Freaky

Дошла я без происшествий, это означает, что я не столкнулась с Дарреном по пути. Так как я всё ещё не желала хозяйничать тут без Ребекки, то сняла туфли и улеглась на кровать. Мысли проносились в голове, сменяясь одна другой. Я не пыталась задержать их, просто позволила течь, подобно речному потоку. Мысли были совершенно хаотичны, потому что в одно мгновение я вспоминала своих друзей, наши прогулки по паркам, улицам, наши посиделки в недорогих кафешках. Вспоминала, как ночевала у Эммы, и она постоянно сплетничала о каком-нибудь красавчике, учащемся в выпускном классе, а я делала вид, что мне это интересно, хотя на самом деле смутно понимала, о ком она говорит. А ещё помню, как мы устраивали девичники: я, Эмма и Зои. Вот тогда начиналось настоящее веселье, потому что Зои никогда не притворялась, что ей скучны сплетни Эммы. Начиналась драка подушками или бросание поп-корна друг в друга, а после мы падали на кровать или на пол и начинали смеяться. Ставили какой-нибудь фильм, но редко следили за сюжетом, потому что начинали обсуждать актёров и актрис, их действия на экране и всё тому подобное. Иногда я и Зои засиживались у Тима и Зака. Зои вообще-то по большей части играла с ними в видео- или компьютерные игры, а я в это время наблюдала за ними. Зрелище, конечно, не для слабонервных, но меня это всегда забавляло. Потом мои мысли вернули меня снова в костюмерную, но я постаралась «переключиться» на что-нибудь другое, что-нибудь менее болезненное. Но получилось только хуже: я вспомнила маму. Сначала это были светлые воспоминания из детства, когда отец ещё был с нами. Но потом вспомнился вчерашний вечер. Мгновение и я будто воочию увидела глаза фиолетового оттенка. Сколько бы я не пыталась прогнать, выселить из своего разума тот взгляд, я не могла. Он прочно засел в моей памяти. Мне хватило лишь единожды посмотреть прямо в глаза тому монстру, чтобы запомнить его на всю оставшуюся жизнь. Но нет, это была не любовь. Вспоминая те глаза, холодные, полные ненависти и кровожадности, я ощущала ужас, животный страх и…ненависть. Я ненавидела его за то, что он отнял жизнь у моей матери, за то, что он отнял нормальную жизнь у меня, и за то, что я его боялась. Обычные страхи, заложенные в людях с рождения или возникающие просто так, а не по какой-то причине – просто страхи. Я боюсь пауков, но не ненавижу их за это, потому что ничего не могу поделать – страх перед ними у меня с рождения. А этого…существа (человеком его называть невозможно), я боялась, потому что от него исходила угроза, опасность. Потому что я знала, что он убьёт меня, даже не поколебавшись ни на секунду. За мыслями я не заметила, как уснула. Сон был не глубокий, поэтому я словно упала в темноту. Мне ничего не снилось. Этому я была даже рада. Просто в один момент я вспоминаю вчерашний вечер, закрыв глаза на секунду, а в следующий – чувствую, что кто-то тормошит меня за плечо. Открыв глаза, я увидела Ребекку. Она выдвинула стол, стоявший раньше в углу, на середину. На столе стоял поднос с едой. Я поблагодарила соседку и приступила к трапезе. Ребекка сказала, что уже поела, так что пока я обедала, она ходила по палатке туда-сюда, что-то поправляя, доставая и убирая. В общем, вела себя как домохозяйка, которой надо чем-то занять руки. Ещё она положила пакеты рядом с моей кроватью и сказала, что принесла мне ещё немного одежды и нижнего белья. Я благодарно ей кивнула. Когда я доела, то мы вместе отодвинули стол обратно, и Ребекка начала «экскурсию» по моему новому дому. Она освободила мне немного места в шкафу и помогла развесить вещи. Затем показала, где что лежит. Для чего нужны те или иные тумбочки и т.