Синее смещение

   Орбитальный лаунж, район Закера, Цитадель. 12:17. Для тебя, офицер Корвия Валенс, это станет началом конца: красные огни подсвечивают лужицы остывающей синей крови фиолетовым, а прохожие, вжав головы в плечи, спешат мимо, отказываясь смотреть в твою сторону.    — Вот это нагадили, — говорит Чои, уже приказав дрону запечатлеть картину под всеми углами. Она станет хорошим копом, но сейчас выразилась не совсем точно. Да, здесь кровь, мозги тоже есть, но ни раненых свидетелей, ни следов боя. Один выстрел. Одно убийство. Жертва погибла, не успев упасть на землю.    Единственный чистый выстрел в затылок. Ты была снайпером — так посмотри на место происшествия холодным взглядом профессионала. Цель — здесь. Проследи направление выстрела; тут — ближайшая крыша, но самый лучший обзор — там, дальше. Ты бы выбрала последнее. Такой выстрел требует мастерства. Ты хорошо стреляла. Этот снайпер — еще лучше.    Осторожнее, Корвия. Ты не знаешь, куда суешь свой нос.

***

   Когда они решили, что из тебя не выйдет Спектра, и выкинули из программы обучения, ты думала, что с войной покончено. Ты присоединилась к СБЦ, считая, что так сможешь защитить больше людей. Ты хотела помогать. Хотела верить, что еще можно приносить пользу. Ты устала видеть мертвых. Ты подумала, что некоторым сможешь сохранить жизнь.    Район Закера отнюдь не отличался доброжелательностью.    На складе, забрызганном с потолка до пола турианской, человеческой и батарианской кровью, в этой бойне, ставшей местом преступления, выжил лишь один человек. Но и он тоже истекает кровью.    — Бейли, — тянет Харкин, сидя со скованными за спиной руками. Над его ногой склонился медик. — Так и лижешь инопланетянам задницы?    — Не сомневался, что ты плохо кончишь, Харкин, — отзывается Бейли. — Но даже я не подозревал, что у тебя хватит мозгов снюхаться с «Синими светилами».    А в стороне:    Чои отстраненно разглядывает место. Ее только назначили тебе в напарники прямо из Президиума, ей слишком рано встречаться с Харкином: до этого она служила в Альянсе. Она смотрит на тебя и спрашивает.    — Старый друг?    — Не совсем, — отвечаешь ты.

***

   Вот история Харкина:    Ты знала его, еще когда новеньким офицером тебя прикрепили к Президиуму. С тобой он никогда особо не разговаривал: слишком инопланетные турианцы, видимо, не вызывали в нем интереса. Но ты слышала, что он говорил человеческим женщинам и азари, а однажды ночью в свой выходной по пути домой ты пересеклась в темном переулке с ним и кварианкой в кремовом костюме.    — Для такой милашки здесь больно опасно, — говорил он, склоняясь к ней ближе. — Надо быть осторожнее. Наверно, мне следует отправить тебя домой.    — Пожалуйста, сэр, — голос кварианки дрожал.    — Но мы можем кое-что придумать, — продолжал он. — Ты мне кое-что сделаешь, а я…    — Офицер! — рявкнула ты. Он поднял взгляд, а кварианка, воспользовавшись шансом, поднырнула под его руку и сбежала.    Ты написала рапорт. Его отстранили на два дня, а потом тебя вернули с небес на землю — Харкина восстановили. Не забавно ли, что ты тогда еще с трудом отличала счастливую человеческую улыбку от оскала, но тогда неосознанно знала, без малейшего сомнения, что тебе через всю комнату адресована кривая ухмылка. Через некоторое время это стало ритуалом: его как по часам задерживали на пару дней раз в несколько месяцев, и как по часам он возвращался с неизменной ухмылкой.    Ты чему-нибудь научилась с тех пор, Корвия? Чему ты научилась?

