Пуленепробиваемое сердце

      — В газетах пишут: «Джонни, не вернешься ли ты домой?» Но все знают, что ты не изменишь себе. Потому что, дьявол подери, ты больше никакой не Джонни. Не Кевин, не Питер и даже не Гарри. Ты гребанный Пати Пойзон, который откровенно плюет на все устои этого гребанного общества. Говори правду, и Господь сохранит тебя. Если он вообще здесь есть. Если он не забыл про нас. Ау, Боже, ты там где? Сидишь у себя на небе, попиваешь кофе и смотришь на то, как мы все тут умираем? Не хочешь ли спуститься к нам и посмотреть, какую кучу дерьма нам приходится разгребать каждый день? Нет? Что, боишься запачкаться?       — Пати… Хватит, Пати! — Грейс бросается к другу и крепко-крепко обнимает его, ощущая, как Пойзон дрожит всем телом. Сегодня она впервые увидела настолько напившегося Пати. Сегодня она впервые услышала, что он может сдаться. Потому что сегодня она впервые стала свидетельницей того, как Корс чуть не победил их.       В соседней комнате лежит Джет. Грейс каждые несколько минут забегает к нему, чтобы проверить, что он действительно жив, пусть и находится без сознания. Стара зацепило выстрелом, когда они уже почти убежали от преследователей. Грейс до сих пор помнит глухой вскрик Джета, с которым он тяжело рухнул на землю, мгновенно изменившееся лицо Пати, то, как он бросился к упавшему на землю другу. И то, как они все-таки успели забраться в машину и уехать.       — Пати! Пати, ты слышишь меня? — Пойзон, наконец, обращает внимание на теребящую его Грейс. Взгляд светло-коричневых (или же золотистых?) глаз несфокусирован. Движения дерганные. Пати пьяно икает и падает на диван, истерично смеясь. Грейс страшно. Очень страшно. Она впервые видит Пати, всегда собранного, всегда знающего, что делать Пати… таким. И она не знает, как вести себя в подобной ситуации. Отчаянно хочется позвать Кобру или Фана, но они сидят с Джетом. И без того забот слишком много. Слишком, слишком много…       Она вздрагивает, когда к ее запястью прикасаются холодные, словно лед, пальцы.       — Грейс? — Пойзон как будто впервые видит ее перед собой. Взгляд принимает осмысленное выражение. Юноша жестом призывает подругу к себе и просит наклониться. Грейс слушается, невольно морщась от противного запаха алкоголя, который буквально окутывает Пати. — Пожалуйста, спаси нас, — горячим шепотом опаляет кожу, отчего спина девочки мгновенно покрывается мурашками. Она вздрагивает от серьезности необычной просьбы. Все внутри обрывается, и Грейс невыносимо хочется переспросить, чтобы убедиться, что она ослышалась.       — Что?       — Спаси нас всех, Грейс. Спаси, ты это можешь, я знаю. Знаю и то, как и до какой степени ты ненавидишь все это, эти мысли, но… мы ведь умрем, Грейс. Рано или поздно. Вместе или поодиночке, но вечно не живет никто. О нет, я не боюсь этой мысли, мне настолько плевать на все это дерьмо, что я готов хоть сейчас встретиться со смертью в поединке. Черт возьми, да я не об этом сейчас! Понимаешь, Грейс? Совсем не о том. Мать вашу, да сегодня чуть Джет… аргх, как я хочу засунуть эти пушки им в самодовольные и сытые глотки! Чтобы запомнили, ублюдки, как трогать моих друзей! Я должен быть на его месте, Грейс, понимаешь? Я! И… Понимаешь, они внушают нам, тебе — всем, это темное, безнадежное чувство, так, что ты ощущаешь себя вымазанным им с ног до головы. А так не должно быть. Я хочу только одного: спросить у тебя, будешь ли ты готова схлестнуться, встретиться с этими подонками, когда наступит конец? Когда не будет Кобры… Фана, Джета… черт. Когда не будет меня. Будешь готова, Грейс? Скажи мне. Ведь ты можешь это, Грейс, правда. Ты все можешь. Ты… Это же ведь ты, Грейс. Дженни, черт побери… Какая Дженни? Ах, да, ее не было никогда. Точно. А ты есть, Грейс. Ты всегда есть. Всегда, да…       Грейс ничего не говорит, она лишь тихо всхлипывает и продолжает гладить Пати по голове. Тот, уже начиная бормотать под нос что-то несвязное, закрывает глаза. Несколько секунд тишины — мертвой, не такой уютной, что обычно бывает в его обществе, — и Грейс понимает, что Пойзон заснул. Тогда она смахивает с лица слезы. Если уж Пати так плохо, теперь она должна остаться за старшую и позаботиться о нем. Мысль об оставленном в соседней комнате Джете жалит, и она порывается встать, но потом вспоминает, что там Кобра с Фаном, и успокаивается. Грейс смотрит на бледное лицо Пати, поправляет упавшую на его лоб челку и практически беззвучно шепчет, в спешке глотая слова:       — Пати… Пати. Пожалуйста, вернись. Вернись тем Пати, которым ты был всегда. Ведь если ты не сможешь выстоять, то не смогу и я. Понимаешь? Ты понимаешь это? Ты всегда говорил, что у тебя пуленепробиваемое сердце, так почему же сейчас я вижу все эти раны на нем? Почему оно во тьме, почему ты не можешь из нее выбраться? Пати, вставай, открой глаза, рассмейся всем в лицо, как ты это умеешь. Не сдавайся, пожалуйста, только не ты. Кто угодно, но не ты. Неужели ты сейчас упадешь? Неужели окажешься на мели? Ведь Джет… Пати, ведь он обязательно выкарабкается. Выкарабкается, понимаешь? Ведь все будет хорошо, Пати. И… если я не смогу выстоять, если ты не сможешь выстоять, то мы не сможем выстоять. Понимаешь?       «Потому что я просто не смогу без тебя».