Мемуары Не гейши

Адьес амигас. А нет… Чао бамбино. Нет, не в ту степь. В общем, хотела выпендриться… А, пофиг. Ну что, будем знакомиться. Меня зовут Анфиса, мне шестнадцать, я крутая фикрайтерша. Пишу много, часто, но лайки чего-то не ставят, наверно, вокруг одни идиоты. А, пофиг. Точно, надо внешность описать, как без нее. Начну с достоинств. Рост не особо достойный — чуть больше полутора метра в прыжке. Так, все, сосредоточилась на достоинствах — грудь. Грудь, грудь, грудь. Надо посмотреть. Ну, что могу сказать — грудь есть, но ее плохо видно. Но лифчик ношу. Иногда. А, пофиг. Лучше лицо. На голове два глаза, один рот, один нос и копна неуправляемых, торчащих во все стороны кудрей, которые не укладываются никакими электроприборами. Да что ж такое, где достоинства?! Вот, придумала — мама говорит, что меня солнце любит! Поэтому вся усыпана веснушками. Хотя не факт, что это кому-то нравится. А, пофиг на внешность! Я хожу в школу, в десятый класс, спасибо родителям, которые сломали мне жизнь, не дав после девятого уйти в цирковое училище. Есть у меня две подруги, тоже девственницы. Ой, ну не то чтобы тоже, просто… А, пофиг. Маринка девка симпатичная, но у нее только два костюма: серый с узкой юбкой ниже колен и двубортным пиджаком; и зеленый, цвета детских соплей. Ее предки решили, что она должна готовиться к офисной работе с шестнадцати лет, поэтому прикупили уморное шмотье. Теперь она смахивает на нашу придурочную завуч Тамару Борисовну и весь класс над ней ржет. На днях я решила спасти подругу от унижения, и мы с Олькой разрезали ножницами сзади маринкину юбку до самого мягкого места. Родители у нее жмоты, поэтому надеялись, что на новый они не раскошелятся. Но не тут-то было. Утром пришла Маринка в школу и уселась за парту прямо в верхней одежде. Математичка долго разыгрывала трагедию по этому поводу, Мэри Поппинс недоделанная, заставляя подругу раздеться. Но девка держалась стойко: выпучив глаза, она смотрела на нее не мигая, при этом склоняя голову то в одну сторону, то в другую. Этим довела училку до припадка. Поэтому пол-урока пробежали сами собой и никого не вызвали к доске. Класс! На перемене мы всей боевой кучкой ринулись в женский туалет. Там Маринка, всхлипывая, скинула куртку. И не было предела моего ржача, когда я увидела, что ее мать не только вручную зашила разрез (а швея из нее еще та), но и приляпала аппликацию в виде цветика-семицветика на самое смачное место. В общем, теперь она ходит в зеленом сопливом. Есть у нас в классе сладкая парочка: Мишка Афанасьев и Наташка Пряникова. Передвигаются везде вместе, за ручку, смотрят друг на друга, как будто сожрать хотят. В общем, терпеть их не могу, от их слащавых действий диабет заработать можно. Так вот, иду я тут на днях из школы, настроение нормальное после маринкиной юбки, в дневнике трояк за контрольную. В общем, все путем. Вижу, эти двое на лавке: она сидит, а он, положив голову на ее колени, лежит, в небо лупится. Так она еще на моих глазах, сняв его шапку, наверно, чтобы парня менингит прихватил, запустила пальцы в темные густые волосы. Фу, аж тошно. Проплываю мимо, а голова как неуправляемая в их сторону поворачивается. Внутри прямо рвотная волна накатывает от прелюдий развратных Ромео и Джульетты. А он, видимо, чтобы меня добить, еще руку протянул к ее лицу и по щеке провел, смотря пристально в глаза. Тфу, что за порнография в полдень посреди двора! Чувствую, по подбородку какая-то теплая жидкость потекла, медленно так, осторожно и на землю капнула. Ошарашенно вглядываюсь в мокрый кружок на снегу, на сопли вроде не похож. А тут второй выплеск пошел, более обильный. Я ладонью аккуратно провожу по подбородку, ежку за ножку — слюни! А сзади хохот глухой и эта придурочная Наташка, прикрыв рот ладонью, ржет как полоумная, тыча в меня пальцем. Хотела я подойти и ресницы все повыдергивать, но ноги сами куда-то втопили. Крышка мне видимо, точно всем разболтает. Что ж, теперь мы с Маринкой в одной упряжке: она сопленоска, а я слюнобрызг.