***

   Харкин научился бояться.    Дежурный офицер по складам — это Т’Лил, постоянная переменная в отделе вот уже сотню лет. Она отказывается говорить о возрасте, но поговаривают, что она матриарх. Назвать ее мягкой никак нельзя.    — Я его успокоила, — сообщает Т’Лил. — Сначала упрямился, но потом птичкой запел обо всем, кроме того, кто за ним охотился. Поднажми, и он выдаст все, что нужно.    — Спасибо, — благодаришь ты. — Посмотрим.    — Удачи, детка, — желает она.    Вся информация на терминале в квартире жертвы зашифрована, но неумело. Чои быстро выяснила, что последний звонок на терминал жертвы пришел от того самого мужчины, который скрывался на станции. При звуке его тусклого гнусавого голоса по спине у тебя от узнавания пробегают мурашки, а потом — разгорается нетерпение.    Да, это я. Есть вероятность, что у тебя могут быть неприятности. Поэтому и звоню. Высылаю своего агента. Где можешь с ним встретиться?    А потом в турианском голосе, должно быть, принадлежащем жертве, слышатся дрожь и паника. Что? Издеваешься? Поверить не могу… ты обещал… Пауза, прерывистый вздох, и он продолжает. В полдень у входа в Орбитальный лаунж.    Снова Харкин. Отлично. Он будет там. Не беспокойся, у меня все под контролем.    Когда его доставляют в комнату для допросов, он выглядит уже чуть-чуть избитым. Ты наклоняешься ближе, позволяя ему увидеть зубы.    — Кому ты назначал встречу со своим агентом у Орбитального лаунжа?    — Я тебя помню, — сплевывает он. — Радуешься до усрачки, да? Отвали.    Ты наотмашь бьешь его по лицу.    — Тот, кому ты звонил, убит. А ты сейчас можешь пожалеть, что жив.    — Валенс, — резко вмешивается Чои. — Давай-ка поговорим. Снаружи.    В коридоре ты жестом предлагаешь ей пройти дальше. С новым напарником лучше поддерживать вежливые отношения.    — Тебя ничего не смущает? — спрашивает Чои низким голосом. — Ты как относишься к подозреваемым?    Она хороший техник, но все еще не освоилась в районе.    — Капитан Бейли разрешил использовать усовершенствованные методы допроса.    — Да плевать мне, что Бейли… — начинает Чои и сглатывает, а затем начинает снова. — Меня не это беспокоит. Мы копы. Мы играем по правилам. Именно поэтому мы копы, а не очередные головорезы.    — Здесь не Президиум, — говоришь ты, уже взявшись за ручку в комнату допроса. — Нам есть, о чем беспокоиться, помимо удобства преступников. Хочешь — занимайся сама. Я собираюсь раскрыть преступление.    Прошло много лет, но ты сделаешь то, что стоило сделать в первый раз. Харкин получит по заслугам. Он говорит.    Может, Харкин боится тебя, но кого-то другого он боится больше. Тем не менее, он дает тебе имя и наводку: Лантар Сидонис. Омега.

***

   Погоди секунду, вспомни. В 900 блоке на имя жертвы — турианца, которого шесть месяцев назад вовсе не существовало — снят тесный жилой отсек. Среди оберток от декстробатончиков и оставленных блоков данных только две вещи несут отпечаток личности: терминал и одинокий обломок брони с правой руки, с внутренней стороны которого еще можно разглядеть логотип «Армакса» — качественно сделано — а с внешней — отслаивающийся золотой символ: неровный треугольник с парой горизонтальных линий сверху. Дальнейшее изучение выявит одиннадцать выгравированных внутри имен, стесанных почти до гладкости.    Запомни этот список, Корвия: Эраш, Монтегю, Мирин, Грундан Крул, Меланис, Риппер, Сенсат, Ворташ, Батлер, Уивер. Гаррус Вакариан.    Продолжай. Сложи кусочки вместе. Мертвый турианец, беженец с Омеги. Опальный бывший офицер, с успехом помогающий людям исчезать.    У Лантара Сидониса еще во время обучения отмечали талант штурмовика. Он оказался одним из четырех выживших в отряде, когда его дозор наткнулся на наемников, совершавших крупную незаконную операцию на заброшенной планете. Войска нашли его в пещере с раздробленной ногой, почти не подлежащей восстановлению. Вернувшись на действительную службу, в течение трех месяцев он получил позорную отставку. В докладе значилось, что, установив заряды и взорвав лагерь наемников, его отряд должен был, следуя приказу, наблюдать, но не вступать в бой. Семья отреклась от него и с тех пор ничего о нем не слышала. Он поднялся на борт транспорта, идущего с Таэтруса до Альтакирила, прежде чем его исчезновение вообще заметили, но записей, что он высадился в конечном пункте, так и не нашлось. Нет записей и о том, чем он занимался после отлета и до возвращения на Цитадель под новым именем.    Вопрос, вопрос, Корвия, который следует задать себе, таков: Лантар Сидонис бесследно исчез на пять лет. Что тогда напугало его настолько, что он вернулся в самое сердце галактической цивилизации? Кого, черт возьми, он разозлил настолько, что пришлось бежать через всю галактику? Кого он боялся?

