Извини, но моя личная скука теперь и в твоем сердце застряла ножом. (с) ЛСП
Робкий, нежный рассвет, подёрнутый цветом осенних листьев и розовым увядающим лепестком, последний раз коснулся земли в этом году. Осень — красивая, эфемерная женщина с жёстким, печальным сердцем — лёгкой поступью вошла в город и её жизнь. Город утонет в ярких листьях и заново перепишет свою биографию под грустным небом, он, несмотря на осеннюю тоску в сердце, изо всех сил продолжит глубоко, чисто дышать, кружиться в этом стеклянном мире, а она не сможет. С каждым годом она не становилась сильнее, взрослее, а лишь глубже вязла в тоске, неудачах и обыденности: ещё чуть-чуть, и выкарабкаться из этого болота не выйдет. В свои двадцать три она отчаялась так, будто жить оставалось пару-тройку месяцев, а счастья она так и не повидала. Ей не хотелось начинать дипломную, не хотелось работать, не хотелось проводить одинаково грустные дни в комнате за музыкой и книгами. Ей хотелось жить, но лишь в том смысле, который она никак не могла достичь: ярко, весело, с душевной компанией и бессонными от радости ночами. Всё время она существовала по алгоритму, именно так, как надо: школа, поступление, университет, потом работа... Даже волосы она забирала в косу и носила невзрачные платья с низенькими туфлями только потому, что так надо, не задумываясь, нравится ей это или нет. Она — это, к сожалению, на деле не курсив и не подчёркивание, а блёклое, обычное «она», не вписывающееся ни в один уголок мира. Варя — её имя — идеально ей подходило. Красивое, нежное, но редкое и сначала непримечательное. Оно всегда нравилось маме, поэтому, когда родилась девочка, долго раздумывать не пришлось. Никто не мог подумать, что вся суть Вариных жизни и разочарований заключится в четырёх буквах. Мать не знала тоски девушки, она была просто рада тому, что дочь выросла умной и воспитанной, ни разу не сделав глупости в подростковом возрасте, и продолжала работать — для неё. Кроме матери никто не мог обеспечить её одеждой, едой и необходимыми вещами, однако этого было мало. Для счастья Варе всё-таки не хватало модных вещей, которые могли бы привлечь чьё-то внимание, разнообразия, действий. В подростковом возрасте жить было ещё нормально: мимолётные, случайные друзья и переписки в соцсетях делали повседневность чуть разбавленнее и терпче, но когда юношеская шелуха отпала, ссыпалась, как конфетти, настало время повзрослеть, и неважно, что юность как таковая едва коснулась Вариной щеки и ускользнула. У мимолётных друзей мгновенно появились цели, другие компании, возлюбленные, время повернуло в иную сторону, и жить стало пусто. Варя не успела насладиться ароматом счастья, нужности, радости, а поезд ушёл. Птицы улетали на юг, к морям, она же — оставалась… Если бы одинокий, увлечённый тонким образом девушки писатель вздумал писать о ней книгу, то можно было бы бесконечно, на десятках страниц, расписывать её особенность, ум, красоту, лёгкость, наивное несчастье, но в итоге не вышло бы ничего дельного, никакого сюжета. Красивая обложка и любовно подобранные слова смягчили бы пронзительную тоску девушки, и читатель увидел бы всего лишь грустную, милую героиню, которую, в продолжении, ожидает счастье. Но до продолжения — читать слишком скучно. Её жизнь действительно была невыносимо скучна, но вряд ли кто-то из окружающих понимал тягость её существования. Это не просто неудачные симпатии, неразделённая любовь, неустроенность в жизни, низкая самооценка и нехватка денег на заветные вещицы… Это был огромный провал во всём, ведь кроме прилежания в учёбе у неё ничего не получалось: выдавить из себя слабый характер, боязнь насмешек и критики, чувство ненужности, неинтересности. Книги, которые она читала, не делали её более открытой, работа, которую она искала, едва ли могла сделать её увереннее и смелее. Казалось, всё становилось только хуже. В моменты, когда её жизнь могла наладиться, всегда что-то останавливало её или шло не