Sink

      Последующие дни в неделе Греты были самыми обычными, наполненными самых обычных и приевшихся страданий о Зейне. И она даже не пыталась что-то изменить, просто плыла по течению. Лиама, к огромному ее сожалению, она видела редко и обрывисто. Виной тому его доклад по истории, который ему нужно было выполнить к пятнице. И вот, наступившая пятница пришла совершенно неожиданно. Она пришла слишком быстро и, одновременно с этим, дни тянулись невыносимо медленно. И Грета, решив, что от одного пропуска ничего не случится, приняла решение остаться дома и предаться лишним пяти часам сна.       Возможно, пока она спала, ей снились прекрасные сны: цветные и беззаботные. Но этого Грета не успела понять, когда раскрыла глаза. Девушка смогла лишь громко закричать и, по своей неосторожности, свалиться с кровати, сильно ударившись боком о рядом стоящую тумбу.       Наверное девушка могла ожидать чего угодно: Зейн, мирно спящий рядом, Лиам, который, как и обычно, в своем репертуаре, мог бы завалиться рядом, Джулиет, которая пришла просить прощения, или даже вора, влезшего в ее дом. Но не ту, что сейчас лежала на краю ее постели. — Ма..? — голос девушки сорвался, и ей пришлось несколько раз прочистить горло, чтоб вновь заговорить. — Что ты здесь делаешь?       Ответа не последовало, так как женщина, которую Грета привыкла видеть строгой, требовательной и всегда ухоженной, теперь была пьяна. За свои двадцать лет Грета увидела подобное впервые. — Почему ты здесь? — Грета поднялась с пола, чтоб оглядеть свою комнату на наличие единорогов, — вдруг сон.       Но нет, не сон. Все реальнее, чем можно было представить. И пьяная мать в ее постели — большая головная боль, с которой необходимо справиться.       Решив, что было бы правильно пойти на кухню сделать чай и осмыслить это, девушка медленно направилась к двери. Остановил ее мобильный, тихо вибрирующий в сумке. Десять голосовых сообщений от брата и несколько от Бекки. Должно быть, случилось что-то действительно очень важное, раз все эти звонки набрались только за ночь.       Уже на кухне, поставив чайник, Грета набрала номер брата. Джереми работал в округе Уэльса и потому было странно, что он звонит ей в Лондон так рано (на часах было лишь 9 утра). — Грета, где ты? — уже на втором гудке брат ответил. — Привет. — сделав акцент на приветствие, Грета спокойно и даже размеренно заговорила. — Дома. И я слишком удивлена тому, что происходит. У меня десять голосовых от тебя, и два от Бекки с дедом. В моей постели пьяная Роза, и я не понимаю, это сон или жуткая реальность? — Мама у тебя? — в голосе Джереми было столько счастья. — Черт, Грета, хорошо, что ты дома. То, что сейчас творится у родителей… мне трудно выразить это одним словом. — Постарайся пожалуйста, а то от Розы я не услышу ничего, пока она не проспится. — Дело в том, что это должна рассказать только она. Или отец. Но лучше, чтоб она. — в голосе брата теперь было столько усталости, что Грета не стала настаивать. — Ты продолжаешь называть ее по имени? — Блять, Джер, я думала мы уже давно не поднимаем эту темы. — раздражение само всплыло в девушке, от чего она поежилась. — Я говорила, что это единственное правильное ей определение. — Нет, Грета. Я все еще буду настаивать на том, что она твоя мама…       Дальше разговор не интересовал Грету, поэтому она попрощалась с братом и села за стол. Девушка любила своего старшего брата всей душой, но когда он снова начинал поднимать тему ее отношений с матерью, то в задворках ее сознания просыпалось желание убивать.       Отношение Греты с матерью всегда были не самыми теплыми, но когда девушке исполнилось пятнадцать, и в ней заиграли гормоны, тогда их отношения «мать-дочь» сошли на нет. Грете хотелось чуть больше свободы, чуть больше материнской любви и чуть больше понимания. Розе нужна была строго воспитанная дочь, отличающаяся от других детей манерами взрослой женщины. Грете такое ни могло понравится, поэтому она ушла к деду. Впредь она обращалась к розе «мама» лишь на публике, дабы не портить отношения общества к семье Салас. — Роза! — Грета вошла в комнату, чтоб удостовериться, что с матерью все в порядке, и она может хоть что-то рассказать. — Грета… — голос всегда чопорной Розы был так жалок, что кожа Грета покрылась неприятными мурашками от такого контраста. — Можно мне воды?       