Lollipop

Скажите, а Вы любите сладкое? Я, например, очень люблю, просто жить не могу без него - все эти конфетки, шоколадки, мармелад и леденцы... Даже уже и не помню, для чего они мне нужны - может, справляться с нервами или получать больше эндорфина. Честно, не знаю. В небольшом городке где-то на краю Вселенной (никто точно не помнит, где) жили люди, которые любили сладости куда больше меня. Нет, у них были, конечно, и другие, куда более важные увлечения типа футбола, рисования или игры на флейте, но хороший шоколад, например, в городке ценили и уважали порой куда лучше, чем людей. Взять, к примеру, Хельгу Петерсен из третьего дома. На вид - отличница, умница и мамина помощница. На деле же она была капризной и избалованной обладательницей белокурой головки и огромных голубых глазенок, что вместе смотрелось до ужаса мило. Эта девочка была самой популярной в школе, и за ней ухаживали многие мальчики, но все равно,рано или поздно, Хельга отшивала своего поклонника и переходила к следующему. Четырнадцать лет, а какие страсти она творит! Говорят, ее сердце могут растопить лишь шоколадные конфеты с какой-нибудь начинкой. Первым поклонником Хельги всегда был, есть и будет Кристиан Шульц, ему уже шестнадцать, и он - самый старший ребенок в небольшом городке на краю Вселенной. Может быть, именно поэтому белокурая Петерсен была к нему куда более благосклонна, чем к остальным? Крис очень сильный и ловкий, взрослые гордятся его успехами в спорте. Шульц предпочитает шоколадные батончики "Марс". Чаще всего от нападок Кристиана страдает Натан Шейкель. Натану всего одиннадцать, и он иудей. За это его часто дразнят, особенно, когда он идет вместе с мамой и папой молиться в синагогу. Натан очень любит чак-чак, потому что в нем много вкусного и полезного меда. Единственный друг мальчика-еврея Шейкеля - Тим Кёртис, толстый и занудный десятилетка-очкарик. Они с Натаном каждый день гуляют в парке, а на День Рождения они зовут друг друга в гости и вместе поедают праздничный торт, который выходит у мам особенно хорошо. Тим любит все сладкое и никогда себе в этой радости жизни не отказывает. В одном классе с Тимом учится Энтони Уайт. Тихий и скромный мальчик с черными, как смоль, волосами и такими же глазами. Никто никогда его не замечает, да и правильно это, в целом. Тони живет со своей мамой в старом доме на самой окраине городка. Говорят, когда-то у него был папа, но он спился и во время очередного приступа ярости забил ножом свою дочь. Его забрали в тюрьму, и с Тони осталась жить только мама. Без отца дела шли плохо - денег не хватало, ровно как и помощи, но со всем приходилось справляться самому. В этом домике на окраине города всегда было очень грустно и одиноко, поэтому никто никогда не заходил к Уайтам в гости. Лишь мама ежедневно встречала сына из школы и шла мыть посуду, устав после тяжелого рабочего дня. На праздники эта семья всегда ела много вкусных, но очень дешевых конфет. Вот такие разные дети жили в этом городке на самом краю Вселенной. Конечно, их было гораздо больше, но некоторые просто друг друга не знали, кто-то даже не пытался подружиться или хотя бы познакомиться... Может, они просто боялись? Но потом появился Леденец. Да-да, на вид самый обычный леденец, зеленый, большой и круглый. Кажется, первым на него наткнулся Тим. Ну да, он же привык тянуть в рот все, что аппетитно выглядит, чего еще от него ожидать? Леденец был очень красивым и вкусным, поэтому Кёртис, вопреки своим моральным устоям, всячески растягивал удовольствие, потихоньку, день за днем, объедая сладость по краям. В какой-то момент он расщедрился и дал попробовать Леденец Натану. На следующий день оба мальчика пришли в школу с круглыми и зелеными сладостями. Вскоре у домика старушки, раздававшей леденцы, выстроилась целая очередь. Был там и Крис, и Хельга, и совсем еще маленький Карл, и курносая Мария... Леденец хотели получить все, и старушка ничуть не возражала. Первой тревогу забила мать Тима. Кажется, это было в среду. Да, в среду, рано утром. Тим спустился на завтрак, веселый, бодрый, как обычно, его лицо сияло чуть ли не ярче Леденца, который он почти доел. Мать уже встала со стула, чтобы обнять дорого сыночка, но, через пару секунд пораженного молчания, закричала. Вместо одной из чудесных пухленьких ручек из рукава дорогой (хотя бы из-за редкого размера) рубашки свисала обезображенная, искалеченная до неузнаваемости культа. Пальцев на бывшей руке не