятое и запылившееся его магичество очнулось. — Ладно, признаюсь, это было неплохо. Спасибо — хотя думаю, я бы справился и сам.       Тихий уверенный кивок, задумчивый взгляд за горизонт. Со всех сил сдерживаю рвущийся наружу смех при представлении того, что его ждёт дальше.       — Ладно, я дисконекчусь, заходи в голосовую общалку на наш канал.        * * *       — Затащил ведь меня в свои старые игры, где икнёшь не на том углу — и беги снова через весь уровень. YOU DIED, мать его, — чат запестрел мемами с изображением озвученной надписи.       — Современные игры уже не те — сами ведут тебя за ручку по прямой кишке сюжета, и не дай бог ты отклонишься от задуманной тропы — сразу сиреной и угрозой «геймовера» возвращают обратно, наставительно покачивая пальчиком.       — Да ладно, просто современные технологии ещё недостаточно развиты для создания полноценной игры. Я это в статье прочитал. Лови ссылку.       — А может, разработчикам выгоднее выпустить как можно больше ничем не отличающихся поделок для максимально доступной аудитории, которая схавает это в очередной раз. Хорошо, что некоторые берутся за оптимизацию стареньких игр с атмосферой и смыслом.       — Может, и так. Но нахрена тебе так яростно отыгрывать местного жителя-зомби-бомжа? Блин, да ты даже говорить там не в состоянии был, а из одежды лишь пояс и тряпочка на бёдрах.       — Отвечаю по пунктам. Отыгрываю для погружения в местную атмосферу безумия и отчаяния, и это не зомби, а полые. Пояс и тряпочка из одежды — чтобы быстрее бегать и уворачиваться, стиль Таркуса хоть и хорош, но мне не подходит — попробуй, перекатись в его броне. И вообще, мне это говорит человек, выкрикивающий название всех заклинаний, хотя делать этого не обязательно.       — Ладно, мне уже на смену пора топать, завтра продолжим?       — Шестнадцатичасовая у тебя?       — А когда было иначе? — снова картинки в чате, на этот раз исторические, с рабами-неграми. Любит он над ними поиздеваться, что ему негры сделали?       — Ясно. Оу, забыл сказать, в следующей локации кооперативный режим отключен, — внаглую соврал я, — так что сделаешь стрим, а я тебя буду направлять.       «До ближайшей засады врагов или ловушки».       — Беда. Ладно, до встречи.       — Удачи, камрад. * * *       Выключить мягко переливающийся всеми цветами ПК, привычным движением выдернуть шнур из разъёма за ухом, отодвинуть монитор, зависнувший над кроватью, буравить уставшими глазами потолок. Мысли о завтрашнем дне, отвяжитесь. Не помню, как меня поглотил сон.