Последнее дежурство

Сэр Драсс нервно комкает в кармане клочок пергамента. Непонятно почему ему хочется перечитать грозную записку, но до конца дежурства еще два часа. Сегодня его пост у лестницы, ведущей на третий этаж, к казармам и мимо постоянно кто-то шляется. Еще бы, рядом кабинет Ирвинга. Ульдред за его смену заходил к Ирвингу трижды и, выходя, корчил недовольную рожу. Драсс вздыхает, разминает затекшие плечи — доспех к концу дежурства всегда кажется особенно тяжелым — и размышляет о том как изменилась атмосфера в Круге. С того дня, когда любимица Ирвинга, лучшая ученица, восходящая звезда современной магической науки и сердечная зазноба Каллена — на этой мысли Драсс ехидно усмехается — юная Амелл была поймана за попыткой украсть филактерию Йована, оказавшегося малефикаром, в башне стало еще неуютнее, чем раньше. И раньше-то с озера вечно тянуло промозглой сыростью, а каменные стены давили на голову, словно склеп, куда тебя уложили заживо. А теперь и подавно. Маги кучкуются по углам, шепчутся о чем-то, подозрительно оглядываются, когда Драсс приближается к ним. Он нутром чует, что затевается что-то нехорошее и скоро напряжение, копящееся в Кинлохе, прорвется, словно гнойник, и выплеснется наружу, потечет по каменным ступеням грязными потеками. Впрочем лично ему, храмовнику Драссу, недолго осталось во всем этом вариться. Сегодня, после вечернего построения, Серанд объявит ему решение Грегора. И, скорее всего, сэру Драссу с завтрашнего дня светит гоняться за подзаборными магами по дальним выселкам до тех пор, пока лириум не превратит его мозги в желе и вытеснит все мысли, кроме одной — где взять новую дозу. И ведь он всего-то сказал рекрутам правду о лириумном поводке и о том - какие их ожидают последствия. Если бы он мог — давно бы ушел из Ордена. Да только вот кроме как в Ордене — ему нигде не светит разжиться зельем не выложив за унцию пару золотых. Драсс нервно зевает и пытается прикинуть сколько еще до того как придет смена и ему останется только переодеться и заранее собрать вещи, потому что нынче же вечером его выкинут отсюда как щенка. Как ни странно, эта мысль воодушевляет его. Вместо того, чтобы оплакивать несостоявшуюся карьеру, Драсс словно видит впереди новые горизонты, новые заманчивые возможности. Можно будет жениться, детей завести, думает Драсс. Эта мысль давно сидит занозой в его мозгу, но храмовнику, служащему в Круге, жениться особо-то не на ком. Тем более в Кинлохе. Не на сослуживицах же. И уж конечно не на магессах. Это зеленые юнцы типа Каллена могут ронять слюни на хорошеньких учениц, думая, что им обломится. Бывает, конечно, что и обламывается, да только ничего хорошего из этого не выходит. Драсс насмотрелся на последствия таких связей на всю жизнь. И, наблюдая, как Каллен ходит, словно в воду опущенный, лишний раз убеждается в своей правоте. Время тянется, словно густой мед с ложки. Под потолком жужжит муха. В шлеме душно, намокшие волосы липнут ко лбу. Драссу уже почти хочется, чтобы все кончилось. Выслушать лицемерную речь Серанда перед строем, плюнуть ему под ноги, подхватить свой дорожный мешок и на пристань. Переплыть озеро и надраться в «Капризной принцессе» до зеленых демонов в глазах. И больше никогда не возвращаться в это проклятое создателем место… — Сэр Драсс? — Ульдред стоит рядом и ухмылка у него нехорошая. — Чего тебе, Ульдред? — несмотря на все усилия, в голосе все же прорывается раздражение. Да сколько можно, в конце-то концов? Его давно пора сменить, да и построение вот-вот начнется. А тут еще эта лысая образина. — У меня, собственно, всего один вопрос, если позволите. — Вежливый голос Ульдреда резко контрастирует с выражением его лица. В его глазах, кажется, разгорается огонь и Драсс нервно вздрагивает. — Чего вы желаете? — В каком смысле? — Драсс сглатывает ставшую вдруг горькой слюну. — В самом прямом. Есть что-то, чего вы желаете больше всего на свете? Драсс знает, что должен делать в таких случаях. Инструкции вколочены в его голову годами муштры. Ему надлежит сейчас прогнать назойливого мага с его странными вопросами, а потом должить об этом рыцарю-капитану. Но Ульдред смотрит пристально, в глубине его глаз полыхает пламя, и Драсс, почти против воли отвечает: «Семью. Мне хочется завести семью.» Над ухом словно звенят хрустальные колокольчики — женский голос, отсмеявшись произносит «Ну я же говорила». Драсс недоуменно оглядывается, но ничего не замечает, да и Ульдред головой не крутит, все так же пристально смотрит, а значит ничего не слышал. «Кажется, я схожу с ума», — проскальзывает в голове паническая мысль. — Вас там ждут, — дружески говорит Ульдред и Драсс, внезапно, верит ему как самому себе. Он открывает дверь на третий этаж и идет в свою спальню, которую делит с еще двумя сослуживцами. Ульдред тихо следует за ним, но его присутствие, почему-то, придает Драссу сил. Дверь спальни распахивается и Драсс понимает, что он полный идиот — к чему было стоять целый день в унылом каменном коридоре, если можно было провести больше времени с семьей. Дети сидят за столом, перед ними стоят тарелки с кашей, а жена оборачивается на звук открытой двери и улыбается ему. — Милый, наконец-то, — говорит она, и голос ее зенит, словно хрустальный колокольчик. Сэр Драсс садится за стол и его совсем не смущает, что на миг ему показалось, будто у его жены фиолетовая кожа и здоровенные рога. Ведь показалось же…