так, её заменяли, оставляя по ту сторону двери, не включали в свои планы. Проблески счастья, дававшие ей вздохнуть свободно, меркли. Возможно, проблема была в том, что скорлупа Вари, которая её защищала, слишком закостенела. Блёстки молодости и глупые, опьянённые песенки о любви кружились вокруг неё, но были чужды. Она желала мимолётного, клубного счастья, но со временем закрылась от него. В её жизни сама собой была поставлена точка: время ушло, она не смогла попасть в его спираль, и её скучная, тихая, боязливая личность закостенела. У неё опустились и без того слабые руки, но было слишком грустно и несправедливо продолжать существование дальше или вовсе уйти со сцены, на которой не было для неё роли, так ничего и не предприняв. Осень этого года, хоть и была привычно тосклива, казалась волшебной, во что-то влюблённой. Варя размышляла обо всех жизненных путях, которые она не прошла, но, как ей казалось, при стараниях могла бы. Она даже стала улыбаться без причины, представляя, какое будущее ей, возможно, уготовано, если эта осень так и дышит ей в лицо свободой и переменами. Конечно, она ошиблась, обманулась, но весь яркий, жадно-печально догоравший сентябрь она грустила меньше обычного, в книгах видела только светлое и в мечтах примеряла на себя самые счастливые роли. Она подумала, что, если откинуть все правила, принципы и наконец-то сделать то, чего никогда не делала раньше, всё станет хорошо. Ей было даже удивительно, почему это не пришло в голову раньше, ведь можно попытаться сделать хоть что-то — и жить станет легче. Осень грамотно обманула её, приласкав и шепнув в уши светлые, окрылённые слова, и Варе показалось, будто всего за несколько дней она сможет получить то, что было недосягаемо много лет и что изначально не было предписано ей судьбой. Варя была выбрана не случайно: именно она могла проникнуться нежной, грустной романтикой осени, довериться её красоте и печали, Варе хотелось наконец-то попробовать её сладкий обман на вкус. Она улыбалась, в её жизни стало на капельку больше смысла, и на накопленные со стипендии деньги она купила немного косметики и новые серёжки. Оставалось только придумать, куда пойти. У неё не было друзей, которые позвали бы её на вечеринку и познакомили бы с кем-то новым, она до дрожи в коленках боялась вплотную заполненных незнакомцами клубов… Но была улица: объятая осенью, листьями, огнями и возможностью неожиданных встреч. Варя искренне верила, что для неё неприветливая осень раскроет какие-то тайны, подарит новые впечатления, и ей не будет скучно и одиноко, как всегда. Она поддавалась новому для неё вдохновению, которое шептало ей, словно в любой момент может произойти чудо, долгожданный поворот на правильную дорогу. Варя совершенно не умела знакомиться с людьми, боялась показаться скучной или несимпатичной, она чувствовала себя ужасно неловко в компаниях, где все смеялись над шутками друг друга или целовались, но внезапно, наполненная мечтами о счастье, желаниями измениться, забыла об этом, подумала, что справится. Октябрь только-только загорался; было не холодно, осень в целом выдалась сухая и пёстрая: листья падали с деревьев, расстилая ковры. Синее, глубокое, чистое небо накрывало город всё плотнее. Лето пропало окончательно, не оставив Варе никаких светлых, ярких воспоминаний, оно прошло печально, бездарно, ничего не принеся — ему было совершенно не до неё. Каким бы длинным и лучезарным, полным оно ни казалось, лето не может подарить счастье абсолютно всем: морей, солнца, друзей, салютов и возлюбленных на всех не уготовить. Именно поэтому осень, прекрасно знавшая, как это грустно — оставаться всегда одинокой, вне радости и тепла, приняла Варю под своё крыло. Однако не стоило девушке забывать, что у лета — сердце чистое и честное, а у осени — разбитое, мутное: ему нельзя верить. Первая суббота октября выдалась замечательной: днём совсем недолго шёл дождь, умывший город, а к вечеру улицы просохли, лишь