было, ладонь, изменив свою форму, теперь была похоже на ложку. Тим с удивлением смотрел на реакцию матери, продолжая лизать Леденец. А что? Ему было вкусно. В городке на окраине Вселенной поднялся переполох. Оказалось, что у милашки Хельги уже давно нет ее чудесного чуть вздернутого носика, Кристиан, как бы это не скрывал, уже давно не мог бегать, потому что обе ступни тоже куда-то делись... К старушке теперь приходили в гости гораздо реже, чаще по ночам, когда родители засыпали и ничего не слышали. С каждым днем детей в городке становилось все меньше, но поделать с этим ничего не могли. Не помогали даже запертые двери, а после того, как совсем еще маленький Карл разбился насмерть, выпрыгнув из окна, все поняли, что предпринимать что-то уже бесполезно. Леденец не отпустит. Маму Тони ни о чем не предупредили. Ну, наверное, этого и следовало ожидать - у нее ведь не было подруг, а из дома, о существовании которого многие даже и не догадывались, выходила только за покупками. Да и ничего странного она не замечала - совсем увязла в работе. К тому же приближался День Рождения Тони, и мама пыталась связать ему подарок. Как могла, конечно. Сыночку всегда нравились ее подарки. А еще сыночку нравился Леденец. С этой светящейся конфеткой он выглядел таким счастливым! Глаза странно блестели, тонкие бледные губы изгибались в улыбке... Так здорово, что ему нравится эта дешевая сладость! Маму Тони никто не предупредил. А зря. В тот день Тони вернулся домой чуть позже обычно. Господи, какой же он был трогательный - мальчик смотрел на мир через Леденец, приложив его к левому глазу и молчал, весь такой аккуратный, родной... Мама Тони вздохнула от грустного умиления (грустного, потому что она не могла проводить со своим солнышком больше времени) и, потрепав дитя по голове, отошла мыть посуду. Мальчик какое-то время пристально смотрел ей вслед, а затем пошел в свою комнату. Маме совсем не обязательно знать, что через Леденец смотреть просто нечему. Маленький черный глаз зарос странной плотной кожицей и больше не открывался. Тони боялся трогать место, бывшее глазницей. Надо бы завтра скушать еще Леденец, чтобы это место не болело. Следующей на очереди была правая рука. И снова мама ничего не заметила! Тони просто заправил рукав в карман, и создавалась иллюзия того, что он просто ищет ключи или еще что-то. Уайт уже не мог остановиться, его не пугали изменения, происходящие с телом. А что, ничего ведь уже не поделаешь, процесс начат. Слава Богу, мать ничего не видит, она бы, наверное, расстроилась. Последней метаморфозой стала исчезнувшая нога. Вот это уже было проблематично - и как передвигаться? Непонятно... Путь до дома занял куда больше, чем обычно. Уже стемнело, не спасали даже тусклые фонари, расставленные по обеим сторонам дороги. Тони было страшно - а что он может сделать в случае опасности? Да и опасность-то он не увидит - виной тому заросший кожицей глаз. А еще Тони уже доел Леденец, поэтому ничто не грело отчаянно бьющееся сердечко. Страх засел внутри мерзкой липкой массой и не давал нормально дышать, Тони слышал странные и пугающие звуки где-то вдалеке. Внезапно позади что-то упало, и Уайт, повалившись на землю, изо всех сил пополз, сдирая в кровь оставшуюся руку. Нужно успеть домой. Нужно... Мама его ждет. Да, мисс Уайт действительно ждала своего сына. Ждала долго, мучительно, буквально каждой клеточкой чувствуя, как садится солнце, удлинняя тени и уступая место темноте. Тони никогда еще так долго не задерживался, и на душе у его мамы скребли кошки. Вдруг что-то случилось, вдруг ее сыну нужна помощь? Дороти очень сильно нервничала, постепенно и вовсе начиная паниковать. Стены, казалось, медленно сдвигаются, куда-то исчезает весь кислород, хочется выбежать на улицу и искать своего милого сыночка, хочется защитить и уберечь свое маленькое солнышко. Но женщина продолжала мыть простую белую тарелку, изредка глотая маленькие соленые слезы, благо сделать большего она не могла. Но вот послышался знакомый стук в дверь, Дороти с облегчением вздохнула и пошла открывать. Наверное, никогда еще госпожа Уайт не кричала так громко, пронзительно и истерично. Но причина у этого события была веская - ее любимый Тони был изуродован и покалечен. Нет, вначале все шло хорошо - он стоял, прислонившись к дверному косяку, как обычно, впрочем, но потом, попытавшись переступить порог, пошатнулся и упал. Густая черная челочка сбилась на бок, открывая заросший странной кожицей