in your hands

      В сознании демона разума умирают и рождаются бесчисленные триллиарды вселенных, каждая из которых неповторима и уникальна. Опьяняющая вязь прошлого, будущего, настоящего и несбыточного разлетается ярким калейдоскопом возможностей, но он успеет опробовать все их — ведь в его распоряжении немногим больше вечности. Эта поймавшая его в паутину вечность оседает на языке жгучей пылью безумия и дарит умиротворяющий покой. Демон разума знает, что он есть в каждом из миров, но его интересуют только те, в которых есть определенный человек.       Демон разума с интересом наблюдает за мирами, в которых они вместе, и с легкой грустью накрывает саваном забвения те, в которых он принял смерть от его рук. Демон разума готов без промедления уничтожить любой мир, в котором его человек погибает задолго до того, как они встретятся — и не важно, что могло их ждать после. Древнее существо зажигает в честь каждой из этих вселенных жертвенные костры синего пламени и чувствует соль выжженного досуха океана на губах.       Себя демон разума тоже готов возложить на костер, но человеку не нужны жертвоприношения. Его человек предпочитает роль палача, распаляя неукротимое пламя собственными руками. Этот огонь ярче Сириуса и холоднее бескрайних глубин космоса, он плавит демона изнутри, заставляя стекать к ногам хозяина тягучей магмой. Демон разума готов бросить к этим же ногам и все вселенные разом, но его дары человеку тоже не нужны.       Фарфоровая пара беззвучно опускается на стол. В причудливых завихрениях молочной туманности Уилл видит зарождение новой, прекрасной в своем несовершенстве вселенной. И все же ему грустно — мастеру в ней не суждено родиться. С каждым разом таких вселенных становится все больше, порождая в нем липкий страх неизвестности; предвидение будущего в обмен на почти безграничную силу уже не кажется насколько выгодной сделкой.       Демону разума нестерпимо хочется прикоснуться к человеку, стереть с его лица пляшущие тени от пламени в камине и невесомо прикоснуться губами к родимому пятну. Демону разума хочется, однако он привык думать, что его желания в этом доме не имеют ценности. Он с тоской смотрит на мастера, не в силах заставить себя уйти, и, словно почувствовав его настроение, тот интересуется, не отрываясь от книги:       — Что-то случилось?       — Нет, мастер, — Уилл виновато опускает голову и делает несколько шагов назад, выходя из круга света.       — Уверен? — Диппер поднимает голову и пристально рассматривает замершего слугу, подмечая детали, которые демон наивно пытается от него скрыть. Он готов спорить, что Уилл снова чем-то расстроен, но ни за что не расскажет о причине. Недоверчиво хмыкнув в ответ на тихое "да", младший Глифул откладывает книгу на подлокотник — проще разобраться с этим сразу, чем позволить демону скорбно шататься по особняку до самого утра и тем самым вызвать мигрень у его дражайшей сестры.       Диппер неопределенно кивает головой, указывая подбородком на место около себя, и мягко хлопает ладонью по ноге. Удивленный Уилл медлит меньше секунды, прежде чем заставить поднос исчезнуть и опуститься рядом с креслом. Он прячет робкую улыбку в чужих коленях и довольно жмурится, чувствуя пальцы в волосах. Уилл счастлив. Древняя тьма в нем ликует.       Демон разума никогда не нарушает им же установленные границы в отношениях хозяина и слуги. Он вообще многое себе не позволяет, но стоит заглянуть в глаза человеку и все запреты разом теряют смысл. Если глаза — зеркало души, то эта душа горит яростнее взрывающихся звезд. Жидкий лазурный огонь, неистовый и завораживающий, оставляющий на сетчатке слепые пятна. Эту душу хочется испить до дна, как дорогое вино. Ей хочется обладать. Уиллу невыносимо от своих желаний. Древней тьме внутри него плевать на муки совести, она голодно облизывается в предвкушении и утробно урчит. Глупый, безрассудный, самонадеянный человек. Не стоило ему приручать потустороннюю тварь, ничего о ней не зная.       Демон разума трется щекой о мягкую брючную ткань и едва слышно шепчет на выдохе имя, с которого для него начинается и которым заканчивается жизнь во всех вселенных. Когда человек умрет, он обязательно оставит его душу себе. И не важно, сколько придется ждать — ведь в его распоряжении немногим больше вечности.       Когда-нибудь Диппер Глифул будет принадлежать только ему.