кое-где поблёскивал асфальт. Стало прохладнее, но пронизывающий до костей осенний ветер ещё не выбрался из уличных городских лабиринтов: было тихо, спокойно, мягко. Закат раскрасил кромку неба в золото, пурпур и лазурь, а затем город накрыла осенняя усталая мгла, унизанная огнями, светом вывесок, блёстками. Осенний сумрак отличается ото всех остальных: он бархатный, глубокий, синий и грустный, и огни светятся в нём точно особенно ярко. Город дышал свободно, у него оставался только один месяц перед тем, как свинцовое небо и грязь задушат его. Слабое осеннее тепло и яркое солнце в последний раз ласкали его улицы. Неповторимый, пряный аромат октября заполнял воздух. Кто-то из горожан был счастлив, а кто-то пронзительно печален — настроения, так похожие в своей сути, сливались в единое целое; они гуляли, смеялись, роняли слёзы, город гладил их по волосам. Он пил за счастье других и, опьянённый, накрывался грустью и сном. Варя же словно была не при чём, за неё — глотка не хватало. Но не в этот вечер. Её настроение было приподнятым, на душе — легко. Осень делала из неё принцессу, главную героиню волшебной истории, даря вдохновение на эту роль. Варе казалось, она отлично вписывается в осень настроением, внешностью: светло-русые волосы, которые она распустила, карие, с примесью зелёного, глаза, открытое бледное лицо и бледные губы, подкрашенные лиловой помадой. Она украсила себя старательно подобранной одеждой, пусть и не совсем по сезону, крупными серьгами; накрасила ресницы тушью. Варя стала ярче подобно деревьям, одетым разноцветными листьями. Собравшись, она вышла в синеватый, раскрашенный осенью и бликами вечер, вой скользящих мимо машин сразу хлестнул её по лицу. Огни и осеннее, затопленное тоской небо кружились над головой. Она почувствовала страх, нерешительность, усомнилась в правильности и нужности своих действий, но вспомнив, что другого выхода у неё нет, двинулась дальше. Несомненно, она выделялась в толпе: красивая, с нерешительностью в блестящих глазах. Несмотря на тонкую кожанку, яркую помаду и короткую юбку, она не выглядела легкомысленной или вульгарной, напротив, её образ был по-своему милым. Будто она приехала из другой, изысканной страны, не подумав, насколько прохладна может быть осень. Её волосы беспорядочно рассыпались по плечам. Варя замечала на себе одобрительные, заинтересованные взгляды, она смущалась, пугалась, но, пожалуй, никогда ранее не испытывала такого приятного чувства. Когда она ехала в пустом автобусе, город отражался в её глазах — осенний, пылающий грустными огнями, скользящий. Такой же уставший, как она, но в этот вечер — счастливый. Дороги убегали всё дальше и дальше в зябкую осень, слякоть. Безвозвратно. Бывает, предчувствуешь, как магия вот-вот случится, готовишься к ней, настраиваешься. И как по велению волшебной палочки она происходит — а ты уже готов. Не случайно. Выглядит даже наигранно, неправдоподобно, однако происходит это действительно часто. Варя вошла в глянцевый, пёстрый торговый центр, вывески которого обещали, что в нём обязательно будет весело. Поток людей, проходящих мимо, не кончался; с дверей магазинов пахло дорогой косметикой, мылом, доносилась музыка. Варя потерялась: её колени привычно затряслись, голова закружилась из-за бесконечной ряби в глазах, стало страшновато и одиноко. «Зря» — подумала она. Не в счастье скрыто волшебство осени, а в пронзительной тоске: тоске даже сквозь смех и радость, в самом сердце. Варя расстроилась, ведь её попытка, пожалуй, снова ничего хорошего не принесла. Но, раз уж она красиво одета, накрашена, она решила побыть в центре ещё, поднялась на последний этаж, где села за столик одного из кафе с чашкой не очень вкусного кофе. Мимо проходили люди, а Варя ясно ощущала себя лишней, безнадёжной: за столиками все сидели парами или компаниями, семьями. Одна Варя не нашла человека, с которым просто могла бы провести время. Хоть они и были очень похожи с мамой, жили с ней