От ненависти до любви

Торин сидел за столом и молчал. Вокруг него галдели, кричали, что-то обсуждали и даже почти истерили, а он молчал. Хотя, конечно, ему тоже хотелось и кричать, и ругаться, и припомнить пару особо заковыристых ругательства на кхуздуле, но какой в этом смысл? Словами ничего не изменить. Положение было печальным. После окончания той страшной битвы с орками жизнь начала налаживаться, Дейл строился, Эсгарот восстанавливали, эльфы, слава Ауле, убрались к себе в леса. Часть гномов осталась в Эреборе под предводительством своего короля, то есть его, Торина. Часть вернулась в Железные Холмы. Но королевство под горой восстанавливалось, расцветало заново. И Торин был уже почти счастлив, когда объявилась эта новая напасть. Ареин. Торин и слышать не слышал о таком королевстве раньше, но нет, оказалось, что оно не просто существует где-то сравнительно неподалеку, но еще и имеет очень даже неплохую армию. И что их король тоже захочет попытаться покуситься на сокровища гномов. Сначала Торин скептически хмыкнул и решил, что война затянется на пару дней, не больше. Но не тут-то было. Люди Ареина оказались очень неплохими бойцами, а еще их было много, и еще не успевшие восстановиться после страшной бойни гномы едва держались. Гору взяли в осаду. Гномы кое-как отбивали постоянные нападения, но Торин с каждым днем все яснее осознавал, что эту войну им не выиграть. На помощь Дейла и Эсгарота рассчитывать не приходилось, их захватчики тоже потрепали, но обещали не уничтожать, если те не будут вмешиваться, и люди отступили. Да Торин и не упрекал их, они так же были бы бессильны. Подмога с Железных Холмов вроде бы спешила… Но все никак не появлялась. Да и тоже вопрос, изменила ли бы она что-то достаточно сильно, чтобы говорить о победе? И вот сейчас, после очередного нападения, собрание воинов и мудрецов Эребора, отчаянно ругаясь, все же признавало, что шансов у них практически нет. А Торин молчал. Молчал в бессильной ярости, и про себя клялся, что даже ценой своей жизни, но снова он свой дом не потеряет. Умрет у подножия Эребора, но не сдаст его алчным людям, караулящим на подступах к его королевству. Из задумчивости Торина вывел звук хлопнувшей двери. Собрание мгновенно умолкло, уставившись на вошедших. В дверях стояли Фили и Кили, держащие с двух сторон пленника… Нет, пленницу. Девушка была одета в мужской костюм, но явно сшитый ей на заказ. Походные сапоги чем-то напоминали эльфийские. Сам костюм в черных и серых тонах. Озорные зеленые глаза ярко выделялись на фоне бледного лица. Плотно сжатые губы. Темно-каштановые волосы, заплетенные в тугую косу, видимо, чтобы не мешали в бою. - Мы поймали лазутчицу. Шла от южного прохода в первом ярусе, - доложил Фили, - из оружия только меч. Кили кивнул и положил упомянутый клинок на стол. Меч был небольшим, явно потрепанным. Когда-то он, должно быть, был безумно красив, но сейчас часть рукояти стесалась, видимо, от множества боев и ударов, ножны представляли не менее плачевное зрелище. Торин слегка хмыкнул. Король Ареина мог бы снабдить своего шпиона оружием и получше. - Что прикажете с ней делать, Ваше Величество? – учтиво, по всем правилам этикета спросил Кили, и Торин невольно улыбнулся племяннику. - Казнить? – раздался голос кого-то из членов совета, - Чтоб не повадно было? Торин хотел покачать головой и объяснить, что с пленными надо в любом случае обращаться подобающе, как бы безнадежна ни была ситуация, и как бы зол ни был он сам, но девушка опередила его, заговорив: - Я бы не советовала Вам так поступать, Ваше Величество, - лазутчица обратилась к Торину лично. В ее звонком, но довольно мелодичном голосе, не было и тени страха. Только гордость, и даже вызов. - Неужели? – Торин прищурился, - И почему же? Девушка выдержала паузу, посмотрела Торину прямо в глаза и громко, твердо проговорила: - Потому что я дочь Короля!