д. Потом Ребекка начала разъяснять мне что-то вроде «правил» лагеря. Рассказала, где что находится: где «столовая», а где душевая. Оказалось, что мужская душевая находится в одной части лагеря, а женская – в другой. Что ж, весьма удобно. При этом я старалась не упустить ничего важного, но мой мозг продолжал отвлекаться на эмоции. Дело в том, что я вдруг…охладела к своей соседке. Нет, не так. Я стала её чуточку недолюбливать. Знаю, это глупо, но ничего не могу с собой поделать. И я знала, почему это произошло – ревность. Дурацкое чувство эта ревность, но что я могу поделать? Ещё с давних пор я знаю, что контролировать свои эмоции мне очень сложно. Скрывать их я более-менее научилась, контролировать – нет. Когда Ребекка закончила расписывать, где что находиться в лагере, то я попросила её рассказать о том, какова была её жизнь в цирке. И, конечно же, мне было интересно узнать в чём выражалось её «уродство». Однако последний вопрос я не задавала напрямик. Пока что не задавала. Но только стоило Ребекке начать, как в нашу палатку постучались. Так как это было лишь подобие палатки, и здесь были вполне себе твёрдые стены (металлические или что-то в этом роде), то звук был отчётливым и немного «металлическим». Ребекка произнесла: «Войдите!». Шторка, служившая дверью, чуть отодвинулась и в проёме появилась голова мистера Толла. -Здравствуйте, девушки, - поздоровался он с нами, и мы поздоровались с ним в ответ. -Софи, я искал тебя: нам нужно придумать тебе номер. В ближайшие пару дней представлений не запланировано, но, возможно, на следующей неделе мы съездим в соседний город…или штат. Было бы не плохо к тому времени отрепетировать новый номер, - произнёс мистер Толл, так и не зайдя в нашу палатку. Сказать по правде, его слова меня…ошеломили. Я не думала, что буду выступать так скоро. Хорошо хоть представление будет не в моём родном городе. У мистера Толла хватает ума не «показывать» меня там, где меня усиленно ищут. Может, когда-нибудь…ах, только не опять. -Хм…я не думала, что буду выступать так скоро, - озвучила я свои мысли. В комнате повисло молчание, но длилось оно всего несколько секунд. -У нас же не обычный цирк, Софи. Тебе особой подготовки, думаю, и не понадобится, - ответил мистер Толл и выжидающе посмотрел на меня. Я неуверенно кивнула. Поднявшись с пола, я надела туфли (переодеться в менее «броскую» и красивую одежду вроде сарафана у меня не было времени, а точнее я просто забыла это сделать), и вышла из палатки. Мистер Толл повёл меня куда-то. Я беспрекословно шла за ним. Думаю, со стороны это выглядело весьма забавно, ведь я всегда была «коротышкой», а тут я иду с человеком, рядом с которым коротышкой себя почувствует даже парень под метр восемьдесят пять. Что уж говорить про меня. -Знаешь, для наших шоу зрелищность – часть представления, - разрушил тишину мистер Толл. - Но в отличие от обычных цирков, нам этого легко добиться. «Уроды» всегда эффектны и зрелищны. Например, Эвре…ты ведь с ним уже знакома? – я кивнула, и он продолжил, - так вот, Эвре нужно только выйти на сцену вместе с его любимой змеёй и немного походить. Может даже потанцевать и всё такое. На сцене он делает то, что и простые люди, когда, допустим, веселятся. Но в отличие от простых людей, он – урод, а это значит, что одно только его появление – уже зрелищность. -Но, мистер Толл, у меня нет змеиной чешуи. Я обычная. Нормальная, если хотите. -Ты, правда, так считаешь? – спросил он. Судя по его лицу, мистер Толл был искренне удивлён. Я кивнула. -Софи, ты просто не представляешь, как тебе повезло. У тебя есть своя изюминка и, в отличие от большинства людей, эта изюминка – не просто аспект внешности или определённая черта характера, хотя, уверен, что и это у тебя есть. Твоя особенность состоит в том, что у тебя есть талант. Дар. Любители всякой фантастики это бы называли волшебством или даже