Сбежать от любви. Приключения в Тарасто.

      Пробуждение выдалось весьма приятным, даже несмотря на тот факт, что Дмитрий придавил меня весом всего своего тела. Я обхватывала его торс ногами, а его голова лежала на моей груди. Мне было забавным такое положение вещей, ибо выглядело это так, словно сильный и смелый страж искал защиты в лице меня. Сейчас он напоминал мне подростка, которому только-только выпал шанс вступить во взрослую жизнь. Его лицо оставалось безмятежным. Только когда я запустила пальчики в его волосы, он неопределенно повел головой, словно кот, ластящийся к хозяину.       Мне это сравнение нравилось. Даже более чем. Хотелось верить, что с этого момента в нашей жизни все изменится в лучшую сторону. Хотелось бы ощущать себя как в те моменты, когда я только приехала в Россию, чтобы стать подружкой невесты. Но и у этого времени были свои недостатки.       Искренне хотелось сделать счастливым Дмитрия, стать счастливой самой. Однако это слабо представляется возможным. Я глубоко вдохнула, пытаясь подавить непрошеные слезы. Только помогло ли это?       Дмитрий осторожно перевернул нас, позволяя умостить голову на его груди и запуская пальцы в мои волосы, как это делала я некоторое время ранее.        — Прости, я тебя разбудила, — мой сиплый голос растворился в тишине ночи.        — Ничего, — меня поцеловали в макушку.        — У нас теперь все хорошо? — по-детски наивный и глупый вопрос.        — А ты сама как думаешь? — я неопределенно дернула плечами. — Я скучаю по тебе, — пальцы мягко погладили меня по щеке. — Мы живем дальше. Роза, мы живем дальше несмотря ни на что, — я приподняла голову, чтобы посмотреть в его глаза. — Мы переживем этот кошмар, все наладится, я тебе обещаю.       Его слова вызвали на моем лице улыбку: если Дмитрий обещает, значит он свое обещание выполнит.       Тем не менее на душе оставался неприятный болезненный осадок. Я как могла гнала от себя это мерзкое чувство, пыталась подавить горечь и непрошенные слезы, вновь и вновь подкатывающие к горлу.        — Представь, совсем скоро у нас будет свой небольшой домик, здесь, почти на берегу, ты будешь каждый день ощущать на своей коже теплые солнечные лучики, а я буду смотреть, как они играются с твоими волосами от свело-русых к медным оттенкам, а в тени почти черным, — он заправил мне за уши лежащие на щеках прядки. — Эмилька будет бегать по траве и качаться на качели, которую я для нее смастерю. Будем только мы. Только мы трое. И никакого моройского мира, никого. Ты и я. И Мила.       Мне определенно нравилось, то что говорит Дмитрий. Но возникал один вопрос: где мы возьмем на все это деньги? Собственно, этот вопрос я и озвучила.        — Эйб помог мне снять деньги с моего счета через подставные сервера, плюс сам Змей решил вложиться в наш с тобой будущий дом, — меня вновь поцеловали в макушку. — Я пытался отказаться, но он меня не стал даже слушать, просто нанял архитектора и вложил сумму.        — Эйб был бы не Эйбом, если бы везде не совал свой нос.       Ответом мне был легкий смешок.        — Поспи, нам скоро вставать.        — Я лучше в душ: вся в молоке, липкая, — я предприняла попытку подняться.        — Дмитрий! — он перевернул нас и опять навалился сверху. Я попыталась оттолкнуть навалившуюся на меня тушу. — Дмитрий, пусти! Ну, Дмитрий! — новый толчок в плечо не дал никакого результата. — Дмитрий!        — Я сплю, — раздалось где-то с моего плеча.        — Дмитрий! — сипло и отчаянно. — Ну, Дмитрий!        — Я сплю, — лениво и нарочито сонно.        — Дмитрий, пусти, — я предприняла еще одну попытку. — Дмитрий! — мой рот закрыли рукой.        — Я сплю, — повторилось глухо. — И ты спи, — я укусила его за палец. — Ай, — руку убрали, но головы не подняли, — не кусайся.        — … — я пискнула что-то неопределенное.        — Ну чего тебе? — он поднял наконец голову.        — Ничего, — от неожиданности ответила я.        — Вот и все: спать, — Беликов поудобнее устроился на моей груди.        — Ну что за…?! — максимум негодования. — Спокойной ночи, — я запустила пальцы в его волосы. — Я люблю тебя… — поцеловала в макушку, — очень.        Но он уже спал крепким сном, хотя я чувствовала, как расползается улыбка на его лице. Я прикрыла глаза, силясь уснуть. Однако мне этого никак не удавалось сделать. Пропуская сквозь пальцы прядки волос Дмитрия, я размышляла над тем, как мне хорошо в эту секунду.        — Почему все так? — прошептала я, делая глубокий вдох.       Ответа не последовало. Да и кто мне в состоянии ответить на этот вопрос? Я опустила руку на плече Беликова, ощущая холодную кожу под своими пальцами, и вздрогнула, вспомнив его глаза с красной окантовкой.       «Хорошо, что он этого не видит, » — подумала я, не в силах становить мельтешащие в голове картинки. Ведь иначе, он опять начнет винить себя.       Натянув на нас одеяло почти по самый подбородок Дмитрия, я крепче обняла его и, успокоившись, погрузилась в сон.

***

      Я почувствовала, как кровать справа от меня слегка прогнулась, теплые губы коснулись моего виска, а мокрые капли упали на лицо. Мне так не хотелось вставать, что я просто лениво перевернулась, а спину и слегка потянулась, но глаз не открыла.        — Роза, — ласково протянул Дмитрий, стягивая с меня одеяло. — Роза, — я потянула одеяло обратно, закутываясь в него, слыша мягкий смех. — Роза…        — Еще пять минуточек, — я перекатилась на на левый бок.        — Хорошо, — меня погладили по торчащей из-под одеяла щиколотке, — еще пять минуточек.       Но ни через пять минут, ни через пятнадцать Дмитрий меня не разбудил. Я резко села на кровати и оглядела комнату, заподозрив неладное.       Никого.       В ванной было тоже тихо.        Я подорвалась и надела первое попавшееся под руку — свои темные джинсы и его свитер — выбежала в коридор и буквально слетела по лестнице к ресепшену.       Минут пятнадцать я пыталась узнать у девушки о Дмитрии, выходил ли он куда-либо, но то ли я не могла сказать предложение нормально, то ли девушка знала английский плохо, что не могла понять мои слова, итог был один — ответа не получила.       Накатывала истерика: я в незнакомом городе, в чужой стране. Да, я была в бегах с Василисой, да, я искала Дмитрия в России, но тогда я была одержима идеей спасти подругу и освободить любимого. А сейчас… сейчас я боялась его вновь потерять.       Но еще больше я боялась того, что он просто ушел…       Нервно расхаживая по холлу, я нервно теребила собранные волосы в хвост, постоянно заламывая пальцы и нервно откидывая упавшие на лицо прядки, смотрела на часы.       Совершенно неожиданно раздался звон колокольчиков, оповещающих о том, что кто-то решил посетить сей мини-отель. Я взглянула на автомате на дверь и бросилась на вошедшего Дмитрия.        — Где ты был, черт тебя подери? Это что? Кровь? — я попыталась задрать его футболку.        — Всего лишь царапина, — он отмахнулся.        — Дай, я посмотрю, — я попыталась снова.        — Роза, я в порядке, — он приобнял меня. — Ты чего тут?        — Я думала… не важно… — я прижалась лбом к его плечу, едва сдерживая слезы, и кончиками пальцев забралась под футболку, силясь оценить степень повреждения.        — Ты думала что я ушел? — Беликов слегка отстранился. И заметил очередное посягательство на его собственность, бишь футболку. — Что ты делаешь? — он скрестил руки на груди. Мне почти удалось приподнять край его одеяния. — Роза, — он схватился за полы.        — Опусти руки, — буквально приказала я. На меня посмотрели со всей строгостью. — Опусти. Пожалуйста, я хочу посмотреть.        — Роза, давай в номере…        — Нет, сейчас, — я понимала, что будучи в номере он сделает все, лишь бы оставить меня в неведении.        — Какая же ты упертая, — я умоляюще посмотрела на возлюбленного и руки опустились. Из-под слегка приподнятой футболки виднелась длинная рваная рана. — Увидела? Все, пойдем. — Меня мягко подтолкнули к лестнице.        — Что случилось? — не унималась я. — Где ты был?        Дмитрий выругался по-русски и что-то еще сказал про какую-то вещь, которой мне не хватает в руках*, а девушка на ресепшене рассмеялась.        — Эй! — воскликнула я. — Русский язык велик и могуч, или я не понимаю ничего. Рану нужно обработать, — мне показали аптечку, взятую из машины.       Заходя в комнату, Беликов начал стягивать с себя футболку, отчего мышцы стали красиво перекатываться под кожей.        — Почему ты подумала, что я ушел? Разве ты не видела записку на зеркале? — сказал дампир, проходя в ванную и указывая на предмет интерьера.        — Нет, — ответила я, входя следом. «Ушел на пробежку, решил тебя не будить. Скоро приду. Целую, Дмитрий», — прочитала я, в то время, как Беликов стал промывать рану. — Я помогу, — взяв перекись, попыталась смочить вату, но руки предательски затряслись: я испугалась.        — Давай, я сам, — у меня мягко забрали пузырек и обильно полили вату, затем Дмитрий приложил ее к ране. — Роза, как же ты могла подумать, что я брошу тебя? — в его голосе звучала такая нежность. — Тебя и нашу малышку? — мне стало стыдно за себя, я опустила глаза в пол.        — Я испугалась… — тихо, — что ты… что ты… — я не могла произнести вслух этого, но понимала: он ждет ответа. — Что ты не простил себя…        — С чего ты решила так? — вата полетела в мусорное ведро. Я поняла: он не знает.        — Ночью… Видимо ты замерз, я коснулась тебя и вспомнила… — мне было трудно говорить сквозь слезы. — Вспомнила глаза с красной окантовкой, содрогнулась от воспоминаний… — я посмотрела в его глаза, полные боли глаза. — Господи, Дмитрий! Нет, вот этого я и боялась! Господи, я испугалась, того, Господи, не стригоя… я испугалась того, что тебя могла потерять! Того, что могло произойти… — голос сошел на нет. — Я, если честно, — залила кусочек бинта перекисью и, опустившись на колени, поцеловала самый край ранки, затем стала забинтовывать, стягивая, — и стригоя любила, — я завязала узел и уперлась лбом в повязку. — Кто тебя так? — не поднимая глаз.        — Да шпана какая-то, ограбить хотели, — отмахнулся Беликов. Он легко коснулся моего подбородка заставляя посмотреть на него и подняться. — Ты стала так часто плакать. Из-за меня, — он стал стирать слезы с моих щек кончиками пальцев. — Я не стою твоих слез, Роза.        — Ты охренел?! — вскрикнула я, ударив его по плечу. — Идиот, ты совсем больной? — еще один удар. — Хочу из-за тебя плакать — буду из-за тебя плакать, — снова удар. — Товарищ, как ты можешь? — меня крепко обняли, я вновь стукнула его, только на этот раз в грудь. — Я так тебя люблю, — просипела я, упершись носом выше солнечного сплетения, и разрыдалась. — Я безумно люблю тебя…        — Меня пугает твоя вера в меня, но ты — человек, которого я люблю больше всего на свете. И я готов стерпеть любую боль ради тебя и твоей любви. Ты- мой свет, мое солнце, подарившее мне наш маленький лучик, мой воздух. Я хочу видеть тебя счастливой и жить ради твоей улыбки. Такой дерзкой такой любимой. Только не плачь, любимая моя, только не плачь…