Моя роза

В этот день молодой композитор Шарль Сэмайт чувствовал себя неспокойно. Смутное ощущение тревоги закралось в его душу довольно давно и с каждым днём становилось всё сильнее. Причина волнения юноши заключалась в странном поведении его жены: Милена стала каждый день надолго уходить куда-то. Конечно, она объясняла своё отсутствие то тем, что была в соборе и говорила со своим другом и духовником или задержалась на прогулке, любуясь красотой города, то долгим визитом к кому-то из подруг, то ещё чем-нибудь подобным, но Шарль чувствовал: всё это лишь отговорки, Милена явно что-то скрывает от него, хотя в остальном ведёт себя как обычно. И эта скрытность невольно начинала будить в нём подозрения совершенно определённого рода, которые он пытался прогнать, не желая даже в мыслях допустить, что прелестная чаровница с обворожительным взглядом фиалковых глаз могла изменить ему. Неужели сейчас она с другим мужчиной? От одной такой мысли юного гения сразу бросало в жар. Сегодня он даже не мог ничего сыграть, сидя у фортепиано в своей репетиционной; в его воображении звучал лишь один вопрос: куда почти каждый день на несколько часов уходит Милена? Однажды он даже попытался проследить за ней – но это ни к чему не привело: прекрасная обладательница фиалковых глаз тогда действительно была в соборе, как и сказала мужу. Шарль ни с кем не делился своими чувствами, не только из-за того, что внешне всегда был горд и непроницаем, но потому что не в силах был даже произнести вслух подобное, а также считал свои подозрения недостойными, оскорбительными для жены и для него самого. «Нет-нет, этого не может быть! – мысленно повторял он. – Милена верна мне, она преданная, прекрасная и благородная, она не предала бы меня! То, что она когда-то, в дни знакомства и первых встреч, не была полностью честна со мной – это всё было раньше, теперь она никогда меня не обманывает. Но чем же, чем можно объяснить её нынешние таинственные исчезновения? Она говорит, что ходила по магазинам – но не приходит с полной корзинкой покупок; говорит, что была в соборе у отца Армана – но от её волос не слышен аромат ладана, как это было в тот раз, когда я решил пойти за ней следом и посмотреть, куда она ходит. Неужели моя волшебница стала лгать мне?» Шарль поднялся и какое-то время просто ходил по комнате, затем подошёл к зеркалу. Гладкая зеркальная поверхность отразила его лицо. Сейчас, вдали от чужих взглядов, оно выражало искреннее душевное смятение: тревогу, разгорающуюся ревность, мучительные сомнения и надежды. Измученный гений невольно прислонился лбом к зеркалу, надеясь, что ощущение прохлады принесёт хоть небольшое облегчение. Но это не помогло, и наконец Шарль вышел на улицу, к счастью, не попавшись на глаза никому из театра. Сегодня был один из прохладных и пасмурных дней ранней весны, когда природа ещё спит, но уже готова к стремительному пробуждению при появлении тепла и солнечного света. Всё было полно умиротворения и покоя, даже обыкновенно шумный и оживлённый Париж казался более тихим и спокойным. Юноша долго ходил по улицам, посматривая по сторонам, и затем сел на скамейку в одном из городских парков. Из-за туч вдруг выглянуло солнце, и его золотые лучи легли на тёмные, ещё лишённые свежей листвы деревья, оживив меланхоличный пейзаж. Как не странно, это чувство передалось и молодому композитору: он мысленно обозвал себя ревнивым венецианским мавром и пришёл к выводу, что нельзя подозревать Милену в измене лишь потому, что она стала меньше времени проводить дома и в театре. Уже даже несколько обрадовавшись, Шарль заторопился обратно: в Опере могли заметить его отсутствие. Внезапно на соседнюю скамейку сели двое мужчин, одетых в чёрное. Один из них явно был в отвратительном расположении духа и несколько нетрезв. - Ты только представь, Жан, – мрачно проворчал этот человек, – Моя Мари, перед свадьбой корчившая из себя неприступную холодную добродетель, теперь сделала меня рогоносцем! - Почему ты твёрдо убеждён в этом? – спросил другой. – Быть может, это неправда. - Я видел их своими глазами, я слышал всё, что они говорили! Мари утверждала, что каждый день ходит к лучшей подруге и засиживается у неё до полуночи, – пьяный иронически усмехнулся, сказав это. Шарль невольно вздрогнул, услышав слова, настолько близкие к его собственному положению. – А «лучшая подруга» оказалась бравым усатым гвардейцем – одним из этих мерзких смазливых фатов, приударяющих за каждой юбкой! В этот момент Шарль не выдержал и как можно быстрее пошёл прочь, порой начиная