глаз, изогнулся под неестественным углом рукав рубашки, в котором никогда уже не будет руки... Это было, словно гром среди ясного неба, и Дороти не оставалось ничего, кроме как от ужаса выронить на пол тарелку. Керамика жалобно звякнула и раскололась на несколько больших кусочков. А что делать? Отношения матери и сына резко испортились. Дороти ничего не оставалось, кроме как запретить своему милому солнышку ходить в школу. Она всегда слушала Тони, всегда пыталась исполнить все его прихоти... Всегда, но не сейчас. Мать даже не прислушалась к истеричным крикам о том, что младший Уайт прекрасно освоил костыли и сможет учиться дальше - она просто закрыла дверь на замок, отгораживая себя и своего ребенка от той беды, которая внезапно родилась в одном из домов городка на краю вселенной. Тони плакал - громко, истерично, взахлеб, давясь слезами и ужасно кашляя. Дороти была непреклонна. Практически - она ведь любила своего ребенка больше всех на свете и просто не могла спокойно выносить его плач. Женщина приносила своему ребенку много красивых и вкусных конфет. Для этого пришлось вязать куда больше, да и красивый пейзаж, написанный кем-то из допотопных Уайтов, покинул свое привычное место над камином и навсегда переселился в дом к Кёртисам - врач сказал, Тиму могут помочь такого рода картины. Хотя все прекрасно понимали, что это не поможет. Но Тони не ел конфет - всей его сущностью завладел Леденец, мальчик обклеил его изображениями всю стену, в сторону которой он выкидывал непонравившиеся сладости. С каждым днем состояние мальчика становилось все хуже и хуже - он отказывался есть, истерил, плакал... Дороти не отступала. И тогда Тони решил, что будет действовать. Ночь выдалась тихой - на небе сияла белая и невероятно большая луна, удлиняющая тени и увеличивающая контрасты между светом и тьмой, даже собаки и кошки, устраивающие невидимые войны после полуночи, угомонились и, наверное, заснули. Дороти сидела на старом пыльном диванчике и вязала Тони новую рубашку. Сегодня ее мальчик вел себя куда тише, чем раньше, и это вселяло в женщину надежду. А вдруг он постепенно забывает эту светящуюся зеленым дрянь? Дороти нервно улыбнулась и продолжила занятие ровно до того момента, как услышала странный шум снаружи. Как будто что-то упало на траву недалеко от окна, что-то большое, точно не яблоко. Стоп, нет... Нет, только не говорите, что... Тони сбежал - это стало понятно сразу после того, как Дороти увидела открытое окно. Черт возьми, это же третий этаж, он же просто разобьется, иначе никак! Но покалеченного тела мальчика видно не было. Неужели выжил? Да, ведь Леденец зовет. Старушка всегда очень любила детей. Любила их за теплые улыбки, за звонкий смех, за счастливые блестящие глаза... Но вот дети ее, напротив, не любили и боялись - а чего хорошего ждать от горбатой старухи, которая только и может, что улыбаться страшными кривыми зубами и странно смеяться, хрипло и пронзительно, резко, как лают дворовые собаки. Чуть только заслышав такие звуки поблизости, ребята пугались и убегали, чем все больше и больше расстраивали старую женщину, которая к тому же оказалась еще и ведьмой, если ее получше узнать. Нет, сначала она была доброй волшебницей, но, постарев и вдоволь настрадавшись от детского отвращения, она стала ведьмой, чья извращенная любовь к детям полностью и всецело обратилась в Леденце. С виду обычная безобидная конфета, она вызывала ужасное привыкание, дети, хоть раз попробовавшие ее, уже не могли остановится и приходили за Леденцом снова и снова... Старушка помнила всех уже наизусть - маленького еврейского мальчика Натана, пухлика Тима, спортсмена Кристиана, который приходил к ней на руках, потому что ноги уже исчезли... Ах да, еще были Ваня и Хельга - дети прямо противоположные, но связанные одной проблемой - пропал, навсегда сросся ротик, и теперь эти два ребенка приходили и протыкали маленькие дырочки друг другу, чтобы расширить их языком и лизать, лизать, лизать... Старушка любила их - всех вместе и каждого по отдельности, независимо от того, есть у них голова или глаза заросли. Вот и сегодня она, как повелось, ждала своих юных друзей в гости. Лишь потому что на тумбочке таинственно светилось штук сорок зеленых вкусных Леденцов. Послышался стук в дверь, и женщина широко улыбнулась. - О, ребята, вот вы где. А я уже соскучилась... Дороти еле-еле нашла то место, куда сбежал посреди ночи ее сынок. Вышло это случайно - просто женщина заметила