LOST Other 6 Season

      Очнувшись, Саид понял, что ему очень холодно, что ноги волокутся по земле, а самого его тащат. Руки висят на руках конвоиров естественным образом, за локти. Он попытался взбрыкнуть ногами, и понял, что они перетянуты ремешочком. Где же он? В каком-то подземелье.       Сопровождающие, четверо крепких мужчин, увидели намерение Саида и лишь усилили свою бдительность - двое, которые его вели, стали держать надежнее, а идущие поблизости, слева и справа, не сводили глаз. Лица у всех были суровые, брутальные. Типичные лица людей из далекого IX века - если быть точным, из 815 года, как сказал Эссау. Оставалось лишь выжидать. Его подтащили к какому-то лежаку. Что же последует за столь вероломным нападением?       Не ослабляя бдительности, его развернули. Бережно поддерживая, подняли, при этом ловко вытряхнув из майки, оставив с голым торсом, и стали класть. Попытаться дернуться было бесполезно - он был захвачен.       - Что вы хотите? - они не отвечали.       Когда иракец оказался положен на спину, один сел ему на грудь, а остальные, втроем, не сводя глаз ни с плеч, ни с лица пленника, стали пристегивать ему руки к расположенным тут же ремешочкам, из кожи. Пяти-десяти секунд не прошло - и руки были зафиксированы. Дальше последовали ноги. Он инстинктивно увел их в сторону, и эти две конечности Джарры, конечно, оказались подхвачены. Так же пристально глядя, ремень разомкнули, а двое из мучителей принялись привязывать уже каждую ногу по отдельности.       Самый здоровый из обитателей местного племени подошел и прижал голову, перетянув и лоб ремешком.       - Просто скажите, что вам надо от меня?! - взмолился иракец. Но от него отошли. Тело испытывало все больший холод. Осмотревшись, он увидел, что помещение все очень холодное, обогреваемое одним теплым очагом - похоже, здесь продумана система дымохода, а в дальнем углу араб разглядел кузнечные принадлежности - стояла наковальня, а рядом валялся молот и еще куча железок непонятного предназначения. Что же сейчас будет?       - С пробуждением, Саид, - раздался голос. Было ясно, кому этот хриплый, властный, тягучий голос принадлежал. Скосив глаз, пленник подземелья увидел, что по лестнице сюда спускается Эссау.       - Зачем вы привязали меня? - удивился араб.       Эссау даже не стал тратить время на попытки сказать что-то вроде: "Спокойно", на какие-то заверения.       - Саид, - сказал Эссау, подойдя ближе, с тревогой на того глядя. - Ты сказал, что можешь стать одним из нас. И даже согласился принести клятву.       - Был вариант не связывать меня? - поинтересовался Саид.       - Да, прости. С теми, кто приносит клятву, мы всегда так делаем. Но... ведь в этом весь смысл, верно? Я советую тебе ничего не бояться и быть мужественным.       Эссау отошел и направился к кузнечным инструментам, властным жестом заставив четверых его соплеменников посторониться. Выбрав из них кочергу, он поднес ее к огню. И смотрел упоенно.       - Это не шутка? - поинтересовался привязанный.       - Не-ет, - прошептал Эссау, закаливая кончик. Огонь должен был накалить вещь докрасна. Докрасна.       - И в чем состоит ваша клятва?       - Служение в терпении, - философски заметил старейшина, закончив свою процедуру и, предвосхитив вопрос пленника, сказал: - Ты еще можешь отречься. Сможешь в любой момент.       - В момент чего? - Саид безнадежно задвигал конечностями, сотрясая кушетку.       - За время, пока я держу кочергу, ты должен трижды произнести эти слова.       - Что за слова? - Саид успокоился.       - Повторяй за мной, - и Человек в черном коснулся кончиком груди иракца, под левым соском.       Саид, стиснув зубы, приготовился терпеть, но через две секунды заорал благим матом.       - ААААА!       - Повторяй. Я люблю этот остров!       - Я люблю этот остров, - произнес Саид чуть ли не скороговоркой, чтобы закончилась мука.       Эссау убрал кочергу и опять подошел с ней к огню.       - Замечательно.Ты произнес не очень медленно, но я ведь потратил секунды, объясняя тебе. Он опять подошел к пленнику. На груди совершенно точно останется рубец, который даже нельзя рассмотреть.       - Теперь второй раз. Ты все еще можешь отречься. Произнеси эту клятву, теперь помедленнее. Мне бы не хотелось повторять.       ААХОХОХ! - теперь прижженным оказалось аналогичное место, теперь ниже правого соска.       - Я... люблю... этот остров! - честно попытался выдержать темп иракец, который еще не успел перестроить организм после первого болевого шока. Он был совершенно точно уверен, что сжульничал, и его заставят делать еще одну попытку.       - Ты сделал это, - похвалил Человек в черном, изящным движением вскинув кочергу и сдув с железа еще оставшиеся искры. - Но теперь - самое трудное. Согласишься ли ты, - Эссау продолжал накаливать кочергу, - повторить слова этой клятвы в третий раз? Подумай. Это же каленое железо - повреждения его обратимы. А стать одним из нас - это совсем иной путь, - человек в черном "гуманно" позволял Саиду настроиться, накаливая орудие еще дольше, чем делал до того. Кочерга теперь выглядела еще угрожающе, с большей красной площадью в районе нижнего края. Казалось, что душа инструмента очень долго ищет соприкосновения с плотью.       -АААААРГХ! АААААА! - от боли сводило так, что перед глазами стали появляться оранжевые круги.       Еще! - Эссау держал, не давя, в том месте, где у мужчины зарождается дыхание.       Я - люблю - этот - остров! - закончил Саид, и орудие истязания немедленно Человек в черном убрал. Саид, чье лицо и даже волосы вспотели в этом холодном подземелье, обессиленно откинулся назад, испытывая редкий момент счастья.       - Все позади! - улыбался ему Эссау, но Саид этого не видел и не слышал.       Что сравнится с тем, когда прекращается твоя мука? Не первый, алчный, предшествующий череде расчетливых, глоток воды после марш-броска в Сирийской пустыне. И не плотское вожделение к женщине. Это - то, когда ты очищаешься страданием, и это очищение - уже награда.       Существовала еще радость светлая в глазах той, кого любишь - она могла посоперничать с радостью темной. Но любовь была побеждена смертью.       Тебе не морочат голову.       - Вот и все, - в чувство араба привел новый голос. Саид повернулся, как лежал, в сторону - и увидел, что Джейкоб, оказывается, все это время был здесь. Ну да, как в таком деле без обоих старейшин, верно?       - Ты должен знать, - подбадривающе улыбался ему светлый из братьев, пока четверо мужчин без команды принялись его развязывать. - Наш остров - удивительное место. - Саид, смог, наконец, сесть, и пока переносил произошедшее с трудом. Все-таки, скосив глаза вниз, он увидел на своем торсе три уродливых прижженных места.       Неожиданно те же четверо подошли к нему, держа в руке что-то. Растение, это было что-то знакомое...       - Алоэ... - подхватил Джейкоб его мысль. Его, сидящего, и тяжело дышащего, принялись смазывать, врачевать его раны. Сок алоэ умаслял его торс в местах, прижженных при обряде. - Раны заживут очень скоро, от них не останется и следа. Остров это может. Это наш ритуал. И теперь ты - один из нас. Я был в тебе уверен.       Саид все еще был не до конца уверен, сохраняя скептичность:       - А что с моими друзьями?       - Ты должен знать, - счел нужным сообщить Джейкоб. - Мы нашли твоих друзей.       - Да? - оживился Саид. - Они целы?       - Они живы-здоровы. Все развилки подземной реки вели к выходам, - рассказал блондин. Всех шестерых без проблем приняла мягкая земля, и они попали прямиком к нам. На самом деле, тебе повезло меньше всех - ты чуть не свалился с огромной высоты. Но остров не допустил твоей гибели, - Джейкоб призадумался.       - А что насчет них? - Саид посерьезнел, перепугавшись было. - Их вы тоже...       