Моменты (сборник)

«Меня любила девочка одна с повадками мальчишескими дикими, с летящей челкой и глазами-льдинками, от страха и от нежности бледна.» ~ Евгений Евтушенко

В Лондоне утро начинается с серых облаков и восходящего солнца, которое окрашивает их в светло-алый, запаха свежего хлеба и асфальта, и еще, конечно, пакистанской еды — всего того, что Миша Куликов считает запахом свободы. В Лондонграде утро начинается с негромкого звонка будильника, громких чертыханий Саши и полуулыбки Куликова, который давно уже встал. Он, стоя у окна с кружкой кофе, что-то внимательно высматривает — или, быть может, кого-то. Наконец внизу, под окном, паркуется дорогой автомобиль, из которого, однако, никто не выходит. Миша знает, кто сидит внутри, но о том, чем эти двое занимаются, предпочитает не думать. Обернувшись посмотреть на Сашу, он не может сдержать улыбки: длинные ноги новенькой наводят его на хитрый план. Миша последний раз смотрит в окно и видит, как Алиса наконец вылезает из машины, а затем, опять повернувшись к Саше, окидывает её оценивающим взглядом. Его глаза задерживаются на нелепой шапке, из-под которой выглядывают несколько светлых прядей. Когда стоящая к нему спиной девушка снимает её, Куликов заметно удивляется: по её спине струится водопад светлых, средней длины волос. Он удивляется еще больше, когда девушка, снова натянув шапку, заправляет под нее выбившиеся пряди. План выстраивается всё яснее. — Ты всегда эту шапку носишь? — неожиданно спрашивает Миша. Минута двадцать, плюс-минус сорок секунд, если она захочет купить кофе — столько осталось до прихода Алисы. Всё это мозг парня просчитывает за какие-то секунды. Александра, явно удивленная его вопросом, пожимает плечами. — А чего так? — продолжает Куликов, и на лице Саши появляется явное, не скрываемое недоумение — однако девушка всё же отвечает. — Волосы мешают, — говорит она и даже отрывается от своего ноутбука. — Слушай, тебе что, заняться нечем? Она, должно быть, уже в холле — минута десять. И Миша, пропуская вопрос мимо ушей, продолжает: — Почему ты… Ну, не знаю… Косичку не заплетёшь? Саша смотрит на него, как на слабоумного, и, кажется, думает, что он шутит — но Куликов смотрит на нее вполне серьезно и ждет ответа. Она закатывает глаза — этот непонятный диалог её порядком напряг — и с плохо скрываемым раздражением отвечает: — Ну, допустим, я не умею. Слушай, Куликов, что тебе вообще… Пятьдесят секунд. — Иди сюда. Александра удивленно поднимает глаза. Миша жестом приглашает её подойти, и она, изобразив недовольство, всё же направляется к нему, на ходу стягивая шапку. Он присаживается на спинку дивана, оставляя место для нее. Тридцать. — Куликов… — Садись давай. И Саша, сама не зная, почему, слушается его. Она садится к нему спиной, и он берет первые две пряди светлых волос, при этом касаясь тонкой шеи. Она вздрагивает, и эта дрожь непонятным образом передается ему — по всему телу пробегают мурашки, сопровождаемые странной волной тепла. Миша спрашивает себя, чувствует ли Саша то же самое, а после одергивает себя — ведь ему всё равно, правда? Ответа он не получает, зато получает новую порцию странного холодного тепла, от которого его лицо краснеет. Миша аккуратно, словно боясь спугнуть её, начинает плести, забыв даже про свой обратный отсчет… Алиса заходит в открытую дверь, видит странную пару и замирает. Алиса ревнует. Ревнует потому, что её приход остался незамеченным. Ревнует потому, что Саша, зажмурившись, пытается скрыть улыбку — не от Алисы, а от себя. Ревнует потому, что светлые медовые глаза Миши, обычно с напряжением и тревогой следящие за каждым её движением, сейчас обращены к другой и излучают тепло, а еще детскую и немного наивную радость, а еще заботу. Миша вздрагивает, когда хлопает входная дверь, и на дисплее успевает заметить уходящую Загорскую. Чуть позже приходит сообщение от Алисы, где она, ссылаясь на чрезвычайно срочные дела, пишет, что сегодня её не будет — и Куликов вместо положенной смеси огорчения и тревоги почему-то чувствует радость. А на следующее утро, только зайдя в офис, Алиса натыкается взглядом на блондинистую голову с вновь заплетенной косичкой. Сердце Загорской неприятно сдавливает, и она, зло и страстно впиваясь в губы Олега, с досадой признается себе, что уже второй раз чувствует гложущую ревность — причем, казалось бы, абсолютно необоснованную. А в этот самый момент Миша Куликов, наблюдая целующуюся пару, понимает, что впервые за очень долгое время эту самую ревность он не чувствует совершенно.