странное существо без ног, катившееся на скейтборде куда-то вниз по улице, и тихо пошла следом. Это существо ужасало - облысевшая голова, огромные покатые плечи, толстые крючковатые руки... В какую-то секунду пришло осознание, и женщина в ужасе зажала себе рот рукой, чтобы не закричать - это был Кристиан Шульц, спортсмен и надежда города на хоть какую-то известность. Обрубок человека отталкивался от земли руками, бормоча что-то неразборчиво-злое. Он шел за Леденцом. Дороти шла следом. Оказалось, дети собираются дома у старухи, имени которой уже никто не помнил. Дороти с ужасом наблюдала за тем, как фосфорический зеленый свет, исходящий из подвала, поглощает нечто, бывшее когда-то подростком, сильным и здоровым. Интересно, что эта старая ведьма делает с детьми там, внутри? Сквозь щель на тяжелых дубовых дверцах просачивался свет, тревожный, неспокойный. А ведь в этом месте находится и младший Уайт... Дороти хотелось броситься туда, начать стучать, пытаться ворваться и забрать самое ценное, самое родное. Хотелось кричать до тех пор, пока не услышат люди во всем мире, кричать так громко, как только возможно. Хотелось, но женщина не могла - она боялась. Сидела в кустах и боялась даже высунуться чуть больше - лишь бы не заметили... Наверное, как бы Дороти не любила своего сына, матерью она была никудышной, хоть и зашла дальше всех в своем стремлении знать правду. Женщина вздохнула и, размазав по лицу слезы стыда и отчаяния, решила смотреть и ждать - как только двери откроются, она побежит, схватит сына, а потом соберется и уедет из городка на краю Вселенной, ведь дети в нем слишком уж сильно любят сладкое. Внезапно дверцы протяжно скрипнули и распахнулись, глухо стукнувшисб о землю. Дети валили толпой, изувеченные, уродливые, но все, как один - с Леденцами в руках. Вот уже знакомый Кристиан гребет одной рукой в сторону дома, второй держа драгоценное угощение (у него исчез нос); позади него ковылял Тим, распрощавшийся уже с левой ногой, правой рукой и грудной клеткой (сердце слегка подавалось вперед и держалось лишь на своих сосудах). Хельга, а это была именно она, повергла Дороти просто в ступор - у девочки исчезла голова, но она, тем не менее, весело скакала, освещая себе путь заколдованной конфетой. Где же Тони? Женщина начинала ни на шутку беспокоиться - ее сын все никак не хотел появляться, все покалеченные наполовину люди - наполовину животные уже разжедались, двери с треском захлопнулись до следующего раза... Стоп, что там лежит на дороге, такое маленькое и розовое? Дороти слабо улыбнулась и, встав, на негнущихся ногах дошла до утоптанной ногами и руками детей дороги. Над городком на краю Вселенной разнесся громкий истеричный крик - в пыли лежало человеческое ухо и чертова дюжина белых леденцовых палочек. Дороти Уайт очень сильно любила найденное ей на дороге ухо. Она мыла его, шила ему полный костюмчик, кормила, положив на возвышение из мягких подушечек... А порой она даже шептала ему приятности и сажала рядом с собой смотреть старый черно-белый телевизор. Весь дом покрылся пылью, но женщине было откровенно плевать - ведь ее дорогой Тони все равно этого не почувствует, зато почувствует ее ласку и тепло... Был среднестатистический поздний вечер. Сегодня Дороти была добрее обычного и позволила Тони задержаться внизу, чтобы посмотреть с ней фильм, рискуя засидеться допоздна. Женщина вязала очередной костюмчик, ухо лежало на подушечке и смотрело телевизор. Как же здорово, что все кончилось! Теперь Тони никогда не достанет эту дрянь - идти ведь и ногами долго, а уж что говорить про уши... Вот здорово! А еще мать сможет проводить с сыном как можно больше свободного времени! Скоро она заработает, и вдвоем они съездят в другой город в цирк. Тони всегда хотел побывать в цирке... Женщина устало улыбнулась и, на пару секунд оторвавшись от дела, погладила сына по мочке уха, - Не скучай, солнышко... - Дороти тихо вздохнула и вернулась к вышивке. Она еще нескоро узнает, что как только она отвернулась, ухо начало извиваться и сгибаться, сползая вниз. Только бы получилось... Да! Дороти не услышит тихого звука падающего кусочка плоти и хрящей - это ему только на руку. Потому что под этим самым диваном лежит покрытый слоем пыли, но все такой же светящийся Леденец - заначка. Интересно, почему женщина его не заметила? Из-под дивана донеслись странные, похожие на чавканье звуки. Энтони Уайт был абсолютно счастлив. Do you want to taste a Lollipop?