Что могла сказать Грета на это? Сказать, что не является прислугой, как это сделала бы в любой другой день или проигнорировать, молча уйти, убедившись, что та все еще жива. Как бы рьяно Грета не пыталась доказать, что абсолютно безразлична к матери, в глубине ее души все еще присутствовали теплые дочерние чувства. Поэтому она послушно пошла за водой.       Как бы сильно девушка не желала убежать куда-нибудь, только бы не видеться, не говорить с матерью, она все же, пересилив себя, села напротив кровати на принесенный ею стул. Нужно было узнать, что случилось такого, о чем не может сказать Джереми, и от чего Роза теперь пьяна. — Спасибо. — тихо сказала женщина, осушив полный стакан буквально за пол минуты. — Что произошло? — без какого-либо перехода начала Грета. — Джереми посчитал, что только ты должна мне рассказать эту «ужасающую» историю. — Мы с твоим отцом поругались.       Грета смотрела на мать с непонимающим взглядом. Девушка, даже не живя с родителями, знала, что каждую неделю они обязательно ссорятся. Эти двое никогда не могли ужиться вместе, отчего Грета еще с детства задавалась вопросом: «для чего тогда нужен был этот брак?», но так ей никто и не дал ответа. — Грета, — начала объяснять Роза, заметив вопрос в глазах дочери. — теперь все серьезно. Мы разводимся. Теперь это, можно сказать, конец.       И в Грете заиграли две противоречащие эмоции: ей было так жалко, что ее родители теперь не вместе (пусть они и не самые идеальные родители), но при этом какая-то часть девушки ликовала, ведь все их ссоры не могли продолжаться вечно. — Значит теперь тебе негде жить? — прозвучал первый вопрос после продолжительного молчания. — Формально, дом, в котором мы живем с твоим отцом — общий, но Питер тот еще мудак! — сказала Роза со всей возможной злостью.       Глаза Греты расширились. Она уже успела привыкнуть к пьяной маме, но услышать от нее подобного рода ругательства, — словно утро открытий. — Он не хочет отдать мне половину. Все лишь через суд. Так что, да, мне негде жить.       Грета смотрела на свою пьяную мать, которая оказалась такой жалкой и брошенной, что в девушке просыпалась жалость. Наверное, она стала бы распинаться о том, как ей жаль и усугубила бы всю ситуацию, но ее отвлек телефон, позвонивший вовремя.       Это был Лиам. На часах было 10, а значит, можно было предположить, что парень закончил со здачей своего доклада. — Хэй, Салас, можешь меня поздравить! — воскликнул Лиам забыв о приветствии. — Я сдал на отлично! Так что можно это отметить прям сейчас! — Лиам, — шептала Грета, прикрывая динамик и рот рукой. Она прошла на кухню, чтоб мать не услышала. — я не думаю, что это хорошая идея. — Что-то случилось? — голос друга вмиг стал серьезным. — Ты там не одна что-ли? Не говори, что это Зе… — Нет, черт, Лиам, за кого ты меня принимаешь? — воскликнула Грета уже без какой-либо шифровки. — Я знаю себе цену, ясно? — Ладно-ладно! Прости! — Дело в том, — уже спокойнее заговорила Грета, посчитав, что Лиаму можно доверять. — у меня дома Ро… мама. Она пьяна и разбита. Они разводятся с отцом.       И буквально за секунду Лиам принял решение приехать к ней и помочь, чем сможет. Он не принимал ни одного возражения со стороны девушки, поэтому Грете оставалось лишь ждать, когда ее друг приедет и окажет ей моральную поддержку. А до тех пор девушка решила оставаться на кухне, потому что она не знала, как нужно вести себя с Розой: как и раньше, но чуть более любезно, или как дочь-мать?       От этих мыслей ужасно заболела голова. «Вот бы выпить.» — подумалось ей, но Грета тут же отмахнулась от этой жуткой мысли. Если бы здесь был Лиам, он бы наверняка сказал что-то вроде: «Вот сопьешься, я бегать за тобой не стану.», но только более весело.       