магией, а ученые – обычным генетическим отклонением. Но твой плюс в том, что ты можешь управлять этим отклонением. -В большинстве случаев – да, - произнесла я, кое-что припоминая. Мистер Толл вопросительно посмотрел на меня. Пару лет назад, когда я ещё не старалась забыть о своём таланте, то как-то повздорила с мамой. Не помню из-за чего. Кажется, я опять не убралась в комнате или забыла помыть за собой посуду (моя мама была жутко помешана на чистоте). Мама начала кричать на меня, я начала кричать на неё. В общем, нас захватил гнев, и наши эмоции вышли из-под контроля. Мои эмоции вышли из-под контроля. Когда мама уже выходила из кухни, потому что ей нужно было куда-то собираться, я схватила со злости ложку. Маленькую чайную ложку. Мне просто что-то нужно было кинуть. Нет, не в маму. Такое я бы просто не смогла сделать. Мне хотелось швырнуть ложку в стену, чтобы мама слышала. Мне хотелось разозлить её, потому что она разозлила меня. Или это просто было со злости. Знаете, когда вы в ярости, то вам хочется что-нибудь разбить, швырнуть в стенку или в пол? Вот у меня было то же самое чувство. Но не успела я продержать ложку в руке и секунду, как у меня в руке оказался расплавленный металл. От ложки осталась лишь лужица, от которой исходил легкий еле заметный пар. Обычно, чтобы что-то растопить мне требовалось, скажем, полминуты или минута. Потому что для начала мне надо сосредоточиться, потом уже начинается сам процесс нагревания/охлаждения, а затем только конечная стадия. -Когда мои эмоции выходят из-под контроля, то я могу растопить металл за секунду. Температура меняется, словно сама по себе. А я ведь не ощущаю перемен в температуре, просто чувствую что руки либо стали чуть горячее, либо чуть холоднее. Так что не могу понять, насколько изменилась температура, - выпалила я. Такое случалось ещё пару раз, но я старалась помнить, что происходит со мной, когда я «теряю контроль». Я не так уж беспокоилась о том, что моя мама увидит мой «талант», я боялась того, что могу причинить ей вред. Ведь коснувшись её совершенно случайно, я могла бы оставить ожёг, к примеру, на её руке. Или наоборот: отморозить, скажем, палец. Наверное, поэтому я всегда нервничала, когда ходила на те пару свиданий, что были в моей жизни. Кто знает, чтобы я могла сделать с парнем во время поцелуя. Впервые я вновь задумалась об этом, но сейчас было не время, поэтому я выкинула эти мысли из головы. До поры до времени. -Это случается почти со всеми, уж поверь мне. Да мы – уроды, и обычные люди видят нас таковыми, но даже не подозревают, что мы такие же, как и они. Просто внешне мы немного отличаемся от них. Но всё, что касается эмоций, чувств – тут мы на равном уровне. -Скажи, ты уже встречалась с очаровательной мадам Труской? – продолжил мистер Толл. Я утвердительно кивнула. -А знаешь ли ты, какое у неё «уродство»? – спросил он. Я помотала головой из стороны в сторону, что означало: «нет». Мистер Толл таинственно улыбнулся. -У неё отрастает настоящая борода, когда она того пожелает, - произнёс он. Я посмотрела на него ошарашенным взглядом и даже стала идти чуть медленнее. -Быть того не может! – вырвалось у меня. Но директор Цирка Уродов лишь кивнул, продолжая улыбаться. Это означало: «может». -Но вот когда её эмоции не совсем под контролем, ей иногда хватает просто очень хорошего настроения и – вуа-ля – её борода начинает расти сама собой! – закончил он повествование относительно «таланта» мадам Труски. Я была удивлена. Уже второй раз за несколько минут. Именно сейчас я осознала, что действительно попала не в простой цирк шапито с тиграми, медведями, лошадьми и слонами. Здесь вообще не было таких животных. Зато здесь были уроды. Настоящие уроды. Точнее сказать, здесь были люди с «уродством». Особым «уродством». Я впервые по-настоящему осознала это. Мне казалось, что я поняла это как только вошла в цирк вчера ночью и когда увидела всех этих циркачей. Но на самом деле тогда я просто не очень хорошо соображала. Всё это казалось мне простой игрой воображения. Или может быть наполовину воображением, наполовину реальностью. -Вот мы и пришли, - объявил мистер Толл. Мы подошли к большому, по сравнению с остальными домишками и «палатками», шатру. Такие шатры обычно можно увидеть, когда в город приезжает очередной цирк шапито. Только их «главный» шатёр в несколько раз больше этого. Судя по всему, мы где-то в дальней части лагеря, потому что я сюда не заходила. Шатёр находится в нескольких десятках метров от домишек и стоит почти у ограды, очерчивающей территорию лагеря. Ткань была бардового цвета с узорами, вышитыми золотой ниткой. Сооружение смотрелось красиво, хоть и немного «отстранено». Не смотря на то, что домики обитателей лагеря были необычны, шатёр смотрелся на их фоне более…шикарно и празднично. Мы покрыли расстояние до входа, а потом зашли внутрь. Внутри были манеж, практически как в настоящем цирке шапито. -Вообще-то мы используем это место только для тренировок, - сообщил мистер Толл, пока я оглядывала манеж и купол. Здесь было довольно пусто. Чуть поодаль от нас я заметила двух «уродов». Это были стройная женщина со странными большими чуть выпирающими зубами и пухлый мужчина с весьма внушительным животом. Они о чём-то разговаривали, но, заметив нас, тут же замолкли. Их взгляды были прикованы ко мне. Что ж, обычное дело - «осмотр» новичка. В школе такое постоянно происходит: стоит в класс зайти новому ученику, как его тут же принимаются осматривать, я бы даже сказала оценивать. Это как проверять товар перед покупкой. Сравнение не самое удачное, но очень похожее. -Почему? – спросила я, хотя вопрос следовало бы задать, не делая паузы в четверть минуты. -Как я уже сказал: мы не похожи на обычные цирки. Нас отличает не только то, что мы – уроды, но и то, что мы не даём публичных представлений, - ответил мистер Толл. Я нахмурилась, вспоминая зелёный флаер, который держала в руках ещё вчера. Как же много успело произойти за такой короткий срок! -Но я видела флаер… - начала я. Мистер Толл поднял руку, как бы останавливая меня, и я повиновалась. -Мы распространяем флаеры, но не клеем афиш. И стараемся, чтобы флаеры не попали в руки тех, кто против нашего цирка. В некоторых городах «Цирки Уродов» считаются кощунством и запрещены законом. Поэтому вчерашнее представление и отменилось. Обычно мы выступаем где-нибудь в заброшенных кинотеатрах, зданиях, театрах, даже иногда в заброшенных мельницах. Иногда представление проходит гладко, а иногда – нет, - произнёс мистер Толл. -Но мы поговорим об этом позже. А сейчас: время тренировок! – весело добавил он и хлопнул в ладоши. Затем директор цирка подвёл меня к женщине и мужчине, которые всё ещё смотрели на нас. -Это Зубастая Герта, - мистер Толл указал на женщину. Та чуть смущённо улыбнулась, выставляя напоказ свои «странные» зубы, и сделала что-то вроде реверанса. На ней был весёлый сарафанчик, похожий на тот, что мне дала Ребекка, жёлтая футболка (одетая под сарафан), сандалии и легинсы. -И Голодный Рамус, - теперь мистер Толл указывал на мужчину. Он улыбнулся и кивнул мне головой. Затем директор назвал им моё имя, и пришла моя очередь «выделывать» реверансы. Тут мистеру Толлу пришло на ум, что у меня нет «прозвища». -Прозвища? – переспросила я. -Ну да. Зубастая Герта – это моё прозвище, - торопливо ответила Герта. -Это сценический псевдоним, верно? – спросила я, всё ещё сбитая с толку. Или, может, это просто псевдоним? -Да, что-то вроде этого, - кивнув, сказал Рамус. -Так что вы, ребята, умеете? – задала я ещё один