Моё имя

Иногда мне кажется, что я любила тебя всегда. Любила, даже не будучи знакома с тобой, а, наверное, полюбила ещё больше именно в тот момент, когда ты умудрился одновременно похвалить и раскритиковать моё пение. Помнишь, это случилось под Рождество? Я так нелепо выглядела в самодельном костюмчике, выпевая каждую ноту так, словно от этого зависела моя жизнь. Наверное, я смотрелась ещё нелепее, таращась на тебя в изумлении – как так, у меня едва не выпрыгнуло сердце из груди, пока я была на сцене и держала в трясущихся руках этот дурацкий микрофон, а какой-то худосочный парень явился за так называемые кулисы и перечисляет мои ошибки. И, надо сказать, таковых ты перечислил не меньше миллиона, как мне показалось. Ты так взбесил и смутил меня своим поступком, что я просто не придумала ничего умнее, чем обозвать тебя пообиднее и гордо удалиться. Правда, вряд ли мой «торжественный» уход вон выглядел именно так. А потом мы столкнулись во второй раз, совершенно случайно, на одной из улиц городка, спеша куда-то по своим делам. Мы бежали в абсолютно противоположных направлениях и неожиданно заметили друг друга. Интересно, если бы я не оглянулась по сторонам и не увидела тебя, ты бы первым сделал это? О, нет, никакой злости на тебя у меня уже и подавно не было, лишь бесконечное смущение, от которого отнимается язык, путаются мысли, а слова танцуют хоровод в голове так быстро, что невозможно поймать и удержать хоть одно. Секунду-две мы просто пялились друг на друга, будто думая, повстречались ли мы на самом деле. И ты, и я были уверены, что больше никогда не встретимся после памятного Рождественского концерта. Хотя, вообще-то, так считала я. У тебя же было чёткое намерение разыскать меня, кажется, только для того, чтобы ляпнуть сразу, без предисловий, запинаясь и во все глаза глядя на меня: «Я давно тебя ищу, будешь петь в нашей группе?» И, что самое смешное, я почти в то же мгновение выпалила: «Ага». Я не знала, что это за группа, кто такие «вы», не понимала, что вообще происходит в данную минуту, но согласилась, не раздумывая. Я просто хотела быть там, где ты. Это желание, возможно, зародилось где-то в глубине моей души ещё в предыдущий раз. Затем была маленькая студия, попахивающая куревом и наполненная музыкой, моё возросшее смущение перед парнями-музыкантами, с которыми мне приходилось репетировать, демонстрировать им свой голос. Знаешь, не будь тебя всё то время рядом, я бы вряд ли смогла это сделать. Скорее всего, моя закомплексованность не дала бы мне выдавить из себя хотя бы звук, я бы охрипла, свалилась в обморок, дала бы стрекача из студии, подальше от серьёзных, немного ироничных и изучающих взглядов. С тобой у меня получалось всё. А чего было стесняться – ты аж в первую встречу выложил в деталях, что думаешь о моих вокальных данных. Конечно, дело было не только в этом. Ты смотрел на меня не менее сосредоточенно, но с той теплотой и нежностью, прячущейся в самой глубине глаз, которая грела меня, подбадривала, подталкивала сделать ещё один шаг вперёд к собственной мечте. Я так хотела, чтобы та нежность не пряталась где-то в уголках твоих глаз, а светилась в них, наполнила их… Поэтому я старалась изо всех сил и не охрипла, не разволновалась до потери голоса и осталась в группе. А потом была музыка. Как нить, она соединяла нас ещё в самом начале, невозможно было разорвать эту связь, священные узы, взаимопонимание и способность уловить ход мыслей друг друга с полуслова. Тексты, мелодия, голос – мы сплетали всё воедино, чувствуя, что создаём нечто высокое, прекрасное и доступное только нам. Мы гордились этим, любили, то, что делали, чтобы, в конце концов, полюбить заодно и друг друга. И тогда картина была закончена. Недостающие части были найдены вместе с нашим первым поцелуем среди деревьев, они дополнили паззл, внесли последний, решающий штрих. Гармония воцарилась в нашем с тобой мире после тихого «Я люблю тебя», сказанного почти в унисон, после того, как ты очень тихо назвал моё имя, подхваченное ветром и растворившееся в солнечных лучах, проникавших сквозь шумящую зелёную листву. Шарон. Шёпот летнего ветра в высокой луговой траве, среди диких ярких цветов, замерших под полуденным солнцем, и низкий рокот струн, заполняющий тёплую тишину. Именно так ты описал моё имя мне, когда мы лежали на том самом лугу. Мой венок тогда съехал набок, в волосы и одежду набились травинки, а ты обнимал меня одной рукой, заложив другую под голову, смотрел на меня, не отрываясь, будто вокруг ничего и никого больше не существовало. И твои глаза светились любовью, нежностью, больше не прячась где-то далеко, в самой их глубине.