***

   И вот появляется броня.    — Похоже на стилизованную птицу, на орла, может, — сообщает Чои. — Напоминает полковничий знак*.    Но поиски нарисованного символа в экстранете ни к чему не приводят.    Попробуй разобраться в именах. Мирин и Меланис: близнецы-азари, чьи имена находятся на вершине списка разыскиваемых Тессией. Странно, ведь их кажущееся преступление только в том, что они угнали шаттл и незаконно улетели из какого-то монастыря, стоящего на глухой планете системы Месана; вскоре после этого их мать покончила жизнь самоубийством. Грундан Крул, наемник из кроганов, был известен в определенных кругах, пока сорок лет назад записи о его деятельности резко не прекратились. О Риппере ничего полезного. (— Наверное, кличка, — размышляет Чои. Ты соглашаешься и пытаешься подавить раздражение). По батарианцу тоже глухо, но это не вызывает удивления. Сенсат, саларианец из Группы Особого Реагирования, ушел в отставку пару лет назад, по-видимому, с честью. Батлер и Уивер — люди, слишком обычные имена, установить личности не удалось.    А вот Вакариан… У СБЦ по нему много данных. Родился в Сипритине, мать — ученая, отец — офицер СБЦ; одна младшая сестра. Образцовые результаты тестов и впечатляющие рекомендации от командира отряда, где он служил. В качестве детектива он оказался среди лучших в десяти процентах от всей Цитадели, кто закрывал дела, и запись в личном деле омрачалась лишь чуть выше среднего количеством дисциплинарных отметок. Два года назад он ушел из СБЦ, заработав уже дисциплинарные взыскания серьезнее: полицейский произвол, фальсификация доказательств, запугивание свидетелей — чем за все прошедшее время службы. Сел в транспорт до Иллиума и после этого пропал. Пока не появился в таможенном списке Цитадели накануне смерти Сидониса и в списке вылета — на следующий день после. Снова оказался вне досягаемости.    Один призрак за другим.    Наверху в Президиуме имитируют планетарные день и ночь, озера, деревья и голубое небо, но в районах царят вечные сумерки; холодное свечение синих и фиолетовых огней Закера не может заглушить ледяной блеск далеких звезд. Снаружи толщина атмосферного слоя не превышает пары метров над уровнем улиц; вакуум никогда не растягивают больше необходимого, иначе откажет генератор. Здесь всегда холодно.    Возвращаясь домой, ты застегиваешь куртку до конца и пытаешься вжаться в капюшон. Ты помнишь, Корвия, тепло Палавена, жар его солнца на теле; ночью в своей квартире ты включаешь обогреватель на полную, но он никогда не прогоняет холод из костей надолго. * на полковничьих погонах изображены орлы

***

   Гаррус Вакариан был выбран на ту же программу подготовки в Спектры, как и ты, только на год раньше. Он отказался. Иногда ты жалеешь, что не поступила так же.    — Ты была хорошим солдатом, Валенс, — сказала инструктор, когда они тебя отпускали. Она была старая, пластины на краях серебрились; поговаривали, что она из редких Спектров, которые умудрились дожить до пенсии. — Но сердце твое к нашему делу больше не лежит. Ты найдешь работу по душе. Но не здесь.    Ты думала, видя, как остальные тебя не замечают, что разозлишься или устыдишься неудачи. Вместо этого ты ощутила облегчение.    Вакариан подал просьбу на подготовку в Спектры за неделю до того, как уволился и исчез. (Ответом, надо отметить, стало бы «да»).

