Венерианское солнце

      Зеленоватое венерианское солнце томно ласкало белоснежные известковые бассейны с прозрачной голубоватой водой, отражающей плывущие по бледно-оранжевому небу розовые облака. Бассейны поднимались практически вертикально вверх по гранитной скале и напоминали водоемы Каппадокии, оставшейся на Земле. Более несуществующей Земле. Она вынырнула из глубины бассейна совсем рядом и положила голову мне на колени.       - Расскажи еще что-нибудь о Земле, - голос ее звучал в тишине почти шепотом, нежные жаберные щели на шее трепетали, и она лениво гоняла волны своим длинным гибким хвостом, чтобы вода смачивала нежную розоватую плоть, не давая ей задохнуться.       - Я, кажется, уже все тебе рассказал, - так же негромко ответил я, пропуская сквозь пальцы тяжелые от воды изумрудные пряди ее волос. Тонкие жесткие пластинки кожи, расположенные по бокам головы, похожие одновременно на гребень дракона и на крылья летучей мыши, сложились, исчезнув на мгновение под волосами, и снова расправились. Я знал, что это у Нее означало улыбку.       - Обманщик, - прошелестел тихий, слегка булькающий из-за волны, набежавшей на жабры, смешок.       Ее длинное гладкокожее бледно-голубое тело, с хвостом, втрое превышающим длину туловища, грациозно скользнуло с моих колен в прозрачную воду. Она ушла на мгновение в глубину, беря разгон, потом взвилась в воздух в едином мощном движении прыжка и, перемахнув через бортик известкового бассейна, с гулким всплеском нырнула в другой, расположенный ниже. Я вздохнул и покорно слез в воду, не столь грациозно как Она, но все же успешно проделав маневр с перемещением в нижний бассейн.       - Смотри, - ее тонкая рука указывала куда-то в небо, - киты летят, - в разрывах персиковых облаков мелькали пока еще неясные, темно-серые тени. Ветер вместе с едва ощутимым запахом меди принес отголоски их песни - гулкой, протяжной, полной светлой печали, от которой улыбаться хочется в разы дольше, чем от самой хорошей шутки.       Здесь, на терраформированной Венере, понятия печали и радости стирались под натиском пейзажей, будто сошедших с полотен художников-символистов. Деревья в долинах - будто оплывающие свечи, постоянно меняющие свои очертания. Темно-зеленые огромные рыхлые пузыри мха, оттягивающие в свое большое, пористое тело излишки воды из почвы. Бесконечно длинные, толщиной в человека, лианы-хищники, распускающиеся огромными, сладко пахнущими цветами, похожими более на плод воображения наркомана, нежели на действительное чудо природы. И климатические станции, висящие на уровне горизонта в стратосфере, передающие излишек тепла с одной стороны планеты на эту, покрытую до этого вечными льдами.       Кольца климатических станций медленно вращались, приближалась стая воздушных китов, а я, сидя на бортике естественного бассейна, смотрел на искусственное солнце Обратной Стороны. Если бы когда-то давно, около тридцати лет назад, мне, двадцатилетнему юнцу сказали, что жизнь на Венере есть, просто спит в вечных льдах после того, как вращение планеты почему-то остановилось, я отправил бы этого человека в сумасшедший дом, но теперь... Теперь Ее гибкое тело обвивает мои ноги и мы вместе идем ко дну. Она обнимает меня своими тонкими, ломкими руками, прижимается, и я обнимаю ее в ответ. Смотрю, как под нами равномерно вспарывает толщу воды ее широкий хвостовой плавник - тоже светло-голубой, с мелкими белыми пятнами, такими же как вдоль спины. Она отнимает лицо от моей груди и смотрит на меня своими удивительными, черными как космос, как абсолютно черное тело, глазами. Я знаю, что лица Венерианских мерроу не могут выражать эмоции, но почему-то ее взгляд кажется мне обиженным, и мы всплываем. Над нашими головами проплывают киты - их массивные но грациозные тела, первыми оттаявшие из многовекового плена, сверкают под косыми лучами зеленого солнца, сильные плавники и хвосты разгоняют облака, и Она беспомощно глядит им в след, прижимаясь ко мне плечом. От теплого воздуха и тепла моего тела, ее кожа становится нежно-оранжевой, как небо.       Мерроу - эмпаты, и прикосновение им необходимы, как необходима вода чтобы дышать, так что Она ластится ко мне, как большая гладкокожая венерианская кошка, других сравнений у меня нет. Быть может, если бы на Венеру попал кто-нибудь с Земли Старой Эпохи, то он, наверное, решил бы, что мерроу на ощупь похожи на дельфинов, но я не знаю - я видел только изображения, даже не голографические, а старые, цифровые записи съемок этих млекопитающих. Когда я улетал - ни одного живого дельфина уже не было. Впрочем, как и большинства людей.       - Это несправедливо, - она не отрывает взгляда от медленно наливающегося закатной зеленью неба. - Я тоже хочу летать.