вопрос, пытаясь переменить тему. Мистер Толл стоял рядом, но, видимо, он знал, что я буду «очень любознательной». Быть может, у него уже не малый опыт в этом? -Я могу перегрызать что угодно! У меня очень-очень крепкие зубы. Даже металл раскусить могу! – восторженно восклицала Герта. -А цепляясь одними зубами, скажем, за подъёмник, висеть умеете? – спросила я, не скрывая интереса. С ума сойти можно. Казалось, я должна бы уже меньше удивляться, но это было весьма сложно. Мистер Толл был прав – уроды сами по себе эффектны. Им стоит только проделать какой-нибудь обычный трюк, и публика уже аплодирует. -Именно так я обычно и появляюсь во время представления! – весело ответила она. Я восторженно и одновременно удивлённо посмотрела на неё, и Герта кивнула два раза в знак подтверждения. Затем я перевела взгляд на Рамуса. -А я могу есть всё, что угодно и сколько угодно. Даже металл! – восклицает он «в стиле» Герты. Женщина начинает смеяться. Я поняла, что вовсе не чувствую себя с ними, как будто не в своей тарелке. Не чувствую скованности, разве что совсем чуть-чуть, но только потому, что всё это поражает и восхищает меня, потому что всё это в новинку, и я пока ещё не адаптировалась к этому. -Ну, а ты что умеешь? – спросила меня Герта, пока я ещё не успела задать кучу вопросов Рамусу. Не думаю, что они привыкли к расспросам. Всегда есть люди в компании/ группе, готовые рассказать обо всём и вся, но это не значит, что в этой группе/компании все такие. Мистер Толл, как мне кажется, был из тех людей, которые много чего знают и готовы рассказать в нужный момент. Он привык к любопытству новичков, но вот остальные – вряд ли. По крайней мере, мне так показалось. -Думаю, лучше показать, - подсказал мне мистер Толл, и достал из кармана штанов что-то небольшое, а затем протянул мне. Предмет опустился на мою правую ладонь, которую я успела вовремя раскрыть, и я увидела, что это был маленький кубик, похожий на игральную кость, только без точек и из металла. Директор цирка кивнул мне, как бы давая знак, что можно начинать. Я начинаю сосредотачиваться, в голове возникают привычные картинки, молекулы ускоряются. Секунды медленно текут, а кубик начинает плавиться. Сначала медленно и еле заметно, но потом металл начинает растекаться по моей ладони, как масло на солнце. Конечно, Герту и Рамуса это не сильно удивляет, ведь они привыкли видеть такие «чудеса» каждый день, ну или почти каждый день. Для них это часть жизни. Однако, я вижу в их глазах восхищение. Им понравилось то, что я проделала с металлом, то, как я его растопила, словно в печке. Словно в моей руке скрыт огонь. Это воодушевило меня. Вдохновило, если угодно. Чуть улыбнувшись, я вновь сконцентрировалась, представила мысленно нужные картинки. Теперь ход молекул замедлялся. Кашица металла, от которой исходил едва заметный пар, начала твердеть. Пар мгновенно исчез, а металл, который при расплавке становиться чуть-чуть темнее, вернул свой прежний оттенок. Когда кашица окончательно затвердела, я левой рукой взяла её и покрутила перед взорами Рамуса и Греты. В их взгляде было удивление и всё то же восхищение. Мелочь, а приятно. -Да ты – настоящий талант! – весело воскликнула Зубастая Герта. Я смущённо улыбнулась и благодарно кивнула. -Не больше, чем все вы, - сказала я и, пожалуй, это было чистой правдой. Когда ты – обычный человек, всё то, что неправильно и неестественно, считается «уродским». Тем, чего нужно сторониться. Да, есть те, кто ходит на шоу Уродов, но этим людям лишь охота поглазеть на «ошибки природы». Их это веселит, их это восхищает, но как только они вернутся домой, то будут помнить об этом лишь как о странности. О чём-то, о чём можно поболтать с друзьями, похвастаться. Но не более. А когда ты один из уродов, то