***

   — Вакариан, — говоришь ты кивающей Чои. — Наша лучшая зацепка. Надо просто его найти.    И вот тут дело стопорится. Он не возвращается на Цитадель, а на Омеге нельзя связаться с собратьями-офицерами, чтобы запросить информацию или помощь, в силу их полнейшего отсутствия. Это значит, твои усилия сводятся к поискам в экстранете, к тщетным попыткам выяснить, как убийца стер данные со всех камер в радиусе двадцати блоков, к бесконечному изучению малейших деталей на терминале жертвы в надежде хоть что-то понять. Его соседи: угрюмый элкор, чьим медленным предложениям сопутствует страх, ханар, под завязку накачанный наркотиками, — не могут ничего сказать, как и хозяин-волус. Никто ничего не помнит.    Ты занимаешься другими делами, но это гложет тебя. Дерзость совершенного, думаешь ты, полнейшая наглость застрелить мужчину на площади в середине дня. Ты проводишь больше времени, чем должно, изучая часть брони, крутишь ее в руках, безуспешно запуская поиск.    — Дай я попробую, — однажды предлагает Чои, быстро набирая команды на инструментроне. — Научилась одной вещичке у того саларианца, которого мы на днях задержали…    И что бы она ни сделала, символ превращается в размытое видео со сваленной в кучу, подожженной броней. Метаданные гласят: Омега, три месяца назад. «Не связывайтесь со Светилами», гласит единственный комментарий.    Ты никогда не бывала на Омеге, Корвия Валенс. Ты считаешь, на Цитадели холодно, несмотря на непостижимо передовые технологии, которые поддерживают идеальные служители, безропотно, непрестанно работающие день и ночь.    Омега не похожа на Цитадель. На Омеге служителями — отчаявшимся народом, рыскающим по муравейнику, вырезанному из астероида, который бесчисленные миллионы лет дрейфовал при температуре едва-едва выше абсолютного нуля — правят не негласные правила, известные лишь им, а страх и прихоти мелочных диктаторов. Какая разница, подчиняются они Арии Т’Лоак или «Синим светилам», «Затмению» или «Кровавой стае»?    Омега беспощадна. Или: на Омеге выживают лишь счастливчики. Но никто не уходит невредимым.    Банды демонстрировали тела целый месяц. Запрещалось дотрагиваться до них, выказывать уважение, убирать. Батарианец, саларианец, две азари, четыре человека, кроган, ворка лежали бок о бок, пока тела не разложились до неузнаваемости. Оказывается, копошащиеся под кожей меж костей личинки стирают различия между расами. Но турианца там не было, а Архангел был турианцем.    Гаррус Вакариан был Архангелом. Или Лантар Сидонис? Они начали войну, которую нельзя было выиграть, и когда она закончилась в крови и огне, когда их товарищи умерли, когда десять тел выставили предупреждением, один из них сбежал на Цитадель, а другой сел на корабль Цербера.

***

   Население Палавена два столетия стабильно держится на отметке в 6.1 миллиарда; из них восемь миллионов живут в столице Сипритин, древнем сердце турианской цивилизации, плюс еще десять миллионов в отдаленных пригородах.    Зная это, как думаешь, Корвия, каковы шансы вырасти с Вакарианом по соседству? Твой отец работал на два этажа выше и один чин ниже его матери; при входе в зал они обменивались кивками. Он старше тебя месяца на три, но эти три месяца составили потом существенную разницу в отношении отрядов. Ты ходила в ту же школу. Он служил снайпером в Восемьдесят первом полку — тебя приписали к Восемьдесят третьему, расквартировали на другой стороне плаца. Вы непременно пересекались на стрельбище больше одного раза.    Но между вами есть два существенных отличия: ты навоевалась давным-давно. Он встретил капитана Шепард.

