Когда кузнечный молот умолкает.

      В кузне было тихо. Тишина сгущалась, начинала давить, обволакивать, словно утренний туман. Она была так не привычна, из-за этого в такие моменты старалась поглотить как можно больше посторонних звуков. Да и из звуков были лишь тихое потрескивание огня, вкупе с почти бесшумным дыханием мужчины, который скрывался в тенях. Широкоплечая фигура сидела на маленьком пенёчке в уголке. Но вот, тяжёлый вздох гнома на несколько мгновений разогнал тишину, как это обычно делал удар его молотка. Правда, в такие моменты кузню наполнял звон от ударов кузнечного молотка о железо, да всё тоже тяжёлое дыхание гнома.       Эхо от ударов утихло совсем недавно, хотя оставшемуся в помещении мужчине казалось, что прошло уже достаточно времени. Все остальные работники ушли несколько часов назад, у них был какой-то человеческий праздник, гному не было до этого совершенно никакого дела. У этих людей был дом, не просто крыша над головой, а настоящий дом. А он остался, сказав, что должен доделать этот заказ, хотя это было не главным, но самым простым и действенным способом отказаться. Огонь дрогнул, на мгновение, разгоняя тени в том углу, где без движений сидела фигура не человека. Гном поднял голову, взгляд его сапфировых, но таких усталых, глаз, скользнул по кузнице. Блики от огня заплясали на лице мужчины, то вырывая на свет куски его чёрной бороды, вот на свет попала тёмная бровь, глубокая складка на лбу. Огонь догорал, уступая сцену теням. Небольшое окошко давало мало света.       Дубощит продолжал неподвижно сидеть, даже когда последний уголёк догорел, он просто сидел и смотрел на свои ладони. Сейчас, такие грубые и мозолистые, от постоянной работы в кузне. А ведь раньше на них не было столько мозолей, кожа не была такой грубой. Раньше он больше держал в руках кружку или меч, нежели кузнечный молот, раньше он был счастлив. Правда мужчина и до этого имел дело с металлом, но не в таком количестве, да и это было там, дома. В великих кузнях Эребора, где ни на минуту не затихал ритмичный звон молотов. Он столько веков ласкал слух подгорному народу, а вот теперь, теперь там было тихо и пусто. Тихо как здесь, даже ещё хуже. Мысли о тишине, о тьме и пустоте в недрах горы в какой-то момент настолько перенесли его туда, что гном даже поднял голову, осматриваясь. Вдруг он, и правда, снова оказался там, в этих величественных и таких родных постройках, но нет, вокруг ничего не изменилось. От этого становилось лишь тяжелее на душе. Ещё один тяжёлый вздох сорвался с губ Торина. Сын Дурина сжал ладони в кулаки и снова разжал. Неприятные воспоминания вновь заполнили все его мысли. Перед глазами встало разрушительное драконье пламя, в ушах эхом отдавались крики погибших солдат, которые отдали жизнь за Эребор, которые погибли в его чертогах, погибли дома. Но теперь у него не было этого дома, у них не было. Мужчина с силой хлопнул себя по колену. Какими же эгоистичными были эти мысли. Он снова думал только о себе, о своей королевской персоне, допускал то, что было не позволительно!       - В первую очередь правитель должен думать о своём народе, - тихий и низкий голос гнома наполнил тишину, слова утопали в ней, растворяясь и исчезая. Быстрый взгляд вновь прошёлся по кузнице, сложно сказать, что они искали или что пытались найти. Торин снова перевёл взгляд на свои ладони. Раньше они были счастливы, у них был дом, настоящий дом, но теперь всё не так. Это очень злило мужчину. Раздражение, гнев, ненависть наполняли его, но хуже всего было ощущение бессилия. Он не мог ничего с этим сделать, ворота запечатаны, да и кто пойдёт воевать против дракона. Тоска невидимой рукой обняла за плечи, доводя Дубощита почти до отчаяния, подкидывая мысли о том, что он больше не когда не увидит дом. Что подгорные дети будут вынуждены ютиться на поверхности среди людей, потерянные, обескровленные. Пускай сейчас они этого не понимают, но потом, когда станут старше. Эта гнетущая тоска захватит и их сердца. Перед глазами проносилось убранство комнаты, столовая, кузни, шахты, тонный зал. Словно лучик света блеснул в памяти, но нет, это был предательский свет. Проклятый камень, Аркенстон. Гном всем сердцем ненавидел кусок этого бриллианта, сердце горы, но при этом так страстно желал его. Желал не для себя. Он знал, что лишь при помощи этой проклятой блестяшки сможет объединить гномов и вернуть свой дом. Трон был не важен, за него погибали, важно было лишь счастье подгорного народца. Мысли об Аркенстоне вызывали ещё больший приступ гнева. Этот чёртов камень, ведь именно из-за него Трор потерял рассудок. Других вариантов быть просто не может. И почему они раньше не заметили тьмы в сердце правителя, почему медлили и закрывали глаза?! От злобы и собственного бессилия Торин с силой дарил себя по колену. Боль немного притупила чувства, но не помогла очистить сознание, тоска не отступалась, только больше укутывая узбада в своё покрывало отчаянья. Очередной тяжёлый вздох сорвался с губ. Какой же он, к барлогу, король, когда не может ничего дать своему народу. Да, он выстоял в схватке с бледным орком, да оттеснил орков, да, смог найти крышу над головой для своего народа. Но этого мало, слишком мало, покой, хоть какое-то подобие покоя так и не пришло. За что же Ауле так наказывал своих созданий. В чём так провинился подгорный народ. В раз он лишился дома, а потом за одну битву погиб и король, и его сын. Тяжёлая, от мыслей, голова опустилась на ладони. Надо было успокоиться, унять эту разбушевавшуюся бурю эмоций в своей душе. Теперь он Дубощит, тот, за кем идут гномы Эребора, у него нет права на ошибку, нет права падать духом или сдаваться. Он должен показывать пример и всегда идти вперёд с гордо поднятой головой, смотреть в лицо опасности и сделать всё возможное, чтобы гнома вновь вернулись домой. Порыв ветра ударил в стекло, кидая в него охапку лёгких снежинок. Метели ещё не было, да и не будет в самое ближайшее время. Скорее всего буря дойдёт лишь к утру, а значит можно не волноваться. Ведь где-то в тёплой таверне сидят люди, пьют, говорят веселятся. А чего им скучать, их век короткий, да и не так полон забот. Широкие ладони прошлись по волосам, собирая и приглаживая. После мужчина вернулся в исходное положение, вновь опуская взгляд на загрубевшие ладони. Что он мог сделать сейчас, а вчера, а что он сможет завтра, что он сможет изменить?       Дверь тихо приоткрылась, впуская морозный воздух, несколько снежинок тоже залетели, но тут же растаяли. Лёгкий снежок начал идти только вечером, а тяжёлая обувь пришедшего уже была припорошена им. На несколько мгновений в проёме остановилась ещё одна невысокая и мощная фигура. Мужчина тихо подошёл к другу и положил руку ему на плечо.       - Пойдём, уже поздно, нас ждут дома, - тихо, но отчётливо сказал младший из сыновей Фундина.       - У нас нет дома, Двалин, - тяжело вздохнул Дубощит, вновь сжимая ладони в кулаки. После этого гном медленно поднялся, взял свою меховую накидку и покинул кузницу вместе с другом. Тишина осталась внутри, не посмела последовать за мужчинами. Вместе с ней осталась и малая толика тяжёлых мыслей и переживаний, но от этого им не стало проще. Дом был всё так же далёк, так же недосягаем и желанен.