как-то порознь, дочь замыкалась в себе — не дотянуться. Варя медленно пила кофе, ей стало всё равно на то, как красиво она накрашена и одета, тоска вновь мёртвой хваткой сжала её сердце. И чего она, глупая, ожидала; если жизнь не стала лучше за многие годы, один осенний вечер никак не мог её изменить. Она появилась в этом мире зря. Кроме разочарований она не повидала в нём ровным счётом ничего. Варя даже удивилась тому, насколько тяжкой и бессмысленной оказалась жизнь. Однако волшебство, потерявшееся в пресных, изъезженных улицах, наконец вспыхнуло перед Варей, уронив на неё блестящую пыль, как и обещало. Рано или поздно жизнь всё-таки повернёт на другую дорогу, и это неизбежно. Однако никто не знает, будет этот поворот в лучшую или худшую сторону. За соседний столик присел молодой человек, его внешность была совершенно обычна, но чувствовалась какая-то харизма, большие голубые глаза делали его очень милым, простая одежда хорошо сидела на подтянутом теле. На столике лежал только его рюкзак: ни еды, ни выпивки. Парень неподвижно сидел, не зная, чем занять руки, и то и дело поглядывал на Варю. Его глаза казались честными, доброжелательными, поэтому девушка улыбнулась ему. Парень смутился, но в ответ улыбнулся ещё шире, чем она. Замявшись, он всё-таки подсел к ней; Варе вмиг стало радостнее, даже её страх перед незнакомцем куда-то пропал, ей показалось, что в итоге она нашла обещанное, долгожданное волшебство, а значит, всё происходит правильно и хорошо. Между молодыми людьми на секунду повисло молчание, затем они — вместе — засмеялись. Он спросил её имя, она — его. «Саша». Разноцветные блики вдруг засверкали по сторонам, тоска ушла, подарив тем самым Варе и городу лёгкость, краски. Варины серёжки и ногти блестели, её нецелованная, робкая улыбка была действительно прекрасна — это цепляло парня. А ей нравилась Сашина простота, симпатичное лицо с детскими глазами и то, что он оказался рядом в нужный момент, не побоявшись протянуть ей руку, оказать внимание. Они разговаривали. Саша рассказывал о себе запинаясь, не зная, с чего начать каждое новое предложение, но было ясно: он жил, и жизнь его была цветной. Он оказался на год младше героини, учился в одном непримечательном университете, любил футбол и проводить время с друзьями и девушками. Словом, его образ жизни и интересы, как и внешность, были обыкновенными, но Варя не задумывалась об этом, ведь в жизни она видела мало исключительного и сто́ящего. За всё то, о чём он говорил, она отдала бы абсолютно всё. Было в нём что-то значимое, особенное. Может, этот молодой человек на самом деле был не простым, а может, осеннее волшебство вновь постаралось, подарив его образу загадку. Варя впервые разговаривала с незнакомым человеком, ей нравилось слушать о другой жизни, о радости, счастье. Однако Саша закончил довольно быстро, сказав, что хочет скорее узнать о такой красивой Вареньке. Девушка замялась, в районе сердца вновь болезненно кольнуло, ведь рассказывать было нечего. Она переменилась с лица. — Что-то не так? — Нет, просто… — Варя не отрывала взгляда от столика. Она подумала, что не будет ничего страшного в том, если она расскажет свою историю честно, так грустно, как есть. Этого парня она, может быть, больше никогда не увидит, а душе станет легче; или же Саша сможет понять её, поддержать. Она говорила уверенно, но не смотрела парню в глаза. Он был удивлён её доверием и историей в целом, однако вряд ли понимал, насколько это действительно важно для Вари. Он видел в ней красивую девушку, с которой было бы здорово провести вечер, и не понимал её несчастья. Слова Вари лились, как густой мёд с горчинкой. Чем больше она говорила, тем легче ей становилось. Она показалась особенной, но только отчасти; Саше впервые встретилась девушка, которая была красива и так безукоризненно училась, любила читать и мечтать и при этом никогда не бывала на вечеринках, ни разу не завязывала отношений с парнями, редко