Но ответил на этот раз Эссау:       - Мы предоставили им выбор. Верно, что нельзя делать то, что мы делали, против воли. Но так же верно и то, что никто не изъявил желание сделаться одним из нас - как сделал ты. Пока они для нас - лишь наши гости. Которым мы всегда рады, - Эссау зачаровывал, смотря в глаза.       Выражение лица Саида заметно поскучнело.       А Эссау опять отозвался:       - Возможно, что твое спасение - это и знак. Как самочувствие?       Саид и не заметил, как ему закончили смазывать раны. Буквально на глазах ему стало становиться лучше.       - Спасибо, мне намного легче, - кивнул он первому брату. И другому.       Джейкоб сказал:       - Теперь ты - один из нас. Но кем ты себя видишь?       Долго думать Саиду не пришлось. Он посмотрел на четверых людей, молча стоящих и опустивших взгляд, не смеющих даже напоминать о себе во время этой дискуссии. Ему заприметился один из них - самый высокорослый, тот, что нацеплял налобный ремешок.       - Скажите, - Саид поводил головой, оценивая свои кондиции, - вон тому парню подойти. Пусть он вместе со мной подойдет, - Джарра осмотрелся, - вон туда, - показал он на более-менее открытое место.       С разрешения старейшин лицом к лицу встали двое: Саид и его теперь уже соплеменник, которому низкорослый иракец приходился до плеч.       - Теперь пусть он бьет меня по лицу.       Эссау дал ему кивком одобрение.       Оппонент нацелился бить не спеша, сплеча. Слишком явно обозначая замах, он попытался нанести удар знатной силы. Саид же поднырнул под кулак, а затем схватил развернувшегося всем корпусом за другую руку, сделал подножку, и, перевернув в воздухе, уложил вниз, на пол. Тот лишь удивленно моргал.       - Видите? - Саид обернулся к обоим братьям. Я могу вам пригодиться. Вы утверждаете, что защищаете это место. И иногда сам остров подсказывает вам, что делать. И это очевидно, что воля острова - закон для островитян. Не могу указывать обоим из вас, но мы, - совершенно уверенно, и неожиданно для себя выговорил Джарра это обращение, - тоже не должны плошать. - Давайте, я помогу сформировать войско.       Эссау ничего не говорил, молчаливо слушая, а Джейкоб собрался открыть рот, чтобы что-то сказать. Саид был готов услышать свой отказ, возможно, и оскорбительный, или вопросы, призванные уточнить детали.       Но другой брат клонил к кое-чему другому:       - Те люди, что прибыли с тобой. Мы с ними уже поговорили. Всех их ты знаешь, все они - для тебя, как братья и сестры. И я прошу тебя подумать над тем - готов ли ты таким образом отдалиться от них?.. Но прежде хочу, чтобы ты сказал то, что меня мучает - почему ты хочешь присоединиться к нам, тогда как знаешь нас очень недолго?       Помедлив, Саид произнес признание. Честное, как на духу.       - Джейкоб. Всю свою жизнь я нарушал все мыслимые законы и заповеди. Я убивал, казнил, пытал, вот этими пальцами терзал человеческую плоть, - протянул он вперед свои руки. Теперь он мог прямо сейчас, сделав перекрестное движение, свернуть шеи обоим своим собеседникам. Эмоционально он продолжал: - На мне столько жертв, что и не вспомнить. Не раз я искал искупления, но это приводило меня на путь новых грехов. У меня ничего не осталось в той жизни. Все, что я любил, что было мне дорого, забрала смерть. И в оставшуюся пору своей жизни, сколько мне осталось - я хочу сделать хорошее дело. Вы защищаетесь от врагов - и я вам помогу.       Обычно, когда человек весь на эмоциях и произносит патетическую речь, ему кажется, что прямо сейчас все должно измениться, и чуть ли не небо сейчас упадет на землю. Но, как правило, все происходит довольно обыденно. Джейкоб смотрел как-то рассеянно, не меняя выражения лица. Эссау же и вовсе, кажется, не смотрел.       Старейшины не одну минуту, и не две обменивались взглядами. Эссау лишь несколько раз кивнул, проговорив:       - Да, да. Это стоит того, - очевидно, убеждая брата. Джейкоб же, воодушевленный, обернулся и повторил:       - Ну тогда и я соглашусь. Давайте сделаем это предложение!