Умиротворение

В канун Рождества, на следующий день после своего двадцативосьмилетия, Кларисса Старлинг проснулась, не понимая, на каком свете она находится. Ганнибал продержал её в постели с утра до полуночи, выполнив своё обещание, удовлетворяя каждую её просьбу в день рождения. Шутя, он остановился в середине процесса, когда внизу часы пробили двенадцать, настаивая на том, что день рождения был закончен. Кларисса проявила немного смекалки и заставила его задуматься над своими словами — подарки, конечно же, принадлежат имениннице бессрочно. Он вряд ли вернул бы подарок в магазин после полуночи, не так ли? Конечно же, нет. Таким образом, ясно, что подарок, который она просила, и чьи возможности он так основательно продемонстрировал, теперь её. Она будет делать с ним всё, что ей заблагорассудится, всякий раз, когда она того захочет. Она признавала, что, возможно, её улыбка была самодовольной. Он опустился к её уху и прошептал так, что она задрожала: — Ты, моя дорогая шалунья, уже обдумала этот аргумент, когда просила подарок. — М-м-м. Возмо-о-ожно. Он облизал раковину её уха языком. — Такой дальновидный ум заслуживает награды, а? Может быть, бонус ко дню рождения. Он снова вошёл, осторожное, мягкое движение, трение кожи о кожу, пока она не застонала от удовольствия. К тому времени, когда он закончил с ней, она едва могла вспомнить своё имя, если бы он не повторял ей его на ухо. Что он снова делал сейчас, только он не был наг и не лежал рядом с ней, и снаружи не было темно. Она почувствовала запах… кофе. Боже, да. Она открыла глаза и моргнула. Да, Ганнибал стоял у постели, одетый и в фартуке, с чашкой кофе в руке. — Я сплю? — Часто ли тебе снится кофе, Кларисса? — Вполне мог бы при правильных обстоятельствах. Это один из четырёх основных продуктов. — Остальные это… — Чизбургеры, пицца и шоколад. — Боюсь, что ни одного из них нет в меню на сегодня, Кларисса. Наша еда не будет полностью традиционной, смешение элементов итальянских и литовских традиций, но без красного мяса и молока. Я думал, может, ты пожелаешь присоединиться ко мне на кухне и попробовать свои силы в приготовлении равиоли. Она оперлась на спинку кровати и сделала большой глоток кофе, прежде чем ответить. Эти традиции они изучают вместе, это были его обычаи. Традиции его детства. И он хотел, чтобы она присоединилась к нему. Она сжала пальцы, надёжно спрятанные под простыней, чтобы сдержать волнение. — Ты приготовил домашние равиоли? — Да, я приготовил тесто сегодня утром, кроме всего прочего. Почти полдень, моя дорогая. — Ага, только кто-то вымотал меня вчера, — она подняла глаза достаточно быстро, чтобы заметить искры удивления в его зрачках. — Можешь усмехаться, если хочешь. Ты заслужил это, дюжину раз. — Только дюжину, Кларисса? Она вздрогнула от его тона и поправила ответ: — Более десятка. Гораздо больше десятка. Я уверена, что мой мозг не работает на уровне квалифицированного счетовода, — она улыбнулась ему. — Хорошо? — До тех пор, пока ты удовлетворена, моя дорогая, нет ничего лучше. В один из дней она пообещала себе, что спросит его, насколько большой процент его мозговой деятельности посвящен поиску ходов, которые заставляют её сердце замирать. Хотя для начала нужно разобраться с равиоли. — Подожди, без молока означает, что они не с сыром? — Правильно, Кларисса. — Если нет сыра и мяса нет, чем я буду наполнять равиоли? — Для этого, моя дорогая, тебе нужно будет спуститься вниз, чтобы узнать, — он наклонился и целомудренно поцеловал в щеку. — Жду тебя, когда будешь готова. Она пошла в душ, потому что не было ни одного места на теле, которое не несло их смешанным запахом, а затем оделась, прежде чем отправиться на кухню, чтобы узнать ответ. Тыква. И шпинат. Не вместе, конечно. Первая была для сладкого, а второй, смешанный с крабовым мясом, для более пикантных равиоли. И тесто было без яиц. Их, по-видимому, наряду с мясом и молоком, не использовали в канун Рождества. Она провела на кухне около пяти часов, а он гораздо больше, прежде чем они сели за первое блюдо из двенадцати. Она была уверена, что к концу мероприятия ни один из них не захочет снова есть. Еда была потрясающей, разговор — интересным, они были вместе, и всё это заставляло её задуматься о том, что в бóльшем она не нуждалась. Конечно, после употребления стольких калорий, просьба пойти