Радость моя.

Нацу сидел возле дерева, пытаясь собрать все мысли воедино. Парень никак не мог утихомирить весь поток слов, фраз, которые ежесекундно собирались в его голове, устраивая, откровенно говоря, целый бунт. Они отказывались ввязываться в ту авантюру, в которую решил увязаться сам их хозяин. Убийца драконов судорожно пытался вспомнить те строчки, которые сам же придумал накануне. Но у него выходило это слишком плохо из-за этого «мини-бунта» и волнения, которое охватывало его с ног до головы. С каждой секундой магу становилось всё хуже и хуже. Даже Хэппи не мог смотреть на такое состояние своего лучшего друга и по-быстрому смотался куда подальше. В надежде, что эта его «хандра» скоро кончится. — Я должен… — тихо начал бубнить розоволосый, нервно ковыряя пальцами ствол дерева. Он отрывал по маленькому кусочку, в надежде, что это хоть как-то поможет ему сконцентрироваться на самом важном на этот момент — на Люси. Да, как бы не хотел себе этого признавать парень, каждый раз отгораживая себя от этого, он любил её. Да-да, той самой любовью, о которой пишут в различных книгах, о которой слагают легенды. Драгнил был готов отдать жизнь за блондинку, загородив её от любой опасности. Юноша был готов принять любой удар на себя, главное, чтобы то, такое любимое, лицо никогда не искажалось гримасой боли и страдания, - Нет, я просто обязан! — юноша покачал головой, пытаясь хоть как-нибудь сосредоточиться. Знаете, как чувствует себя Нацу, когда Люси плачет? Лучше этого не знать, потому что парень готов рвать на себе волосы от раны, которая появляется в его груди. Он будто перенимает боль своей возлюбленной, но только в трехкратных размерах. И что бы не делал убийца драконов, он никак не мог избавиться от этого, да и не хотел. Он сразу включал дурака, скача перед девушкой и строя всякие гримасы, несмотря на душевную и физическую болью. Нацу считал, что если Хартфилия не будет счастлива, то ему просто не за чем жить. Потому что это единственный человек, кто смог закрыть его пустоту в сердце, наполняя её чем-то… теплым? Да, именно теплым, радостным и счастливым. Если бы у Драгнила когда-нибудь спросили, кем является для него блондинка, то он с уверенностью бы ответил: » Она является моей радостью. Моим счастьем. Моим солнцем. Она и есть мой огонь. Самое дорогое, что у меня есть.» И он надеялся, что для неё он является чем-то подобным. Парень надеялся, что девушка чувствует к нему хоть что-то кроме обычного уважения. Но Нацу не такой глупый, он заранее подготовился быть отвергнутым. Ведь не каждый сможет вытерпеть такого шумного балбеса, которому лишь бы поесть да что-нибудь поджечь. Парень начал постепенно приходить в себя и вспоминать то стихотворение, которое он решил посвятить ей. Своей музе. Своей радости. — Нацу? — позади него раздался знакомый и родной голос. Это была она. Это была Люси. Она неуверенно переминалась с ноги на ногу. По ней было видно, что она находится в достаточно подвешенном состоянии от незнания, что творится с её другом в последнее время, — С тобой всё в порядке? Зачем ты позвал меня сю.. — девушка не успела договорить, как оказалась перебита. — Помолчи, — немного грубо отрезал парень, поворачиваясь к девушке. Нацу шумно выдохнул и начал говорить быстрее, чем девушка успела выразить своё недовольство, - Я.. Ну я, короче, решил.. — маг махнул рукой, как бы намекая самому себе, что сам не сможет больше молчать. И начал неуверенно говорить, избегая взгляда девушки: «Бестелесного и невесомого, Как тебе услыхать меня, Если ты — плоть от плоти слова и Я же — кровь от крови огня?» С каждым словом убийца драконов говорил всё увереннее и увереннее, открывая свою душу, стоящей пред ним девушке, которая стояла в полнейшем недоумении от происходящего. «Пусть сгорают уголья бесчисленных дней В обнаженной груди дотла. Не имеющий голоса логос во мне Раскаляется добела.» Неожиданно за спиной Драгнила появился одна из Звездных духов, принадлежащих Люси. Это была Лира, которая явно слышала не простое стихотворение, а песню, поэтому незамедлительно играть на своей арфе, пытаясь сотворить мелодию на ходу. Её пальцы ловко перебирали струны, а звуки идеально ложились под произносимые юношей слова, который казалось сам начал не просто читать, а подпевать той незатейливой мелодии, играющей на заднем плане. «Радость моя, подставь ладонь, Можешь другой оттолкнуть меня. Радость моя, вот тебе огонь, Я тебя возлюбил более огня.» Эти слова маг пропел, глядя прямо в глаза Люси, которая уже стояла вся красная от всей происходящей ситуации. Парень протянул ей руку, а девушка неуверенно взяла её, и Драгнил утянул Хартфилию в свой причудливый танец, который с трудом можно было назвать вальсом, но при этом не останавливаясь петь. «Запрокинутым солнцем слепящего дня, Меднотелым звоном быков, Я с тобой говорил языками огня — Я не знаю других языков. И в лиловом кипящем самуме Мне дано серебром истечь: Я принес себя в жертву себе самому, Чтобы только тебя изречь. Радость моя, подставь ладонь, Можешь другой оттолкнуть меня. Радость моя, вот тебе огонь, Я тебя возлюбил более огня. Верное имя откроет дверь В сердце сверкающей пустоты. Радость моя, ты мне поверь — Никто не верил в меня более, чем ты. Радость моя, подставь ладонь. Радость моя… Вот тебе огонь… » Это была последняя фраза, которую смог пропеть Нацу, прежде чем Люси обхватила руками его шею и оставила на его губах легкий поцелуй. Этот был поцелуй был чем-то похож на, только что спетую, песню. Он был искренним, чистым и непорочным. Он был олицетворением того, что чувствовала девушка. — Не нужно больше слов, Нацу, — Хартфилия провела пальцами по щеке юноши, — …Я тоже люблю тебя, — тихо прошептала девушка, опустив глаза. И теперь Драгнил понял, что является самым счастливым причудливым человеком на свете. Теперь он готов отказаться даже от своих сил ради неё. Ради своей радости. — Эхехе, — раздалось где-то неподалеку, — Сладкая паро-о-очка! — ехидно пролепетал Хэппи, потирая лапки, придумывая, как можно обернуть только увиденное в свою пользу.