понимаешь, что всё это часть жизни. Что нет ничего странного и ужасного в том, что у парня вместо кожи змеиная чешуя, а у прекрасной женщины растёт борода тогда, когда она пожелает. Это всё становится чем-то обыденным, как завтрак или поход на работу. И, думаю, жить окружённым чудесами и странностями, гораздо лучше, чем жить обычной жизнью. Как бы я не ненавидела тех двух вампанцев, что отняли жизнь у моей матери и заставили меня сбежать, пожалуй, мне бы стоило сказать им спасибо. Ведь они стали причиной моего прибытия в этот необыкновенный мир. -Итак, какие идеи? – спросила я, разрушая воцарившееся молчание. Да, стресс ещё не до конца прошёл, много нового свалилось и т.д., но мне не хотелось сидеть (в данном случае стоять) сложа руки. Раз уж мы решили придумать номер, так почему бы этим не заняться? Конечно, это нелегко. Но мы же в цирке «чудес», верно? Герта начала стучать указательным пальцем по губам, делая вид, что размышляет. Взгляд у неё и впрямь был задумчивый. -Может быть, я буду разгрызать что-нибудь, а ты затем сплавлять вместе? – предложила она. Мистер Толл задумчиво кивнул, как бы одобряя идею. Мы все снова погрузились в раздумья. Придумывать номер для выступления – это то же самое, что и писать рассказ: иногда вдохновение неожиданно находит на тебя, и картинки, ситуации, диалоги сами собой возникают в воображении, а иногда в голове пусто, мысли путаются и постоянно убегают далеко-далеко от событий, происходящих в рассказе. Но сейчас мои мысли не перескакивали с одного на другое, просто в голову не приходило ничего подходящего. В голове возникали обычные ассоциации с цирковыми номерами – акробаты, скачки на лошадях, клоуны, животные, выполняющие всякие трюки. А вот что-нибудь, что можно показать в Цирке Уродов – нет. Я ведь не видела ни одного представления, поэтому и представить-то не могла, что именно от меня требуется. Мистер Толл говорил, что уродам на сцене нужно делать что-нибудь такое, что для них весьма обычно, как, например, для Зубастой Герты разгрызть что-нибудь очень прочное. А что обычно для меня? Ходить в школу, делать уроки, веселиться с друзьями и писать рассказы – это нормально для меня. Но всё это осталось в прошлом, к тому же этого не покажешь на сцене. Что же ещё может быть для меня нормальным? Ах да, зимой я могу прыгнуть в холодный снег, одетая лишь в шорты и футболку, так, словно прыгаю в тёплое море. Или в тридцати пяти градусную жару могу надеть тёплые штаны, варежки, свитер и шубу с меховой шапкой, и при этом даже не вспотеть. Для меня нет температурных границ. Я могу расплавить всё то, что можно расплавить, и могу заморозить всё то, что может замёрзнуть. Но как всему этому придать красивую «обложку»? Точнее говоря, как показать свой талант красиво и зрелищно. Вот если бы я могла кому-нибудь отморозить руку…нет, это слишком жестоко, да и я на такое вряд ли пойду. -Точно! – мистер Толл хлопнул в ладоши. – Софи, хорошая идея! Я удивлённо посмотрела на него. Насколько мне известно, вслух я не говорила, даже не шептала. Тогда о чём он сейчас говорит? -Нам нужна Корма, - произнёс мистер Толл, не обращая внимания на мой озадаченный вид. Герта и Рамус несколько секунды над чем-то раздумывали, но потом их лица прояснились, и они, улыбнувшись, закивали головами. -Вы о чём? – не выдержала я. Это забавно, но мне часто нравилось недоговаривать, задавать людям загадки (прям как Загадочник из Бэтмена, ей-богу) и вообще интриговать их. Но вот когда подобное проделывали со мной, мне это было не совсем по душе. Сначала я пытаюсь угадывать, но так и не найдя ответа, теряю терпение. -Мистер Толл умеет читать мысли. Ты подумала о том, чтобы отморозить кому-то что-нибудь или, скажем, перегреть, да? – затараторила Герта. Она показалась мне более