в постель, чтобы сбросить их, не вызвала сопротивления. Оказавшись там, он быстро провёл руками по её коже, после отбросил одежду в сторону и позволил Клариссе завладеть его вниманием. Она откинулась на простыни, потянув его вниз. Его вес на мгновение прижал её, и это напомнило ей Саарбрюккен, где она впервые почувствовала, когда нож гладил её горло, и его слова резанули Клариссу. Она искала, но уже не могла найти эту боль и страх внутри себя. Она была способна удержать нож прямо сейчас. Зная, когда можно показать характер и когда сдерживаться. Доверяя себе. И это заставило её думать о Джеке Кроуфорде и подарке, который она не получит в этом году. Но, возможно, когда-нибудь. Голос Ганнибала прошептал ей на ухо: — Ты отвлекаешься, моя дорогая. Возможно, ты изменила свое мнение о наших планах на вечер? Она повернула голову и поцеловала его в лоб, кончик носа, щёки и, наконец, в губы. — Просто задумалась. Я до сих пор здесь. Он сделал паузу, прежде чем прижаться ближе. — Поделишься этими мыслями, Кларисса? Ты знаешь, я нахожу твой ум достаточно стимулирующим. Он прижал свои бёдра к её, быстро демонстрируя своё желание… твёрдо, подумала она. Она попыталась задвинуть отвлёкшую мысль. — Ты знал, не так ли? Ты знал, кто я на самом деле, когда послал нож в стекле. То, на что я была способна… почему я хотела в ФБР, чтобы защищать порядок и структуру, различать правильно и неправильно… ты уже знал. Он отстранился только немного, поднимая голову, чтобы посмотреть ей в глаза, облокотился на руку. — Я увидел потенциал в тебе, да. ФБР было прекрасным полигоном, Кларисса, но ты превзошла его. Ты взяла оттуда всё, что смогла, задолго до того, как решила уйти. — А чему вы можете научить меня, Доктор? — она дразняще захлопала ресницами, стараясь изо всех сил, чтобы сдержать улыбку, когда попыталась впервые в жизни намеренно быть застенчивой с любовником. — М-м-м, мы играем в эту игру сегодня, Кларисса? У меня мало сомнений, ученик и здесь превзойдет учителя… но, возможно, ты позволишь мне пожить в мечтах немного дольше? У неё перехватило дыхание, когда он наклонился снова и укусил её за шею, ей было достаточно его тепла вокруг неё, чтобы заставить чувствовать себя покровительственно, утонуть в его объятиях. — Продолжайте делать это, Доктор, и я позволю вам много вещей. Он перестал изучать её лицо, прежде чем серьёзно ответить. — Ты, конечно, знаешь, что подобная… готовность… не является обязательным условием твоего пребывания здесь? Её подмывало ответить шутливо, но холодное мерцание в его глазах остановило Клариссу. Он был не просто любознательным, он по-настоящему заботился о ней. Она подняла руку к его щеке, пытаясь определить, куда привели его мысли. Правда, они провели бóльшую часть своего времени в постели со времени их прибытия, но они про эти чувства они оба думали на протяжении нескольких лет, по крайней мере, она, поэтому результат не был удивительным. — Угу… Я долго думала, как понять себя, Ганнибал, — ответила она более мягко, чем могла бы. — Если секс был тем, что ты хотел, ты мог бы склонить меня к этому в июне. Достаточно было лишь твоего очарования или сильного напора, и я бы сдалась. Даже после того, как она перестала бы бояться осуждения. Может быть, она бы и сдалась, если бы он надавил на неё? Если бы он просто вторгся в её внутренний мир и потребовал посмотреть на вещи по-другому? — И сожалела бы об этом, — сказал он, тихо, продолжая изучать её глазами. Есть два способа, подумала она. Он мог бы пойти двумя путями. Либо она бы сердилась и сражалась с ним, в конечном итоге это что-то бы вызвало, и она позволила бы себя соблазнить… или она приняла бы его власть, потому что она отчаянно нуждалась в авторитете, когда она была настолько напуганной, чтобы заботиться о себе. — Возможно, — призналась она. — Но ты только что доказал свою точку зрения, если все, что ты хотел от меня, был секс, сожалею ли я или нет, не имело бы никакого значения для тебя. — А теперь, Кларисса? — Жалею ли я об этом? Что ты имеешь в виду? То, что бросила всё, или моё бесстыдное падение в твою кровать? Он повернул голову, чтобы поцеловать её ладонь. — Оба варианта, моя дорогая. Либо то, что тебя больше заботит. Она следила за ним, пока он наблюдал за ней. — Ты всё ещё не уверен во мне, — прошептала она. — Ты уверен, что однажды утром я проснусь, выйду