гуляла, хотя желала всего этого. «Странная». Когда Варя закончила, парень не нашёлся, что ответить. Если говорить честно, ему не стало жаль её, не захотелось помочь. Может, узнай Саша её лучше, глубже, он непременно сделал бы для неё всё, что только мог, но в этот вечер лишь пообещал: «Всё будет хорошо» — и предложил прогуляться. Город густо затянулся мглой, фонари и огни светили в ней, как далёкие звёзды в бархатном небе. Людей было немного, город словно подарил весь вечер одной Варе. Она шла и смеялась Сашиным шуткам и историям, идя с ним под руку, пила купленный им молочный коктейль. Когда они проходили вдоль безлюдной аллеи, подул ветер, и листья закружились в воздухе, упали им на плечи. Варе вспомнились её шестнадцать лет: та осень была очень похожа на эту, такая же тёплая, яркая, волшебная из-за ощущения юности. С нового учебного года в её школу пришёл новый мальчик: на класс старше, красив и с первого же дня всеми любим. Ей удалось познакомиться с ним через свою фальшивую компанию, но счастья это не принесло. Всю последующую осень она мечтала разлюбить его, забыть, но он предательски часто встречался на школьных лестницах и в весёлых рассказах друзей. Когда они гуляли все вместе, он, как и положено, обнимал её при встрече и при прощании, но это ничего не значило. Общение постепенно сошло на нет, и они перестали здороваться в школе. Мальчик нравился Варе полгода, затем стал забываться, выпустился из школы, и с тех пор о нём не было ничего слышно — наверное, новые друзья, события, девушки и жизнь в целом. Несмотря на то, что это чувство принесло Варе немало переживаний и печали, она вспомнила о нём с теплом; ей захотелось вернуться в свою юность, когда ещё не всё было потеряно, когда рядом с ней были люди и тот мальчик, который хоть и не любил её, но придавал её существованию новые краски и смысл. — Когда мне было шестнадцать, — поделилась Варя, — стояла такая же осень. Мне, если честно, хотелось бы её повторить. Тогда у меня всё же были друзья, какие-то события, прогулки, надежды… И мальчик, которого я любила. Было грустно, но… Сейчас понимаю, что это светлое чувство, возможно, делало меня лучше. Осень — хорошее время года… Какое-то волшебное. Мне бы хотелось снова влюбиться именно осенью. — Она взглянула на Сашу. Он был немного удивлён, потому что сильнее любил лето и новогодние праздники, не видя в осени особого волшебства. И к тому же, разве хорошо — влюбиться именно осенью? — Не влюбляйся осенью, — подумав, сказал парень. — Год как-то грустно заканчивается, и поэтому с твоими чувствами произойдёт то же самое. — А когда ещё в таком случае? — спросила Варя, и в её глазах сначала промелькнула грустная, обречённая тень, а затем — хитрая искорка. Девушка крепче прижалась к плечу парня, вдохнув его приятный аромат, и из аллеи они вышли на проспект. Было пусто, дальше по проспекту лишь несколько людей ждали автобус, и по дороге проезжали машины. Домой не хотелось. Варя и Саша посмотрели друг на друга одновременно и улыбнулись этому; замедлили шаг, затем и вовсе остановились. Мгла окутывала их лица, не трогая лишь блестящие улыбающиеся глаза. Варе нравилось, что Саша внимателен к ней и то, как держит её за руки, а ему было не вновь прогуливаться с незнакомой девушкой по городу, угощать её коктейлями или чем покрепче, если на то были деньги и желание. Однако Варя, хоть и немного отталкивала своей странностью, нравилась ему сильнее других спутниц. Её красота, правильность, открытость очаровали парня. Они потянулись друг к другу. В этот вечер он тонул в её глазах, думая о том, какую красивую и необычную девушку повстречал. Ему было приятно с ней целоваться, её нежные губы неумело, но чувственно скользили по его. Ночной усталый город обнимал их осенними водянистыми сумерками, обоим казалось, что в жизни наконец-то произошло настоящее чудо, разлетевшись разноцветными огнями по улицам. Это были тоска, волшебство и долгожданная, перезревшая любовь в одном