Моя солнечная девочка

      Первое, что я чувствую утром — это суперский запах оладьев. Ммм, наверное, папа сегодня уехал не рано, что меня разумеется же радует, а то всё время застревает на своей дурацкой работе. Ну зачем ему портить своё здоровье?! Мне всё-таки нужен живой отец, а не зомби из "Ходячик мертвецов". Но каждый раз, когда я ему так говорю, он мне отвечает: "Дочка, я взрослый и несу ответственность не только за себя, но и за тебя". Эх, как же он не может понять, что я не это имею в виду.       Вскакиваю с кровати, и я умудряюсь упасть и запутаться в одеяле ещё больше. Ну как так можно?! Правильно папа называет меня горем луковым, но ничего не поделаешь такой уж родилась. Выпутываюсь из этого чертового одеяла и, встав, бегу в ванну. — Ааа, вот же чёрт! — чёрт. Это мягко сказано. Утро у меня очень "удачное". Даже слишком. То с кровати упаду и в одеяле запутаюсь, то о косяк двери вваной ударюсь. Что ещё? Может я, принимая душ, упаду и головой ударюсь об кафель?! Мда, Кэролайн, утро у тебя потрясающее!       Наконец, уже без приключений, раздеваюсь и захожу под горячие струи воды, которые не очень-то и приятно обжигают тело. Особенно утром. Особенно, когда человек почти всю ночь учил дурацкую историю. Именно таким утром ничего не приятно. Совсем ничего. И даже вкусный завтрак не переубедит меня.       Быстро выхожу из-под душа и, выключив воду, наматываю полотенце. Заболеть ещё не хватало. Хотя… Если я заболею, то у меня больничный на неделю, а может и больше. Эх, мечты, мечты… Папа меня отправит в школу, даже если у меня будет температура под сорок. Супер просто! Вот такая у меня жизнь.       Так же быстро выскакиваю из ванной комнаты, как и вскакиваю в неё. Подбегаю к шкафу и вытаскиваю оттуда нижнее бельё и одежду, которую одеваю обычно в школу. Серые брюки, белая рубашка и такой же серый пиджак. Вот так я одеваюсь в школу почти всегда. Я просто не понимаю людей, которые ходят в школу, чтобы покрасоваться своей одеждой.       Я одеваюсь и обуваю на ноги свои любимые кеды. Заплетаю свои кудрявые волосы в французскую косу и, повесив на плечи рюкзак и распахнув дверь своей комнаты, быстро спускаюсь по ступенькам, при этом я снова чуть не споткнулась.       Спрыгиваю с последней ступеньки и, кинув рюкзак на пол, бегу на кухню, где уже сидит папа и как всегда читает свою утреннюю газету. Кое-что никогда не меняется. И это кое-что мой папа. Сколько себя помню он никогда не выходил из дома, не прочитав утреннюю газету. Даже когда он уходил очень рано, я спускалась вниз и видела на столе газету. — Доброе утро, пап, — подскакиваю к нему и целую его в щёчку. — Доброе, Кэри, — говорит он и я хмурюсь, слыша, как называет меня папа. Через секунду я слышу, как папа смеётся надо мной… Он смётся надо мной! — Папа! — Да, Кэри? — говорит он и я закатываю глаза. Кэри… Ненавижу, когда меня так называют. Но папе можно.       Поворачиваюсь к кухонной стойке и начинаю варить себе чай, а папа тем временем чем-то шелестит сзади меня. Внезапно я чувствую, как папа надевает что-то на мою шею. — С Днём рождения, дочка, — с Днём рожденья? Мой День рождения. Он же сегодня. Как я могла об этом забыть? — Пап, это… Это чудесно, — посмотрев на кулон, у меня на глаза навернулись слёзы. Он помнит. — Тебе нравится? — он ещё спрашивает?! — Папа, конечно, мне нравится. Спасибо, — говорю я и кидаюсь ему на шею. — Ты запомнил, — восхизённо шепчу я, прижимаясь к папе ещё ближе. — Как я мог не запомнить то, что понравилось моей девочке, — он погладил меня по голове и поцеловал в макушку. Папа… Он единственный кто