***

   Из таможни приходит уведомление: Гаррус Вакариан только что прибыл на Цитадель. Ты находишь его в «Снаряжении Родама» и замечаешь, что он лениво листает каталог… модификаций снайперских винтовок.    — Гаррус Вакариан? — начинает Чои. Он оборачивается.    — Если у вас найдется время, мы бы хотели задать вам пару вопросов, — вежливо продолжает она. Ты напрягаешься, держа руку над пистолетом — если он решит сбежать…    — Готов помочь закону, — спокойно отвечает он, и ты ловишь его быстрый взгляд, направленный на твой пистолет, и не можешь отделаться от чувства, что над тобой смеются.    В офисе Вакариан расслабленно садится на стул и выглядит настолько в своей тарелке, будто лично ведет допрос. Ты беспокоишься.    — Так в чем дело, офицеры?    У него длинный гребень, а тяжелый капюшон становится еще внушительнее за счет брони. Даже для турианца он высок. Его можно было бы назвать привлекательным, если бы не чудовищные, наполовину зажившие шрамы, испещряющие правую сторону лица и мандибулу. Синие отметки его колонии там сильно стерты. Недавняя травма; на официальной голограмме СБЦ, сделанной после его возвращения в штаб, лицо еще не тронуто. Ему повезло, что глаз остался на месте — голова все еще перевязана. На капюшоне с правой же стороны дыра, от которой расходится паутина трещин.    — Похоже, последняя пара лет вас не баловала. Откуда травма? — спрашивает Чои.    — Посмотрели бы вы на летун, — тянет Вакариан, разводя мандибулы в усмешке. Ты отводишь взгляд, потому что правая мандибула двигается не совсем синхронно с левой, цепляясь за неровные шрамы.    — Летун, ха. Чем вы занимались с момента ухода из СБЦ?    Он пожимает плечами; легко узнаваемый человеческий жест странно смотрится на его фигуре. Тебе кажется, он его даже не заметил.    — То одним, то другим, — отвечает он. — Дела, дела. Ну, знаете, как бывает.    — Почему бы вам не рассказать как? — спрашивает Чои.    — У меня важная работа. Миссия.    — На корабле «Цербера», — говоришь ты.    — На «Цербер» я не работаю. Мы… временно сотрудничаем. Случайные знакомые, как говорят люди.    — Что же за важность такая, Вакариан, что вы работаете с террористами? Здесь говорится, вы всегда были немного непредсказуемы, но не стали бы преследовать невиновных.    Он вдруг смеется.    — Вряд ли вам стоит волноваться. Эти ребята получают по заслугам.    — Давайте перейдем к сути дела, — говоришь ты. — Вы знали турианца по имени Лантар Сидонис?    Вакариан резко выпрямляется, впервые с момента прихода теряя самоуверенность.    — Что у вас на руке? — спрашиваешь ты, но на самом деле это не вопрос. Рваный треугольник с двумя горизонтальными линиями, нарисованный золотом — стилизованные крылья — этот знак ты знаешь. Знак Архангела.    — Не ваше дело, — напряженно произносит он.    Давай, Валенс. Чуть-чуть, еще чуть-чуть и ты получишь ответ…    Неожиданно открывается дверь.

***

   — Отдых закончен, — объявляет капитан Шепард. — Я забираю своего турианца.

***

   Ты запомнила ее с видеозаписей: гордый непреклонный силуэт на фоне фальшивого неба Президиума, идеальная военная четкость ответов на каждый вопрос. Ответов не обаятельных, нет — но убедительных. Солдат до мозга костей. Ты понимаешь, почему за такой женщиной идут.    Сейчас она другая. Стоит в дверях, неприятный свет комнаты для допросов бросает на ее лицо резкие тени, которые ложатся под глаза, сквозь трещины на лбу и щеках дьявольскими оранжевыми огнями сверкает кибернетика…    Она похожа на вернувшегося с того света духа вырезанного подчистую полка. Она похожа на ходячую смерть.    Осторожно, Корвия. Не прыгай выше головы. Ты не знаешь, с чем имеешь дело.

***

   — Вашего, капитан? — переспрашивает Чои.    — У меня нет времени, — обрывает Шепард. — Гаррус, пошли. Мы закончили.    Вакариан, ухмыляясь, оглядывается на тебя с вернувшейся самоуверенностью.    — Простите, но вынужден прерваться. Что сказать? Служба зовет.    — Этот мужчина находится под подозрением в убийстве… — заговариваешь ты, и Шепард обращает взгляд на тебя.    Ты не понаслышке знаешь о жестокости, Корвия. Ты видела смерть и вблизи, и через прицел. Турианцы произошли от хищников высшего порядка — жертвы не могли им противостоять. И все же нечеловеческий взгляд тебя гипнотизирует — проблески пламени поджидают неосторожных и глупых.    — Я все еще Спектр, офицер, — опасным тоном сообщает Шепард. — И могу устроить вам несладкую жизнь.    Ты парализована. Сказать нечего. Тебе остается лишь слушать веселые нотки в полутонах Вакариана, когда они выходят из комнаты и закрывается дверь.    — Никогда не думал, что окажусь по ту сторону, — тянет он. — Как хорошо, что Спектр хоть раз на моей стороне, — и Шепард в ответ смеется.