флаконе. Странно, но в голове Вари, до отказа наполненной правилами и понятиями, даже не возникло мысли о том, что она может поступать неправильно. Она получила суррогат, плацебо, о котором мечтала: уверенность в себе, поцелуи «под луной», любовь и свежее дыхание города в спину. И неважно, что всё это — лишь игра на несколько мгновений. Она была счастлива, её скромная история достигла кульминации, но вряд ли она думала о том, что вслед за этим приходит конец. Их силуэты таяли в ночи, подёрнутые городским светом. Откидывая рукой её волосы, он улыбался и предвкушал следующий поцелуй. Она казалась ему принцессой из современной сказки, девушкой, похожей на мечту. Однако едва ли понимал, из каких хрупких и надломленных деталей была сделана эта живая кукла. Её проблемы, как он считал, не были новыми, неожиданными, особенными, да и кто, в конце концов, никогда не грустил. Но её сердце было изготовлено из других материалов: тонких и слабых. Притрагиваясь к нему, парень не подозревал, как легко может сломать его до конца. И она не знала, что может случиться дальше, она жила этим вечером, но ведь не могла она измениться, перестроить жизнь и саму себя в один миг. Некому было прошептать ей в ухо: «Глупая. Несчастная и глупая». Даже ветер был на её стороне — от жалости. Когда они закончили целоваться, был уже поздний вечер, и Варе настала пора возвращаться домой. Саше хотелось пригласить её куда-нибудь ещё, но парень чувствовал, что она откажется. Они обменялись номерами и страничками в социальной сети, и Варя уехала на одном из последних автобусов. Ей было хорошо, и всю дорогу она улыбалась. Один осенний вечер подарил ей новое воспоминание и первый поцелуй, сделав тем самым счастливой. Впрочем нельзя забывать, что осень никогда не бывает стопроцентно счастливой, во всём тепле, что она даёт, есть подвох, вторая сторона медали: холод, дожди. Она не благосклонна, а лишь играет чувствами подобно звёздным, хитрым мальчикам из юности. Доверившись ей, не следует ждать, что осень на самом деле подарит тебе всё обещанное счастье: она приходит в твою жизнь лишь для того, чтобы в который раз преподать урок. Варя, не подозревавшая, что мир, который не любил её, мог подставить ещё больнее, ошиблась, обманулась.***
В конце осени пошёл снег. Холодный, заметающий всё, что осталось от лета и осеннего волшебства. На дорогах он становился грязным и мокрым — противно ходить. Варя каждый будний день ездила в серых, тусклых автобусах по этой грязи и осознавала, насколько она несчастна, растоптана, неудачлива. Тот октябрьский вечер больше не повторился, на улицах было так же темно, пусто и одиноко, как и всегда. Волшебство потухло. С Сашей общение не заладилось; поначалу они много писали друг другу, иногда — даже звонили, но разговаривать, по большому счёту, было не о чем. Саша был вечно занят на парах или своими самыми лучшими и весёлыми на свете друзьями, бесконечными знакомствами с новыми и новыми девушками, тусовками, помощью родителям. У него не было необходимости в Варе, в то время как он являлся её последней надеждой. Он не понимал, что она не была странной, а была одинокой, не повзрослевшей. Дай ей опору, опыт — она станет другой. Но, как и всем людям, касавшихся её жизни, Саше не было до этого дела. Он не очень-то интересовался книгами, любил другую музыку и умел жить. От девушки он ожидал абсолютной открытости, эмоций, радости, а Варя не могла дать этого сразу. Она была красива, умна, интересна, но ему не хотелось утирать её слёзы и по вечерам, когда она была сломлена, закутывать её в плед. Постепенно общение прекратилось, Саше писать было некогда, Варе — не о чем. Саша посмотрел на Варю, как на диковинную зверушку в зоопарке, немного о ней помечтал, а затем решил уйти туда, откуда пришёл. Варя не вливалась в его мир. Слишком грустная. Слишком скучная. Слишком особенная? У неё не оставалось ни надежд, ни путей. Обыденность существования проросла в её грудь, отравила