почти что бежать. Его сердце бешено билось в груди, а виски сдавило невыносимой болью, словно инквизиторскими клещами. Прежде всего он направился домой. Там Милены не было. Не было её и в театре. Раньше она часто приходила смотреть репетиции, но сегодня её не было нигде. Молодой гений снова вернулся домой. В своей комнате он яростно сорвал с рабочего стола скатерть, разлив при этом чернила и сбросив на пол не только лежавшие там нотные листы, но и изящную вазу с белой розой. Резкий и неприятный звон разбивающегося хрусталя не остановил несчастного юношу, а только обострил все разгорающиеся в его душе страсти. Пылкое воображение творца искусства уже рисовало ему ужасную картину – Милена, его любимая, в объятиях другого! Шарль метался по комнате из угла в угол, дрожа и повторяя: «За что? Любовь моя, за что же ты меня предала?» Он потерял счёт времени, прежде чем несколько пришёл в себя и сделался хладнокровнее. Теперь на его лице было написано выражение холодной решимости: сегодня он узнает всё, сегодня он прямо спросит у Милены, что происходит, и непременно добьётся правды. Убрав скатерть и ноты обратно, юноша с горечью посмотрел на розу и поднял её. Вдруг за дверью послышались лёгкие торопливые шаги – очевидно, Милена вернулась. Про себя её муж отметил, что сегодня она пришла раньше, чем до этого, но сейчас его не интересовало, почему. Главное, что она пришла. Дверь отворилась, и Шарль увидел свою прелестную жену. Молодая мадам Сэмайт была прекрасна и обворожительна, как впрочем и всегда. Однако выражение её лица на долю секунды показалось удивлённым и озадаченным, когда она заметила мужа (ведь обычно в это время он ещё был в Опере), но затем сразу сменилось нежной улыбкой. - Здравствуй, любимый, – мягко и мелодично проговорила молодая красавица, поставив на пол за креслом свою корзинку, и приблизилась, одновременно снимая плащ и меховую накидку. Шарль невольно залюбовался женой. От быстрой ходьбы (а может, чего-то ещё?) на щеках Милены был заметно виден нежный розовый румянец такого же оттенка, словно едва пробуждающаяся утренняя заря, или тот, который сокрыт в самой-самой глубине цветка белой розы. Нарядное платье насыщенного ярко-фиолетового цвета подчёркивало её таинственную красоту и – в особенности – магнетическое притяжение чарующего взгляда её прекрасных глаз. Юноша выронил цветок и протянул руки навстречу возлюбленной, желая обнять её. Она радостно устремилась к нему. Шарль осторожно снял заколку, которая скрепляла причёску жены, и несколько шпилек. Тёмные локоны Милены рассыпались по её спине и плечам. Молодой гений привлёк девушку ближе к себе и прикоснулся кончиками пальцев к её волосам, хранившим изысканный аромат духов, а затем внимательно вгляделся в её лицо. «Господи, как она прекрасна! Неужели её изумительные глаза могут притворяться сияющими, когда я смотрю на неё? Неужели её губы могут произносить коварные слова обмана, предназначенные для моих ушей? Нет, это невозможно!» – подумал он. Не в силах устоять на ногах, Шарль сел в кресло. Жена встала у него за спиной и, положив руки ему на плечи, стала ласково поглаживать. Это ощущение сводило Шарля с ума своей нежной истомой и поистине колдовским наслаждением. Он закрыл глаза и медленно, словно нараспев, прошептал: - Милена… - Да, любимый? – с вопросительной и заинтригованной интонацией проворковала девушка в ответ. - А где ты была сегодня? – спросил Шарль, сначала вполне обыкновенным спокойным тоном. - Я немного походила по магазинам – искала хорошее кружево, но не смогла выбрать ничего подходящего. Потом я была в гостях у одной из своих знакомых. Ничего особенного. - Это всё я уже слышал раньше, – теперь в голосе Шарля появились неприятные стальные нотки. Он казался хладнокровным, но на самом деле в его душе пылал настоящий пожар. – Я хочу узнать, где ты была на самом деле. И сегодня я это узнаю. Скажи правду. - Да, как раз сегодня ты и должен был всё узнать, – негромко пробормотала Милена в ответ. – Я тебе всё сейчас объясню. Шарль почувствовал головокружение, догадываясь, что именно услышит сейчас: должно быть, жена скажет ему, что полюбила другого и просит развода. - Видишь ли, дорогой, это должно было стать сюрпризом для тебя, – продолжала девушка и улыбнулась. – Надеюсь, так и будет. - Что? – он изумлённо посмотрел на неё, не понимая, о чём она говорит. - Закрой глаза – и скоро узнаешь. - Нет, объясни мне всё! – терпение Шарля уже было на пределе. - Закрой глаза, прошу тебя! А то у меня не получится сделать всё так, как я хотела, – умоляюще