***

   Жди.

***

   — Какого черта это было, — руки у Чои дрожат.    — Он Архангел, — говоришь ты. Сейчас это яснее ясного, все кусочки собрались вместе. — Не Сидонис. Надо было сразу понять… если офицер хочет вершить самосуд, то так и выйдет. А теперь он больше не ограничивается рамками Омеги.    — Очень интересно, — раздается с порога голос капитана Бейли. — Как жаль, что я закрываю расследование, Валенс. Вы свободны.    Впервые в жизни, Корвия, ты оспариваешь приказ.    — Сэр! Вы не можете… он убил! Нельзя его отпусти…    — Что, неповиновение Вакариана заразно? Ради вашего же блага, офицер, я пропущу это мимо ушей. Дело закрыто, конец истории. Отправляйтесь домой. Отдохните денек. И завтра возвращайтесь готовой к работе.

***

   Правда заключается в том, офицер Корвия Валенс, что ты хорошая турианка. Ты делаешь, как сказано. Ты идешь по холоду и собирающейся темноте в свою маленькую квартиру; ты возвращаешься на следующий день и работаешь над закрепленными за тобой делами, теми, которыми пренебрегала, преследуя Спектров, призраков и ангелов, и избегаешь жалостливого взгляда Чои.    Терпи, Корвия. Через две недели твой инструментрон прозвенит оповещением: «Нормандия» пристыковалась к доку на уровне двадцать семь. Когда ты придешь, Гаррус Вакариан будет прислоняться к перилам, а ты найдешь минутку изумиться нанесенному кораблю ущербу: когда-то блестящий, он побит и покорежен огнем, а в корпусе зияет дыра.    — Здравствуйте, офицер, — скажет он. Ты посмотришь на него, на новые вмятины в броне, словно под стать кораблю, на повязку, которую он все еще будет носить, прикрывая медленно заживающие раны, шрамы, превратившие его лицо в изрытый и искаженный, будто после бомбежки, ландшафт.    — Я знаю, что вы убили Лантара Сидониса, — сообщишь ты. — Просто хочу, чтобы вы знали. Какие бы друзья вас ни защищали, я знаю, что вы сделали.    — У вас есть лишь мое имя и обрывки косвенных доказательств, — спокойно ответит он. — Я тоже был следователем, офицер Валенс. Вам придется постараться. Правила СБЦ, ну вы знаете. Будете разбрасываться необоснованными обвинениями и окажетесь в беде.    — Это угроза?    — Нет, — отзовется он. — Личный опыт.    — Да уже не важно, — с горечью произнесешь ты. — Дело закрыто.    Он засмеется и удивит тебя вдруг по-дружески зазвучавшим голосом:    — Я знаю, как бывает. Если вас это утешит, я в конце концов добился своего. Может, вам тоже повезет, — он надолго замолчит, смотря в никуда, а потом неожиданно серьезно скажет: — Вы хороший офицер, Валенс. Скоро нам пригодится ваша помощь. Ваша и всех, кого мы найдем.    — Зачем? — спросишь ты с невольным любопытством, не понимая, что он может озвучить.    — Жнецы идут, — ответит он, и резонанс придаст словам особую глубину, мрачность и отстраненность.    Он оставит тебя стоять там. Через два дня ты получишь другое оповещение: его имя в списках пассажирского судна, отбывающего на Палавен. Ты больше никогда его не увидишь, но все же иногда, без сна лежа в кровати или гуляя в вечных сумерках районов, будешь слышать его голос, эхом долетающий с далеких холодных звезд: Жнецы идут.

***

   Он прав, Корвия. Ровно через шесть месяцев с той встречи появятся новости: Палавен в огне. Через четыре месяца, три недели и шесть дней после этого, Корвия, ты станешь очередным телом в темных кровавых закоулках Цитадели, которое затащили туда испортившиеся пережитки давно забытой расы.