разговорчивой, чем Рамус. Или, может, всё дело в том, что он не очень-то любит общаться со столь молодыми людьми как я? Сам он не старик, но лет сорок или около того ему точно есть. Я кивнула, потому что ответить, пожалуй, была не в силах. Уж, кто бы мог подумать, что мистер Толл умеет читать мысли! Хотя, теперь это объясняет тот факт, что он много чего знает. -На самом деле я могу читать мысли только когда настроюсь на чью-то волну, а не всё время, - смущённо произносит директор цирка. -В любом случае, Корму мы можем позвать завтра, а сегодня, пока что нужно придумать, как Софи впишется в ваш номер, - продолжил мистер Толл, кашлянув. Рамус и Герта кивнули. А я только сейчас заметила, что в середине манежа лежат металлические лопаты, гаечки, бутылка с водой и ещё немного вещей подобного типа. -Для начала я думаю было бы неплохо, если бы я хотя бы знала, из чего состоит ваш номер, - задумчиво проговорила я. -Ну, Герта разгрызает всякие металлические штучки, а я глотаю их, потом я всё это плавлю прямо в животе и выплёвываю обратно. Получается маленький велосипед, - пробормотал Голодный Рамус, наверное, надеясь, что я не разберу его слов. Однако, я всё прекрасно услышала и поняла, а потому шокировано уставилась на него. Он кивнул в знак подтверждения. -Софи, скажи, а ты можешь, скажем, охладить воду дыханием? – спрашивает мистер Толл, переводя тему. И это действительно хороший вопрос, потому что сама я над ним никогда не задумывалась. Я хочу сказать, что половину своей жизни я пыталась развить свой талант, при этом оставляя его в секрете, а другую половину – пыталась и вовсе про него забыть. И всё, что я знаю, так это то, что чувствую лишь разницу между холодом и жаром, но никогда не чувствую их в той мере, в какой чувствуют все остальные, а ещё, что я могу плавить или замораживать предметы. Но это всё. Обычно я всегда плавила /замораживала что-то держа в руках, но никогда не пробовала делать этого, скажем, на животе или на ноге. И уж тем более не пыталась остудить воду дыханием. А ведь идея, в общем-то, не плохая. Если бы у меня такое получилось, то я бы могла превращать маленькие капельки воды в снег. Если капельки будут совсем маленькими, то тогда это получатся снежинки. Меня действительно увлекла эта мысль. -Сказать по правде, я никогда об этом не задумывалась, - ответила я, пожимая плечами. Герта и Рамус нахмурились. -Разве ты не развивала свой талант? – спросила Герта неуверенным тоном. Понимаю, для них использование таланта и его развитие – обычное дело. К сожалению, я только начинаю жить подобной жизнью. -Не так, как это делаете вы, - уклончиво ответила я. -Я могу попробовать для начала заморозить воду, к примеру, налитую в чашку, но только не здесь, - поспешно добавила я. – Давайте попробуем это, но только завтра или послезавтра? -Хорошо. Тогда сейчас потренируйтесь пока с Гретой: она будет разгрызать, а ты плавить, - сказал мистер Толл. -Думаю, на сегодня будет достаточно. Рамус, ты можешь идти, - добавил директор цирка. Рамус кивнул и, кивнув нам, как бы говоря «ещё увидимся», вышел из шатра. Мне было обидно, что мы почти ничего не сделали. Да, кое-что придумали, но в реальность это так и не воплотилось. А ещё отняли у Голодного Рамуса время: он ведь вместо того, чтобы торчать тут, мог тренироваться, репетировать свой номер. -Не переживай. Мы часто ходим без дела, особенно наш старина Рамус, - подбодрил меня мистер Толл, видимо, прочитав мои мысли. Я благодарно улыбнулась. Затем директор цирка сказал, что ему нужно вернуться в свою палатку и, попрощавшись с нами, покинул шатёр. Честно признаться, первые несколько минут я чувствовала себя не очень-то уверенно, потому что осталась с Гертой наедине. Когда с вами есть ещё несколько человек, а самое главное