Все, что ты мне оставил

Лидия достала из книжки засушенный букетик ромашек и теперь задумчиво вертела его в руках. Солнечные блики отражались в ее ярко-рыжих волосах, а в глазах цвета сочной зелени плескалась горечь, привкус которой можно было ощутить даже на языке. Она как будто пропитала насквозь не только душу, но и тело девушки. Клетчатая рубашка, немного висевшая на Лидии, не видела стирки уже несколько недель. Но Лидии было плевать. Это единственное, что осталось у нее от Стайлза. Букет ромашек, который Стайлз подарил Лидии на первое свидание, и любимая рубашка Стилински. Вот, что оставил он ей после своей смерти. Лидия натянула на голову рубашку и попыталась вдохнуть, как можно глубже. Как же она хотела почувствовать запах Стайлза. Но, к сожалению, он выветрился уже через неделю, а рубашка пропиталась ее собственным запахом. Странно, но Лидия ни разу не плакала после похорон. Кира, Малия, Скотт, даже Дерек, который был бледен, как труп, и так и не смог подойти к гробу и попрощаться со Стайлзом, — все они заливались слезами и недоумевали, почему Лидия так спокойна и ни разу не проронила и слезинки. Но они не знали, что творилось внутри маленькой Банши. Она слышала его. Слышала Стайлза. Его крики оглушали ее. Заставляли все внутренние органы скручиваться в узел. Он как будто раз за разом втыкал ей нож в сердце итак кровоточащее и уже не годное для трансплантации другому человеку. Потому что оно умерло. Умерло вместе с хозяином этого сердца — Стайлзом. Первое время Лидия горстями пила таблетки, спрятанные в тумбочке своей матери, чтобы быть ближе к смерти. Ближе к Стайлзу. В такие моменты ей даже казалось, что она не только его слышит, но и чувствует его прикосновения. Один раз Лидии практически удалось взять Стайлза за руку и пойти с ним, но бригада скорой помощи опять разлучила их. После этого случая Натали — мать Лидии, спрятала все колющие и режущие предметы, выкинула всю аптечку, даже зеркала, которых в доме насчитывалось около десятка, отправились на мусорку. Лидия убеждала мать, что ее поступок был ошибкой, и она не будет причинять вред себе и своим близким, но та была непреклонна в своем решении — отправить дочь в Дом Эйкена. Только чудо было способно спасти Лидию от психушки. И звали это чудо — Мелисса Маккол. Мелисса объяснила маме Лидии, что та нуждается сейчас в ней, ее заботе; что родные стены и близкие люди помогут Лидии пережить кризис. Натали послушалась и не пожалела. Первое время она, конечно, не отходила от дочери и контролировала каждый ее шаг, но постепенно снова стала доверять ей. Ей даже начало казаться, что на лице Лидии периодически мелькает улыбка. Только вот она не знала, что у Лидии был черный пояс по умению притворяться другим человеком. Не зря ведь она столько лет строила из себя глупую и стервозную девицу, и только Стайлз раскусил ее маленький и невинный обман. Положив засохшие ромашки в нагрудный карман Стайлзовой рубашки, Лидия натянула джинсовые шорты и воткнула в уши наушники. Классическая музыка успокаивала ее и заглушала голоса в голове. Сев на старенький велосипед, Лидия направилась в их любимое место со Стайлзом. Одним субботним утром, когда еще спать и спать, Стайлз завалился к Лидии с еще одним монстром. Только теперь это была не четырехколесная развалюха, а двухколесная. Но очков эй это не прибавляло. — Познакомься, Лидия. Это Бенджи, — любовно погладив руль велосипеда, Стайлз с нескрываемым восхищением смотрел на Лидию. Для него она всегда была королевой. Даже ненакрашенной и со спутанными после сна волосами. — Стайлз, я на это не сяду, — Лидия презрительным взглядом окинула велосипед и скривила губы. — Но почему, Лидия? Ты только посмотри на него, — Стайлз похлопал ладонью по сиденью, — он как будто сделан прямо под твою аккуратную попку. Обворожительно улыбнувшись, Стайлз достал из кармана m&m’s и выбрал оттуда оранжевые и голубые драже. — Помнишь? — Стайлз положил в ладонь Лидии конфеты, и сердце девушки сделало кульбит. Да, она прекрасно помнит тот вечер на катке в компании своих друзей. Тогда Стайлз угощал ее такими же конфетами и втирал что-то про сочетание несочетаемого. Лидия слукавила, когда начала говорить про Скотта и Эллисон. Именно тогда она допустила возможность увидеть в Стилински что-то большее, чем надоедливый друг парня ее лучшей подруги. Но Стайлзу это знать не обязательно. С нежностью посмотрев на парня, Лидия подошла к велосипеду и перекинула одну ногу через сиденье. Она чувствовала себя идиоткой, когда в одной пижаме рассекала по улицам Бикон Хиллс. Но как ни странно ей это даже понравилось. Чувство свободы и необычайной легкости заставляло сердце восторженно замирать, а мозг — не переставая думать о человеке, подарившем ей все это. Добравшись до заповедника, Лидия оставила велосипед у огромного дуба и пошла прямо по тропинке до поляны, которую облюбовали они со Стайлзом. Здесь обычно косили траву для корма детенышей оленей, которые были больны и содержались в отдельном загоне, дабы не заражать остальное стадо. Местное руководство не прогоняло влюбленную парочку благодаря папе-шерифу, и это сейчас было Лидии на руку. Можно было конечно поехать в парк, но с тех пор, как Стайлз погиб, Лидия еще ни разу не выходила в свет. Она привыкла к одиночеству, и теперь даже мысли о толпе пугали ее. Лидия почувствовала запах свежескошенной травы, и в голове тот же час возникли яркие образы, слегка подернутые пеленой времени. Вот она лежит на мокрой от росы траве, и холодные капельки влаги впитываются ее голой кожей. Глаза слипаются, и Лидия перестает бороться со сном. Сквозь сон она чувствует, как кто-то щекочет ее шею. Стайлз. Губы непроизвольно растягиваются в улыбку. Открыв глаза, Лидия видит своего любимого, который сорванной травинкой рисует на ее теле только ему одному понятные узоры. Каждый раз смотря на Стайлза, Лидия не ощущает ничего кроме нежности, защищенности и безграничной влюбленности. Лидия боится называть свои чувства любовью, так как верит, что за любовь и счастье нередко приходится расплачиваться слезами. Слезы… Как же долго Лидия не плакала. Поначалу это пугало ее. Она ведь любила Стайлза и любит до сих пор, так почему же ее слезные каналы высохли, как реки в африканской саванне в засушливую погоду. Лидия опустилась на траву и стала наблюдать за облаками. Она не верила в существование рая и ада, потому что она уже жила в аду. Все, что не включает Стайлза — личный ад Лидии Мартин. Через неделю Лидия узнала, что Стайлз оставил ей не только букетик ромашек и свою рубашку, но и то единственное, что могло залатать раны в ее сердце. Лидия дотрагивается до щеки и не верит своим глазам — она плачет. Только это слезы радости. Стайлз не хотел, чтобы Лидия плакала от горя. Он всегда говорил, что ей разрешается плакать только от счастья. Лидия знает, как отблагодарить Стайлза. Если будет девочка, она назовет ее Клаудией в честь мамы Стайлза. А если мальчик… нет, она не будет называть ребенка тем странным настоящим именем ее любимого. Стайлз. Она назовет его Стайлзом.