LOST Other 6 Season

      … костёр догорал, а пепла куски дотлевали. В этом костре Джеймс Форд сжигал остатки своей жизни. Тлел костюм «ЛаФлёр — начальник охраны». Как человек практичный и не обделенный деловой хваткой, в повседневной жизни Сойер никогда бы такого не допустил, но сейчас, если честно, он меньше всего напоминал себе сам себя. Да и обстоятельства были… экстраординарные. Он рвал и метал, кидался головой об землю и воздевал руки небу, выкрикивая проклятья, возмущения, за что ему это все причиталось. Чем он заслужил такую кару? Не один десяток раз, когда от «Лебедя» уводили под руки Джек и Кейт, он вырывался, падал на землю, а ручеёк, обхватывал руками траву, а Джек его поднимал, дёргал, а тот всё не давался, и наконец, обхватив в левую руку камень, почувствовал, что сейчас нахлынут слёзы. Сделал вид, что послушал Кейт. В этой серебристой блузе она уже не напоминала взрослую опытную женщину, а напоминала девчонку, робкую и зависимую, которой в сущности никогда не была. На третьем десятке паданий Джек объявил: устроим привал. Сойер посмотрел на ручеёк. Он никак не мог, не собирался осмысливать происходящее. Вот этот способ воспринимать происходящее. Вести себя, воспринимая, что происходящего быть не может, что это происходит не со мной! Джулиет… я поступил не так. Всё произошло так быстро. Как так получилось? Это надрыв, страшный психологический надрыв. Они вернулись, и всё уничтожили! Мы прекрасно и счастливо жили эти три года, а теперь заявились незваные гости и устроили шоу под названием «Взорви грёбаную водородную бомбу!». Что, что дальше. Кто знает ответ? Пусть они озвучат.       Но развить эту мысль ему было не суждено. Раздался гул, Веснушка и Док одновременно застыли, приняв напряжённое выражение лица, а следом началось невообразимое — больших размеров камни ожили и начали падать с пригорка сами по себе. Наступило маленькое землетрясение. Док пошатнулся, но устоял, а вот Джеймс не удержался. Но оставаться в таком положении не следовало, надо было бежать в безопасное место. Так они и устремились в джунгли. Сойер резво, а Кейт бежала, закрыв голову руками. Джек следил за тем, чтобы она не была ранена, из-за этого и отставал. Наконец привал был объявлен.       Все необходимые действия по приготовлению костра Джеймс выполнял вместе со всеми, выполнял машинально, потихоньку начинал осмысливать происходящее. Они трое оказались здесь. Остальных не было видно. С разговорами к нему никто не лез. Но, видимо, они знают, что будет дальше. Не может быть, чтобы это было просто так. Замысел не сработал, ни в каком они не в аэропорту Лос-Анджелеса.       Но, конечно же, ничего не происходило, лишь ночь вступила в свои права.       … Прислонившись к коре дерева, он в первый раз по-настоящему зарыдал. Зарыдал очень сильно, невосполнимая утрата овладела всем его существом. Скривился в одном большом спазме. А он любил её! Она изменила его, вернула к жизни, заставила почувствовать мотивацию жить! Каждый раз, глядя на нее, он видел своё отражение в этих голубых глазах. И уверенная, и в то же время хрупкая, и хладнокровная, и терпеливая, и умная! Практическое воплощение той безумной идеи, что он может быть счастлив! Каждый раз, когда его одолевал гнев, достаточно было взглянуть на нее, достаточно было порадовать ее. Секунда недоумения, а потом широкая улыбка, всё ещё с некоторой недоверчивостью — и радость выражается на её лице, и хочется поцеловать ее. Зарыться в её золотистые локоны, поцеловать ее преждевременные морщинки. Фарфоровая красота, сокрытая от остальных, оживающая только в объятиях любимого мужчины. Он любил ее той самой, крепкой любовью — не приторной, не бросающейся в глаза, не поминаемой часто. Но регулярно затрагивающей, дающей неиссякаемый источник жизненной силы. Ради такой, как она, следовало совершать подвиги и побеждать злодеев, но и создавалась стабильная семейная жизнь. С некоторой оговоркой, без наличия младших членов семьи — детей. Это же не отвергалось.       … Джеймс встал с земли. Даже это действие отдалось для него головной болью. Стряхнувши это ощущение с себя, он направился к горящему костру. По пути он бросал в пламя травинки, испытывая садистскую радость от того, как те исчезали. Но теперь настала пора для чего-то покрупнее. Чего-то, носящего в себе связь с его прошлой жизнью. Пострадать следовало комбинезону, носящему в себе исчерпывающую информацию о его прошлой жизни, которую он уже не вернет. Повалившись без сил, он стал смотреть в небо. Его голубые глаза смотрели печально в небо. Короткое физическое действие, предшествующее продолжению апатичного бездвижного лежания, пробудило новый поток воспоминаний. Он боялся заснуть. потому что надеялся на чудо; сейчас, как в литературе, что-то придёт и спасёт его! Уснув, он потеряет какую-то неосязаемую связь с происходящим, так и будет неудачником, который завершил день неудачей! Воспаленные глаза против воли стремились ко сну, а он надеялся. В этом мире, где происходит невозможное, где дымовой монстр рвёт с корнем деревья, где построены огромные станции, а люди основывали жизнь на острове смерти, возможно всё, и это давало дикую, безумную надежду на то, что Джулиет, его Джулиет жива! Но нет, проходили мгновения, а чуда не случалось, только всё больше темнело в небе, верхушки деревьев так же равномерно качались в ночном лесу. Как будто нарочно они выстроились в две аллеи, ровно посередине между ними светила луна. Она была готова наблюдать за теми, кто находился под её взором. Звёзд же не было. Некому было придумать имена, не с кем было и поговорить. Усилием разбредающейся воли Джеймс перевернулся обратно на спину и смотрел на луну, ощущая себя и небо как часть всего сущего. В тёмных контурах лунного диска он искал ответы на мучившие его вопросы- как ему дальше жить? Есть ли надежда? Но ответа не было. Сон начал овладевать им, и Джеймс провалился в объятия Морфея.