тот, кто всегда может поддержать беседу, бояться нечего. Но я не знала, о чём говорить с «уродкой». Как только мистер Толл вышел, Герта подошла к куче металла в центре манежа и жестом подозвала меня. Я подошла к ней. -Начнём с лопаты? – спросила она вполне обыденным тоном. Хотя для неё это действительно нормальная вещь. А вот для меня нет. Пока что. Я кивнула. Герта взяла лопату в руки, и не успела я и глазом моргнуть, как она уже была раскушена напополам. -Вау, - выдохнула я. Одно дело, когда тебе кто-то говорит, что у него очень крепкие зубы, другое – когда ты видишь это собственными глазами. Даже если бы она мне около часа рассказывала о своих способностях, то я бы всё равно отреагировала так, словно и не знала о них. Это так же, как и с мечтами: когда ты мысленно воображаешь, что уже достиг своей мечты, то ты радуешься, чувствуешь что-то вроде эйфории, а когда это на самом деле происходит с тобой, то возникают те же ощущения, только усиленные во много раз. Герта улыбнулась и протянула две половинки мне. Я взяла их (кстати говоря, они были тяжелыми). Сначала одну половинку я держала в левой руке, а другую – в правой, но так как мне нужно было сплавить лопату посередине, то нужно было, чтобы мои руки находили на месте «разрыва». Я попросила Герту, чтобы она поддержала лопату с концов. Когда девушка выполнила мою просьбу, я сцепила лопату двумя руками на месте разрыва. Одной рукой я придерживала лопату снизу, а другой сверху. Картинки замелькали в голове, молекулы ускорились. Спустя несколько секунд я почувствовала, как металл становится податливым. Затем он начал медленно плавиться, и я поняла, что мне нельзя слишком нагревать металл, иначе он просто растечётся. Я умела контролировать свой талант, но я столь часто училась «сбивать» температуру. Нагреть что-то до нужной степени – да, но снизить – нет. Тогда я попробовала представить тепло. Я имею в виду, именно тепло, а не жару. Металл уже разогрелся, но чтобы сплавить две половинки вместе, его нужно было ещё немного подержать подогретым. У меня не было конкретных ассоциаций, потому что я не различаю тепло и жару в смысле температуры. Поэтому я старалась вспоминать то, что ассоциировалось у меня с теплом: осень, золотой цвет, закат и т.д. И я почувствовала, что металл уже не превращается в кашицу. Это означало, что температура падает! Что ж, пожалуй, мне стоит потренироваться ещё и с понижением температуры. Когда я почувствовала, что металл уже достаточно сплавился, то медленно начала опускать температуру. Для первого раза я неплохо справлялась. Но как только я об этом подумала, то место, которое я пыталась сплавить, превратилось в лёд. Первый блин комом, как говорится. Герта подбодрила, сказав, что у нас есть ещё лопаты, так что мы сможем потренироваться. И мы тренировались. Не знаю, сколько прошло времени – может, час, может, полтора, а то и больше – но я ни капельки не устала. Герта разгрызала предмет, а потом передавала его мне. Сначала она разгрызала напополам, но потом начала грызть и так, и эдак. Сплавлять кусочки вместе у меня начало получаться гораздо лучше. Затем мы начали придумывать какие-нибудь фигурки, и я сплавляла кусочки предметов не так, как они были, а по-новому. Например, два кусочка металлической палки, которую Герта разгрызла посередине, я сплавила в форме буквы «Т». Но это было весьма просто, и на этом мы не остановились. За «работой» мы разговаривали. Герта рассказывала о своей жизни в цирке, я – о своей в «человеческом» мире. И для меня не было странным то, что я разговариваю с ней, как и с Эммой или Зои, и при этом использую свой талант. Даже если бы девчонки поняли мою странность, они никогда не смогли бы привыкнуть к этому. Мне кажется, что впервые за долгое время я была собой.