душу, пустила корни по всему телу. Варя сделала что-то неправильно, пропустила какой-то момент, не оказалась в нужном месте в нужное время, и с тех пор всё пошло не как надо. Жить действительно было в тягость, неинтересно, и она решила избавиться от томящего чувства тоски в сердце. Для этого она выбрала ноябрьское воскресенье — день, когда она ярче всего ощущала печаль, бессмысленность. По воскресеньям в её маленьком мире было тихо: мать, как правило, уходила за покупками или смотрела в своей комнате телевизор, соседи отсыпались после рабочей недели или куда-нибудь уезжали, одногруппники не тревожили вопросами по учёбе. Варя прибралась в комнате, погладила свои вещи и сложила их в шкаф, помыла посуду и расставила её на столе так, как ей нравилось: в центре — вазу с конфетами, у дивана — красивые чашки с блюдцами и ложечками. Можно было подумать, что в доме ждут гостей. Затем девушка быстро оделась, не задумываясь, будет ей тепло или нет, и быстро вышла за дверь, кинув на прощание: «Пока, я гулять!» На улице было зябко и серо, первый снег почти растаял и смешался с грязью. Варя проверила сообщения: ни Саша, никто из знакомых ей не написали. Она пошла в сторону центра, петляя по старым, обшарпанным закоулкам и дворам. Спустя пятнадцать минут она запуталась в тропинках и пришла к тупику: блёклые, бетонные высотные дома выстроились в ряд, а за ними — дорога и другие дома в низине. Казалось, эта обыденность города тянулась бесконечно. Варя надеялась, что сможет сделать то что задумала, и удача наконец улыбнулась ей кривой, зловещей улыбкой: в доме, в который она зашла, простояв перед дверью несколько минут в ожидании выходящих жильцов, крыша была открыта. Войдя на неё, она притворила дверь и несколько раз глубоко выдохнула, борясь со страхом высоты. Варя долго слушала грустные песни, тихонько сидя на краю. Небо было пасмурным и тяжёлым, птицы летали под ним, словно в неволе, под куполом. Город — как на ладони: высокий, немного обшарпанный и посеревший, но, безусловно, красивый — как и всегда. Варя любила его и, подумав об этом, улыбнулась. Ветер печально гладил её по волосам и плечам, колени, не прикрытые юбкой, озябли. Она всё продолжала сидеть и думать: стоит ли? Не будет ли она жалеть и не окажется ли это непосильной трагедией для кого-то другого? Однако на крыше она лишь сильнее прочувствовала своё одиночество, и поэтому решилась, посчитав, что бессмысленно дальше терпеть, ждать, тянуть лямку. Кроме матери она решительно никому не нужна, при том и жизнь мамы вряд ли изменится после исчезновения дочери. Разве она сделала мамину жизнь лучше? Наверное, нет. Варя не понимала, что для матери она была таким же смыслом, каким мог бы оказаться для неё Саша или новый друг, потому что не уважала и не ценила себя. Она поступала как эгоистка, но это вовсе не значило, что она действительно любила девушку, смотрящую на неё с зеркала. Когда Варя поднялась на ноги, ветер заиграл её волосами сильнее. Ей показалось, что он подгоняет её. Она не стала выпускать из рук телефон, чтобы все её мысли и сообщения ушли вместе с ней, и негде было бы искать свидетелей, комментаторов, виноватых, ведь никто на самом деле и не был виноват кроме неё самой и шутливо-жестокой жизни. Как бы ни были красивы Варины волосы, струящиеся на ветру, как бы хорошо она ни оделась, какой бы замечательной девочкой она ни была — всё закончилось мокрым красным пятном, которое расползлось по грязному от осенних дождей и снегопадов асфальту. Наверное, Варя смогла бы ужиться с тем, что было в её жизни, а её сердце — перестать любить и хотеть любить, перестать желать иного, сверкающего счастья, но они — не захотели. Может быть, она протянула в этом мире слишком долго и поздно поставила точку, а может, просто сглупила, не поняв, что прожив столько лет в одиночестве, она научилась выживать сама: без блёсток и кого-то, кто старательно вырезает эти блёстки из будних дней, событий, людей и их сердец.