у меня остался после того, как мама ушла от нас. Ушла. Бросила нас ради какого-то мешка с деньгами. — Спасибо, — я отстраняюсь от него и смотрю в его глаза, которые наполнились слезами. — Пожалуйста. — Ты что плачешь? — я не замечаю, как сама начинаю плакать. Папа, конечно, не плачет, но такое ощущение, что сейчас заплачет. — Да… Моя девочка уже совсем взрослая и скоро не будет нуждаться в своём старике, — говорит он осипшим от слёз голосом. — Папа, для тебя я всегда буду маленькой девочкой с косичками, — и это правда. Для него я всегда буду маленькой девочкой. — Тем более, косички я всё ещё не перестала носить, — сквозь слёзы говорю я и смеюсь, а папа подхватывает мой смех. — Да, я знаю. Тебе уже 16. Ты взрослая, но в моих глазах ты всегда будешь маленькой девочкой…       Через несколько минут я остаюсь одна на кухне. Папа ушёл на работу, а я продолжила свой завтрак, сжимая в руках понравившийся мне медальон, который я увидела в ювелирном, когда была в торговом центре, а теперь он мой. И всё это благодаря папе.       В очередной раз смотрю на медальон и улыбаюсь. Он такой красивый и необычный с изображение волка. Эта одержимость волками у меня появилась именно тогда, когда я увидела ЕГО. Человека, который навсегда врезался мне в память…       Трясу головой, отгоняя воспоминания, и убираю со стола. Быстро мою посуду и с ужасом понимаю, что ещё десять минут и я опоздаю. Встрепенувшись, выбегаю из дома, перед этим взяв рюкзак.       Я сажусь на свой велосипед и начинаю крутить педали настолько быстро насколько это возможно. С тяжёлым дыханием врываюсь в школу и быстро бегу к кабинету истории. — Простите за опоздание. Можно войти? — спрашиваю я у мистера Зальцмана и, увидев его кивок, иду к своему месту. Рядом за партой уже сидит моя подруга Бонни, которая что-то судорожно читает. — Привет. — Привет, — тихо шепчет она. — Итак, — Зальцман тяжело вздохнул и продолжил, — сейчас я раздаю вам листы, которые вы перевернёте, когда я скажу, — говорит он и начинает раздавать нам тесты, как вдруг в класс нагло врывается Елена Гилберт. Мы с ней не враги, но и не друзья тоже. И тем более мне кажется, что у неё вообще нет друзей. Нет, она не изгой, но она очень странная. Даже чересчур. Гилберт, не спрашивая разрешения, садится на своё место и начинает прожигать взглядом парту. Мдаа, не удивлюсь если у мистера Зальцмана начнётся нервный тик. — Всем удачи, — почему-то это похоже на "Голодные игры" и это меня пугает. Очень. — Тест начался, — помогитеее.       Я не знаю сколько времени прошло. Минута, две, а может и час. Но одно я знаю точно — у меня сейчас сердце остановится. В буквальном смысле слова. И меня это пугает. Снова. — Сдаём работы, — что? Нет, нет. Я ничего не знаю! Я должна всё перепроверить. У меня всё неправильно.       Нехотя сдаю работу и выбегаю из класса. И что мне теперь делать? У меня же всё неправильно. Или… Яя не знаю. Ничего не знаю. Быстро захожу в дамскую комнату и смотрю на себя в зеркало, с ужасом замечаю, что я очень бледна. — Сними его! — А-а-ах, — испугавшись, я почти что отлетаю к стенке. Елена? Что ей надо? — Сними его. — Елена, зачем так пугать? — говорю я, но она упорно проигнорировала мой вопрос. — Сними его, — о чём это она? — Что снять? — Медальон, — Я. Ничего. Не. Понимаю. — Зачем? — и всё-таки я тупая! — Она высасывает из тебя силы. Твою жизнь, — теперь она меня пугает. — Ты издеваешься? — Я предупредила, Кэролайн. Если ты его не снимешь, он убьёт тебя.       После её слов я прикрыла глаза, а когда открыла, Елены уже здесь не было. И что это, чёрт побери, было?!