за дверь и не вернусь больше. Он поморщился, фактически показав, что не будет препятствовать. Она чуть не вздрогнула от неожиданности, увидев это. — Прошу прошения, Кларисса. Я… чувствую себя немного неуютно в данный момент. Это не то, к чему я привык. — Это нормально, Ганнибал. Я не оскорблена. Я дала тебе много поводов, чтобы быть во мне неуверенным. — Это задело её, да, но его недоверие было оправданным. Она наконец поняла, во что его терпение обошлось ему, как выглядела её нервная нерешительность и труднопреодолимое расстояние. — Это ужасно невежливо с моей стороны давить на тебя, Кларисса. — Это не так, на самом деле. И ты на самом деле не давил на меня. Ты был очень осторожен, чтобы не сделать этого. Ты дал мне пищу для размышлений, но мои решения были моими собственными, Ганнибал. Она остановилась, зная, что ему нужно было услышать, а ей сказать. — Тот факт, что неопределенность беспокоит тебя… Что ты чувствовал, что ты должен был… успокоить?.. Себя, или меня, или нас обоих, что это не только краткосрочное сексуальное приключение… Я далека от того, чтобы оскорбиться, Ганнибал. Я освобождена, — теперь настал её черед гримасничать. — Что, вероятно, столь же невежливо с моей стороны. — Как так, моя дорогая? — Потому что я знала в течение нескольких месяцев, что ты чувствовал. Так как ты, который скрывает свои мысли от всех вокруг вас, был открытым и честным со мной. Потому что я ушла от тебя, после того, как ты мне открылся, дал мне возможность выбора, ты бы никогда меня не бросил, и ты не принуждал меня. Она покачала головой, зная, что она ещё не совсем поняла истину, до которой добралась. — Ты знаешь, у меня есть проблемы с отказом. У меня есть проблемы с ответственностью. И ты обеспокоен тем, какое значение эти вещи сыграли в приглашении… в твою жизнь. Но… я нет. Не обеспокоена, имею в виду. Больше нет. Я знаю, кто я, где хочу быть. Она подалась вверх и поцеловала его, нежно и медленно. Когда она отстранилась, она посмотрела ему в глаза, так, чтобы он не усомнился в её искренности. — Я люблю тебя, Ганнибал Лектер. И ничто не остановит и не изменит этого, кроме смерти. И он снова оказался прав. Правда на самом деле умиротворила её.

* * *

Ганнибал лежал без сна; тепло Клариссы и небольшое движение веса при дыхании. Его левая рука обхватила её спину, другая гладила бедро. Мягкость её кожи успокаивала его. Было ещё рано. Рождественское утро. Если бы он хотел для себя подарок, не было ничего лучше, чем женщина, которая мирно лежала рядом с ним, на сгибе его руки. Она была его. Она не оставит его. Её потенциал вырос, и она может включить в свою любовь общую увлечённость более хищными делами. Он достиг всего, чего хотел, когда впервые проявил интерес к ней и даже более. Ему понадобится ещё несколько дней, перед тем как озвучить ей свои планы, которые он хотел с ней согласовать. Ему было необходимо её одобрение и её подпись, которую он вряд ли стал бы подделывать. Платежи будут поступать на основной счет нерегулярно, из различных мест, как будто Кларисса Старлинг, американский путешественник, решила подработать то здесь, то там во время своих поездок, кладя на депозит, что осталось после того, как было оплачено жилье и другие расходы. Платежи будут поступать в одно время каждый месяц, чтобы покрыть сумму за хранение своих вещей в Вирджинии и остаток студенческого кредита. Доказательства её вполне легального существования как туриста на периферии общества, будут накапливаться год за годом. Если она сделает всё сейчас, информация будет принадлежать ей и после его смерти, чтобы сделать с ней всё, что она захочет. Она, вероятно, переживет его на десятилетия, и если в то время она захочет вернуться на родину и прожить свою жизнь в Штатах, она будет вольна сделать это. Он закрыл глаза, успокоенный осознанием того, что сделал всё возможное, чтобы обеспечить её безопасность и то, что он будет продолжать делать это, пока смерть не заберёт его. Но до тех пор, он будет держать её близко. Он замедлил дыхание, чтобы соответствовать ритму её собственного, позволяя ему усыпить себя. У него не было необходимости мечтать, он уже сделал всё, что хотел, но, возможно, подумал он, прежде чем все мысли потекут свободно, он будет спать до тех пор, пока она не разбудит его. В самом деле, это было бы счастливым Рождественским утром.