Лиам был в доме Греты уже через пятнадцать минут. Услышав от девушки краткий пересказ ее отношений с матерью и о разводе родителей, и дав обещание, что он никому не проболтается, Лиам принялся разруливать ситуацию. — Я, конечно, не психолог, в отличии от вас, мисс Салас, но я считаю, что вы должны проявить снисходительность к вашей матери, а так же простить ей все обиды. — Лиам театрально поправил очки, но получив за эту ненужную театральность по лбу, продолжил серьезно. — Грета, я серьезно, сейчас ты ей нужна. — А когда она была нужна мне… — Блять, Грета, ты сейчас похожа на самовлюбленного избалованного ребенка. — Лиам впервые повысил голос на Грету, отчего та смутилась. — Я знаю, что ты не такая. Включи свою человечность, поставь себя на место Розы. — Лиам, я не могу. — чуть ли не плача говорила девушка. — Салас, ты должна поговорить с матерью. Узнать ответы на те вопросы, которые тебя интересуют. Иначе я ничем не могу помочь.       И Грета знала, что Лиам прав. Он прав так же, как и всегда. И это бесило. Ведь если он прав, — значит он умней. А она не хочет быть глупой, потому что это обдно. И если сейчас Грета не пойдет к матери и продолжит препираться, она докажет свою глупость всем. А она не имеет права признать себя глупой при Лиаме и матери.       Поэтому Грета зашла в комнату, где теперь спала Роза. Кажется, за те сорок минут, что Грета отсутствовала, женщина успела немного протрезветь. — Как ты себя чувствуешь? — спрашивает Грета с порога. — Тебе чего-нибудь принести? — Нет, спасибо. — Роза смотрит в пол, боясь поднять взгляд на дочь. — Ты никогда не любила меня?       По щекам уже бежали слезы, отчего Грета стала нервно вытирать лицо рукавом своей рубашки. Она так не хотела, чтоб мать видела ее слабость, но и ей хотелось, чтоб ее пожалели. Грета села на пол и вжалась в стену, чтоб не упасть. Колени ее тряслись, пока она ждала ответа. — Любила, Грета. И люблю, ты же моя дочь. Но я это делала неправильно. Когда осознала, было поздно что-то исправлять. — Ты даже не пыталась! — и теперь Грета не скрывала своих рыданий. — Пыталась. — теперь Роза подняла свои заплаканные глаза на дочь. — Год назад. Я помню, как сейчас, это была суббота. Я звонила тебе вечером, хотела, чтоб ты пришла, чтоб мы поговорили. Но ты не ответила и даже не перезвонила. Тогда я и поняла, что тебе этого не нужно.       Грета вспомнила, как тогда психовала, что мать названивает ей. Тогда она была с Зейном, и ей были важнее его горячие губы, чем мать. «Глупая, глупая Грета!» — говорил ей ее разум, а она соглашалась. И ей так бы хотелось сказать, что всему виной Зейн, но так она бы обманула себя. Ведь это она, Грета, все испортила. Она никого не замечала, ей был важен лишь Зейн. И лишь она виновата в своей глупости и наивности. Вина Зейна лишь одна — он умеет очаровывать. — О, мама. — впервые, наедине друг с другом. И ни Грета, ни Роза не поняли, вырвалось это случайно или было произнесено осознанно.       В любом случае, плевать. Если сейчас им был дан небольшой шанс исправить пусть не все, а лишь небольшую часть их взаимоотношений, глупо было бы отказывать в этом.       И Грета уже оказалась в объятиях мамы, от которой так ужасно пахло алкоголем, но она терпела. Потому что Грета была одна, а ей так нужна подруга. Не друг, который не может вынести слез-соплей, а именно подруга. И если Роза оказалась здесь, то это шанс наладить их отношения. — Может ты хочешь пожить у меня? — предлагает Грета, все так же прижимаясь к груди матери. — Спасибо, я бы с радостью.       Грета, как и Роза, улыбнулась. И Лиам, стоящий в этот момент за дверью, улыбался. Потому что он не глупый, и давно знал, что Грета и Роза почти не общались. И теперь, когда они помирились почти благодаря ему, он мог быть спокойным за подругу. Ведь теперь, живя с матерью, она точно не наделает глупостей, на которые вполне способна.