Последние из сотни

Прошло десять лет с момента высадки первой Сотни людей из Ковчега на Землю. Два месяца после приземления стали самым кровавым временем за девяносто семь лет, прошедших с ядерной войны. Атаки землян, включение двигателя на челноке, бомбардировка Тондиси, нападение на гору Уэзер — события, помеченные кровью. События, которые невозможно забыть. События, в центре которых всегда оказывались подростки. Подростки, которые не раз убивали. Война закончилась. Все стороны потеряли многое и многих. Пролито много крови, испорчено много душ, излито много слез, вырыто много могил. Выжившие участники первой высадки стараются держаться вместе. Они зажили нормьной жизнью без войн и расстрелов. Дело в том, что выжило всего трое. Кларк. Беллами. Мерфи. Джон Мерфи. Они делают вид, что все хорошо, что ночью они не рыдают в подушку, что они не рыли могилы для своих друзей и родных. Настал День Памяти. День, когда люди с фальшивыми слезами вспоминают детей, которых сами же обрекли на смерти. «Бедные, бедные детки! Они были такими добрыми и сильными! За что с ними так? Они лишь дети», — сетовали они, а Кларк была готова вцепиться в их лица и выцарапать глаза. Неужели, они не помнят, какое облегчение испытали, когда на корабле стало на сотню человек меньше? Неужели, они не помнят, как проклинали их, когда прибыли на Землю? Неужели, они настолько лицемерны? День Памяти — не такая уж и плохая идея. Только скорбить в этот день имеют право лишь некоторые, лишь трое.

***

— Ненавижу их, — сказала Кларк Беллами перед выходом из дома. — Я тоже, — покачал головой темноволосый. — Мама! Папа! Вы куда? — спросил маленький мальчик лет пяти-шести. На самом деле, он не был их сыном. Кларк потеряла возможность к деторождению во время войны. — Мы должны сходить в город, малыш. Побудь тут, — сдерживая слёзы ласково проговорила блондинка. Зелёные глаза мальчика тоже наполнились слезами. — Не плачь, мамочка, все будет хорошо! — уверенно сказал Уэллс и улыбнулся. — Конечно. Так и будет. Уэллс, иди пока порисуй. Мальчик радостно кивнул и побежал к себе в комнату.

***

На главной площади было не протолкнуться. Куча людей обливались слезами, вспоминая «отважных первопроходцев». Кларк недовольно скривилась и посмотрела на Беллами. Тот кивнул и указал на Кейна, готового произнести ежегодную речь. — Здравствуйте, — тихо произнёс основатель города. — Сегодня — день Сотни, как вы знаете, а не день Скорби по жертвам за весь период войны. Поэтому, мне кажется справедливым, если пару слов скажет каждый выживший. Их всего двое… Трое, — поправился Кейн, вспомнив Беллами, который собственно, не считался членом Сотни. — Кларк Гриффин. Кларк застыла на месте, сжимая край потрепанной куртки. Беллами похлопал её по плечу и подтолкнул вперёд. Девушка глубоко вздохнула и поднялась на сцену. — Кхм… Как вам, наверное, известно, я была лидером Небесных. Я… сделала немало, чтоб многие выжили…, но моих усилий оказалось недостаточно, — голос девушки дрогнул. — Я помню первых жертв. Их было двое. Они отстегнули ремни и… ранения были смертельны. Дальше мы обнаружили, что не одни на Земле. И что обитатели этой планеты настроены не очень дружелюбно. С этого момента… — глаза блондинки заслезились, — с этого момента мы перестали быть детьмы. Полилась целая река смертей… Уэллс, Шарлотта, — первая слеза покатилсь по щеке, сопровождая длинный список имён. — И… Финн Коллинз. Я… я убила его, — Кларк, заикаясь, отвернулась, чтоб утереть слёзы. — Дальше началось худшее. Мы послали Беллами к горе Уэзер. Он помогал нам изнутри… был заключен союз с Землянами… Далее вы все знаете. Я бы хотела рассказать о первых днях Сотни на Земле. Мы были беззащитны. Без оружия. Практически без еды и медикаментов, ибо большая часть сгорела при приземлении челнока. Мы были злые и голодные. Совершали много ошибок. Пролили много крови. Мы были глупы. Но уже тогда мы не были детьми. И я, и Беллами, и Мерфи… Джон Мерфи, потеряли очень и очень много. И эту потерю нам не восполнить. У нас не осталось семьи и друзей. Мы одиноки. Мы были сбиты с пути и резали друг друга. Это было ужасно. Мы своими руками убивали своих близких. Мы своими руками уничтожали наше будущее. Мы сеяли смерть. Мы стали смертью. Это ужасно, когда ты вынужден воткнуть нож в живот человеку, которого любишь. Это ужасно, слышать, как он умоляет об этом. Ужасно чувствовать его слёзы на щеке, слышать его последние слова, — Кларк никого не видела из-за пелены слез, накрывшей её глаза. — А знаете, что самое противное? Видеть вас рядом могилами тех, чьей смерти вы желали. Видеть ваши фальшивые слёзы в этот день. Это только наш день! Вы — трусливые ублюдки! Я вас ненавижу! Да чтоб вы все сгнили, — слёзы попадали в рот, и девушке казалось, что она тонет в море. Море отчаяния, страха и смерти. Кейн оттащил девушку от микрофона и начал успокаивать. Его присутствие девушка воспринимала не так негативно, ибо Кейн сам немало потерял. Беллами прижал к себе девушку и начал поглаживать её по волосам. — Тише, ты все правильно сказала. Ты молодец. — Браво, даже меня не считали таким ублюдком, какой считают тебя, — скривился Мерфи и ушёл в сторону огромной братской могилы членов Сотни, где какой-то идиот выцарапал его имя. А сейчас рядом с его именем было имя Кларк. Блондинка бессильно осела на пол, оперла голову о железный столб и заплакала. Тихо. От бессилия. — Я не хочу так жить, — одними губами прошептала девушка и заглотила слезинку. У неё не было ни сил, ни желания подниматься. — Нам надо идти. Почтить память Окти, Уэллса… И Финна. И Кларк поднялась. Память о друзьях — вот цель её жизни. Вот, что двигает её вперёд. Никто не должен о них забыть. А чтобы их не забыли, нужно жить.