прошептала Милена, положив ладони ему на плечи. Юноша готов был уже выполнить просьбу жены, как вдруг она воскликнула: – Нет, пока не закрывай. Если можно, переложи куда-нибудь, пожалуйста, ноты со своего стола. Ой, а что это случилось со скатертью? - Я случайно разлил чернила, а потом забыл про это. Сейчас я всё уберу, – торопливо проговорил молодой композитор и быстро сгрёб в охапку всё, что было на столе. - Вот, так будет хорошо. Теперь сядь вот на этот стул у стола и закрой глаза. Только не подглядывай. По-прежнему ничего не понимая, Шарль послушался и сделал то, о чём ему говорила Милена. Закрыв глаза, он услышал, как она сделала несколько шагов по комнате и, по-видимому, чем-то зашелестела в своей корзинке, которая стояла за креслом, потом подошла к столу… - Помнишь, ты называл меня волшебницей? – спросила она. - Конечно. - Готово, можешь открывать! – интригующе произнесла девушка. Взору молодого гения предстала чарующая своей красотой картина: перед ним на столе лежала новая скатерть с великолепным узором из нежных белых роз на тёмно-синем, словно ночное небо, фоне. Шарль догадался, что жена вышивала эту скатерть сама, и заулыбался, глядя в её сияющие глаза. - Милена, любимая… Это чудесно! – проговорил он, аккуратно трогая прекрасную вышивку кончиками пальцев. - Если бы я была настоящей колдуньей, то могла бы создать для тебя волшебный сад из вечно цветущих белых роз. Я же знаю, как ты любишь их. Но пока я способна создать неувядающие цветы только в виде вышивки. Тебе правда нравится? - Очень! – Шарль поднялся и стал целовать её руки, создавшие для него такую красоту. В следующее мгновение его глаза сверкнули, и он, уже без ревности, поинтересовался: – А где же ты всё-таки скрывалась? - Я боялась, что дома ты можешь обнаружить вышивку, пока она не готова, а это испортило бы весь мой план. Поэтому я решила вышивать вне дома, сначала действительно ходила в гости ко всем знакомым и всем надоела своими нитками, пяльцами, иголками, – Милена негромко засмеялась. – Несколько раз я даже была с вышивкой в соборе! Но потом я поняла, как же это неудобно и для меня самой, и для окружающих, и нашла себе хорошее местечко, где никого не было. Знаешь, где я чаще всего вышивала в последнее время? - Где же? - В Опере. - Что? Но где? Почему я тебя там не видел? - Ты, конечно, знаешь, что в театре есть чердак? Так вот: рядом с ним расположена маленькая, но очень хорошо освещённая комнатка. Я взяла ключ у твоего отца и объяснила, зачем мне это нужно, но попросила ничего тебе не рассказывать. Я убрала там пыль, принесла себе тайком стол и скамеечку и принялась за дело. Теперь ты понимаешь, любимый, почему меня так часто подолгу не было с тобой рядом? Сначала я подумала, что можно вышивать у Лизы, но я боялась, что она может не удержаться и рассказать тебе мой секрет. - Понимаю, – ответил юноша. – Мне очень нравится твой замечательный подарок, но я тебя умоляю: больше не скрывайся от меня. Я очень волновался. Милена не смотрела под ноги и вдруг наступила на один из осколков вазы. - А это что такое? – испуганно воскликнула девушка. – Ваза разбилась? Ты не поранился? - Нет… – неуверенно произнёс Шарль. В его душе перемешались стыд за свои былые подозрения и радостное ликование от того, что все они оказались совершенно безосновательны. – Я… случайно её столкнул. Я действительно волновался, я думал… - Что я тебе неверна и поэтому пропадаю где-то, рассказывая небылицы? – удивилась Милена. – Теперь я понимаю, что значат разлитые чернила и разбитая ваза! Какой кошмар! Но ты ведь больше так не думаешь? - Нет! Конечно, я так не думаю, любовь моя. - Давай вместе уберём эти осколки. - Потом, – мягко проговорил Шарль. – Сначала я хочу прижать к своему сердцу самый прекрасный на свете цветок, мою самую нежную и прелестную розу! Он ласково обнял любимую и привлёк к себе, Милена обвила своими тонкими руками его плечи и прижалась к нему. - Я и не знала, каким подозрительным и ревнивым ты можешь быть, – с лукавым упрёком прошептала она. – Но я тебя всё равно люблю. - А как я люблю тебя! – вдохновенно воскликнул юноша. - Ты сыграешь для меня что-нибудь, любимый? – спросила Милена. - Да, сейчас же сыграю. Шарль снова улыбнулся возлюбленной и сел к фортепиано. Едва он коснулся своими длинными тонкими пальцами клавиш, зазвучала нежная и проникновенная мелодия, в которой переплелись пение соловья, дыханье ночного ветра, свет луны и аромат дивной белой розы, такой же прекрасной, как обожаемая жена юного гения – волшебница с фиалковыми глазами.