Выстрел

Ньют знал, что он смертен. О, он прекрасно это знал. Точнее, конечно, он знал, что все люди смертны. Но лишь рядом с собой он видел смерть беспощадно близко. То, что ему повезло в прошлый раз, было лишь удачей. Слепой случай. Он точно знал, что умереть мог. Другое дело — Томас. Да, Ньют много раз видел его на волоске от смерти. Но он знал, что его друг просто не может бросить его. В глубине души он был уверен, что тот всегда проскользнет между лап гривера, дотянется до бутылки с последними каплями воды, в последнюю секунду увернется от удара молнией. И Томас всегда был рядом, всегда воспринимался под статусом «жив». И сейчас, когда они бежали по белому песку Пекла к Бергу, наполненному людьми WICKED, Томас был, безусловно, живым. Двигался в хорошем темпе на несколько десятков сантиметров впереди Ньюта, почти не сбив дыхание. Бегун всегда оставался в форме. Ньют знал, что они добегут до Берга прежде, чем десяток кранков, преследующих их, нагонят убегавших. Не очень удобно бежать, когда части тела готовы отвалиться, а в голове мозги уже превратились в кашицу, так что у глейдеров явное преимущество. Даже перевязанное плечо Томаса волновало Ньюта в тот момент больше, чем полоумные существа, бывшие когда-то людьми. Плечо Томаса… Это WICKED не досмотрели. Как-то допустили появление ружья в городе, кишащем кранками, и один из них подстрелил Томаса. Однако WICKED сделали все, что могли: нарушили свои же правила, подобрав и вылечив раненого, а потом вернув его обратно почти полностью здорового. До Берга оставалось метров пятнадцать. И Ньют знал, что они добегут, завершат вторую фазу испытаний. Чего Ньют не знал, так это того, что WICKED не забрали ружье у кранков. Не знал, что это ружье находилось сейчас в руках у одного из их преследователей. Не знал, как существо, потерявшее разум, могло прицелиться на бегу. И почему именно Томас всегда словно притягивал к себе пули. Он не был готов представить друга под статусом «мертв». И когда раздался выстрел, а через мгновение Томас упал в песок, окрашивая его в темно-красный, почти черный, Ньют сначала не поверил. Он словно разделился на две части. Одна из них замерла на месте, отмечая, как дернулась в конвульсиях нога бегуна, слыша, как остальные глейдеры тут же закричали, а люди из WICKED выпрыгнули из Берга и открыли огонь. Другая его часть бросилась к другу, перевернула на спину, ненавидя маленькое смертоносное отверстие в синей майке, эта часть кричала что-то неразборчивое, звала друга по имени, прижимала к себе тело Томаса, обвиняла ублюдков-ученых в том, что оружие не было конфисковано у кранков, не хотела верить в происходящий кошмар. Потом обе части погрузились во тьму. Ньют очнулся в чистой, практически стерильной комнате на мягкой кровати. Рядом на стуле лежала стопка свежей одежды. На столе стояли две бутылки воды с эмблемой WICKED на них. Парень сел в кровати и понял, что не помнит, как здесь оказался. Он вообще не помнил ничего с того момента, как наравне с другими глейдерами рванул к Бергу. Надо будет спросить у Томаса, есть ли у него такие же провалы в памяти. Только сначала надо его найти. Но это не составит труда, он всегда ошивается где-то неподалеку. Ньют добрался до крана и плеснул себе в лицо холодной воды, потом переоделся. Все это время ощущение белого пятна в памяти не покидало его. Одно дело — помнить себя только с четырнадцати лет, другое — помнить все, кроме вчерашнего дня. Ему определенно нужно было найти Томаса. В дверь постучали, и внутрь зашел мужчина в сером костюме, с прилизанными черными волосами и блокнотом в руке. — А-пять, — мужчина слегка наклонил голову в знак приветствия, — рад видеть, что ты в порядке. — Я? .. Да, я в порядке, — Ньют удивленно взглянул на ученого. Почему бы ему не быть в порядке? — Хорошо. Всего лишь хотел убедиться. — «Прилизанный» что-то черкнул в блокноте. — Приятного пребывания на базе WICKED. Общая комната по коридору направо, там ты можешь общаться с другими глейдерами. И, А-пять, — во взгляде мужчины промелькнуло что-то неуловимое, — мои соболезнования. — Соболезнования? — Ньют нахмурился. Какие, к черту… И тут это ударило его. Выстрел, кровь, Томас. Смерть. Да почему она идет в этом ряду?! Он упирается, когда его затаскивают в Берг, сопротивляется, когда его приводят в комнату, вырывается, когда в руку чуть выше локтя вонзается длинная иголка медицинского шприца. Ньют затряс головой, не заметив, как мужчина тихо вышел из комнаты. Томаса больше не было. Слез тоже не было. Ньют был бы рад им, но они не шли. Просто внутри была пустота, черная, охватывающая весь его разум. «Никогда.» Теперь Томасу подходило только это слово. Он никогда больше ничего не скажет. Ньют никогда его не увидит. Слезы пришли после, через несколько дней. Когда дверь вдруг открылась без стука, но шагов не последовало. Ньют, лежавший на кровати и изучающий белизну потолка с той минуты, как проснулся (этим он занимался каждый день на базе, когда не ел и не спал), неохотно повернул голову, ясно отдавая себе отчет в том, что сдвинуться с места его не заставят не только ученые WICKED, но и целое семейство гриверов. Однако на пороге не стояли ни те, ни другие. Ньют сделал глубокий вдох перед тем, как разучился дышать. У входа в комнату с ноги на ногу переминался Томас. Он кусал губу и сминал пальцами голубую ткань футболки, всем своим видом являя неуверенность. Ньют словно во сне подошел к нему, хотя минуту назад был уверен, что никогда больше не встанет с постели. Ноги не слушались, и дело было не в больном колене. Он не знал, что делать и что говорить. Он даже сомневался, что не спит сейчас. Темноволосый парень прекратил мучить футболку и вскинул руки перед собой, будто оправдываясь: — У WICKED почти неограниченный лимит средств и продвинутые технологии, а еще они не хотели признавать факт, что облажались с ружьем. Так что меня подлатали. — Томми, — прошептал Ньют, протягивая дрожащую руку к другу, но не решаясь дотронуться до него. — Я жив, Ньют, — ответил Томас на немой вопрос и улыбнулся. Ньют научился дышать заново. Он притянул к себе друга, утыкаясь носом в его плечо, и почувствовал тепло чужих рук на своей спине. — Я зн… — Ньют не закончил. «ал» заглушилось слезами. Он сжимал плечи Томаса с такой силой, будто они были его последней опорой, и всхлипывал от пережитой боли. До сих пор он не понимал, насколько ему не хватало Томаса. «Я скучал.» Эти дни он всего лишь скучал. Потому что Томас обязан был вернуться. Потому что Томас не мог оставить его.