Будущее совершенное

      Ренджи мог поклясться, что в Одиннадцатом отряде ему понравится. Капитан Айзен был умен, приятен в общении и более чем добр по отношению к нему, но, отчитываясь по утрам изо дня в день, Ренджи ощущал себя как… как на работе. Все вокруг были предельно корректны, исполнительны и преданны. Как следует выполняли свои обязанности и сохраняли хорошие рабочие отношения.       В Одиннадцатом отряде он не пробыл и пяти минут, а его уже шумно поприветствовали пару десятков синигами, и каждому не терпелось сразиться с новеньким, обладающим столь впечатляющими способностями. Его назначили шестым офицером, после чего позвали перехватить по стаканчику перед началом вечернего салюта по случаю Дня основания Готэя-13. Мыслей о работе и вовсе не возникало — он словно зависал в дружеской компании, приобретая по ходу дела репутацию настоящего задиры.       По пути в бар сказка кончилась, и реальность дала о себе знать.       Будь на их месте члены Пятого отряда, они бы наверняка отошли в сторонку и, почтительно выстроившись в ряд вдоль бордюра, дождались, пока процессия аристократов пройдет мимо, так что она едва ли обратила бы на него свой взгляд. В Одиннадцатом же не заморачивались с тем, чтобы уступать дорогу: так и шли навстречу благородным, посмеиваясь, переругиваясь, толкаясь и привлекая к себе всеобщее внимание — в том числе и ее.       — Ренджи? — позвала Рукия.       Услышав ее голос, обращенный к нему, Ренджи замер, даже не заметив, что почти весь отряд продолжил свой путь без него.       Она выглядела потрясающе, облаченная в искусно отделанное шелковое кимоно. Имей они такое в Инузури — все впятером могли бы забыть о бедности и жить припеваючи. При условии, конечно, что их бы за него не убили. На Рукии также были изящные гэта и макияж, подчеркивающий ее прелестные черты, а волосы — собраны в замысловатую прическу и украшены драгоценностями. Слуги расступились, один из них удерживал над ней солнцезащитный зонт.       Ренджи в жизни не видел никого и ничего прекраснее.       Ошарашенный, он так долго стоял и молчал, что Рукия сделала шаг вперед и, поднеся руку к груди, для убедительности произнесла:       — Ренджи… Это я.       Это его отрезвило, и, осознав, как глупо, должно быть, выглядит со стороны, он раздраженно мотнул головой.       — Да знаю я, дуреха! — на автомате огрызнулся он.       Слуга громко ахнул, но Ренджи заботили лишь ее глаза, суженные в безошибочном возмущении.       — Просто я… не ожидал увидеть тебя здесь, да еще и разодетую… Ты теперь всегда так ходишь? — сокрушенно указал он на нее рукой, стараясь звучать как можно небрежнее и замять тем самым свою оплошность.       Не сработало. Рукия одарила его равнодушным взглядом.       — Сегодня День основания, — напомнила она.       — Верно! Разумеется, я в курсе. — Начисто вылетело из головы. — Так ты, выходит… э-э… принарядилась для церемонии. Как член одного из великих благородных домов.       Она помолчала пару мгновений, после чего опустила голову, ухоженными пальчиками теребя рукав.       — Да. Мы с господином братом как раз туда направляемся, чтобы занять отведенные Кучики ложи.       Никогда прежде ему не приходилось так явно ощущать себя шелудивой псиной. Он рассматривал ее идеальное личико, думал об ее идеальном брате и четко осознавал, что всего лишь пару минут назад голосил и возился со стаей таких же бродяжек, наслаждаясь тем, насколько же несолидно они себя ведут.       — Я увидела тебя и… удивилась, — добавила Рукия. — Тебя перевели в Одиннадцатый отряд?       — Ага.       Ренджи подумывал было сообщить, что его назначили шестым офицером в сильнейшем отряде Готэя-13, но в тот же миг понял, каким незначительным будет это на фоне всего того, чего достигла она. Поэтому взял и сменил тему:       — Ты… похорошела.       Прозвучало скупо и банально, но у него просто-напросто не хватало слов, чтобы описать, как же потрясающе она выглядит. Словно произнеси он это вслух — и тотчас проснется.       — Заметно похорошела, — добавив в голос мягкости, уточнил он.       — Спасибо, — пробормотала Рукия, покрывшись легким румянцем.       Смутилась. Они успели позабыть, как и общаться друг с другом.       — Тебе правда хорошо? — поддавшись внезапному порыву, переспросил Ренджи.       Их глаза встретились, и он принялся отчаянно выискивать у нее на лице подтверждение своим же словам. Каждый день, из года в год, он повторял себе, что Рукия просто обязана быть счастливой, ведь у него столько сил ушло на то, чтобы забыть о собственных чувствах и позволить ей прожить ту жизнь, которой она достойна. И если она не счастлива, то он и понятия не имел, как ему поступить.       Взору Ренджи предстало легкое замешательство, и этого как раз хватило, чтобы страх поселился в области живота. Мгновение спустя Рукия широко улыбнулась и приосанилась, обдав его отголоском былой гордости.       — Ну ясное дело! Даже более того — замечательно. Ренджи, я и подумать не могла, что можно так жить! Господин брат столько для меня сделал… Я ему по гроб жизни обязана. Все просто потрясающе.       Осевшее ледяным комом чувство сожаления так и не развеялось, но тем не менее Ренджи улыбнулся.       — Не сомневаюсь, — произнес он. — Оторвись там за меня, на банкете.       Они делали все возможное, но пауза все-таки повисла. Рукия колебалась. А только она открыла рот, собираясь что-то сказать, как появился он, окутав ее своей тенью. Бьякуя Кучики пронесся мимо них, его хаори развевалось позади, подобно знамени, и бросил:       — Идем, Рукия.       Ренджи мгновенно охватила ярость, настолько лютая, что ему даже пришлось сжать ладони в кулаки, чтобы только не сорваться и не выругаться. Как и в прошлый раз, он уводит Рукию за собой. Как и в прошлый раз, Ренджи достается один лишь косой взгляд.       — Повеселись там, — со слабой улыбкой, извиняясь, выдавила Рукия, уходя прочь.       Она прошмыгнула мимо, и Ренджи шумно сглотнул. Сознание его унесло далеко-далеко, на несколько лет назад, и воспоминания были настолько четкими, что он мог буквально воочию лицезреть их: последний разговор, последнее прикосновение… Вот она отбросила его руку и убежала, оставив его там стоять так едва ли не целую вечность.       Однако стоило ему повернуться и глянуть им вслед, мысли о прошлом померкли, а гнев сошел на нет. Ренджи попытался представить себе, каково это — жить с таким бесчувственным ублюдком, и как Рукия может оставаться при этом счастливой.       Должно же быть в Бьякуе что-то, скрытое за всей внешней холодностью. Рукия так энергично твердила… А впрочем, он и сам не менее энергично твердил, что только рад был потерять ее. Они лгали друг другу из самых лучших побуждений, надеясь, что эта ложь пойдет во благо. Быть может, она старалась защитить его точно так же, как и он пытался защитить ее.       С того самого дня его не покидала мысль, а не ошибся ли он, не сделал ли себе только хуже, но лишь сейчас в голову закралась и другая: а не сделал ли он хуже им обоим?       — У меня нет слов, — протянул Иккаку Мадараме.       У Ренджи от неожиданности едва душа в пятки не ушла. Он резко обернулся и воззрился на товарища по отряду. Тот ответил пустым взглядом и спросил:       — И что это было?       — На тебя было больно смотреть, — беззлобно добавил Юмичика Аясегава. Таким же тоном он смело мог сообщить, что вот-вот пойдет дождь.       Они все это время стояли позади. Ренджи подавил желание рявкнуть: «Вас никто не заставлял наблюдать!» — все же они были старшими по званию. Вместо этого он еще раз посмотрел вслед удаляющейся процессии и проговорил:       — Это, Мадараме-сан, причина, по которой я здесь.       Несколько десятков лет назад девушка, которую он любил, сказала: «Давай станем синигами». Теперь же каждое утро, день и ночь ему предстояло трудиться в поте лица, чтобы доказать ей и ее брату, что он их достоин. В какой бы отряд его ни занесло и что бы ни представляли собой окружающие.       Таково его прошлое, настоящее и будущее.