"Прости, любимая, так получилось..."

      Чёрт бы его побрал, этого Макса! Дэн ещё походил туда-сюда по комнатам гостиничного номера, включил и выключил длинный плазменный телевизор, — шло какое-то очередное американское ток-шоу, — натыкал себе эспрессо, так и не выпил его, и в конце концов угнездился в кресле с твёрдым намерением дождаться блудного друга и высказать ему всё.       Всё-таки взять номер с окнами на Гудзон — это была хорошая идея. Дэн откинулся назад на мягкую спинку и долго смотрел на огни Джерси-сити на другой стороне реки. Вид на сияющие башни небоскрёбов успокаивал своей нереальностью, и художник сам не заметил, как постепенно задремал.       Ему снилась дорога, длинная и путанная. Сначала это было шоссе, с которого почему-то иногда взлетали самолёты, потом что-то наподобие вагончика американских горок, который, дребезжа и едва не разваливаясь, мчался вперёд по изогнутым волнами рельсам, и сердце ухало на каждом неожиданном спуске.       Потом была вода, много воды, и он летел над ней низко-низко, едва не касаясь зеркальной глади и изо всех сил задерживая дыхание — само собой разумелось, что стоит только выдохнуть, как тело снова обретёт материальность, отяжелеет и рухнет вниз. Потом — грунтовая дорога, та самая, которая ведёт к его нынешнему дому, и он бежал по ней босиком, сбивая ноги, бежал всё быстрей и быстрей, потому что нельзя было опоздать, но деревья на обочине не двигались ни на миллиметр и ворота не становились ближе.       Затем они вдруг приблизились, внезапно, скачком, сплошь заросшие розами с длинными хрустальными шипами. На ржавом чугуне ограды висела чёрная кожаная куртка. Дэн снял её и поднёс к лицу, ощутив еле заметный цветочный запах. Он сделал шаг — и оказался у самых дверей дома, но это был не особняк, а маленький, до боли знакомый домик с конской головой на двери, тот самый, где он жил с Корой. Дэн позвал её, — раз, другой, — но никто не отозвался, а стены и окна вдруг как-то посерели, пожухли и свернулись струпьями старой краски.       «Дальше, нужно идти дальше. Здесь давно никого нет», — услышал он шелестящий бесплотный голос.       Обернувшись, он увидел крыльцо особняка. Все окна и двери были распахнуты настежь, и холодный ветер, крепко пахнущий солью и водорослями, трепал длинные белые занавеси.       — Где она?! — прокричал Дэн Станиславу, сидевшему прямо на ступенях, сам не зная, кого именно в этот момент имеет в виду. Ветер относил его голос куда-то в сторону.       — Ты сам прогнал её, — ответил Стас, не поднимая головы, — сам прогнал, разве ты не помнишь? И теперь здесь никого не осталось.       Дэн взбежал по лестнице и кинулся в раскрытые двери. Собственные шаги гулко отдавались в пространстве. Коридор за коридором, комната за комнатой — везде было пусто, серо и безжизненно, только ветер монотонно и траурно гудел, развевая висящие повсюду длинные полосы белой ткани.       Последняя дверь. В её спальню. Сердце билось так, что казалось, вот-вот разорвётся. Он целую вечность тянул руку к щеколде, — почему-то криво прибитой снаружи, — и наконец открыл её. За дверью был огромный пустой зал, прочерченный наискось столбами тусклого света, в которых танцевали и взблёскивали пылинки. На полу, ровно посередине помещения, лежала ярко-розовая ночнушка. Он взял её в руки и кончиками пальцев погладил тонкий хлопок ткани.       — Она уехала, — сказал Стас, — Уехала и больше никогда не вернётся. Ты потерял и её тоже…       Дэн проснулся в холодном поту, обнаружив, что до побелевших костяшек пальцев сжимает подлокотники кресла. В ванной шумела вода, а на диване валялось пальто приятеля. Вскоре он и сам появился в комнате, на ходу вытирая руки полотенцем.       — Друг мой, ты так крепко спишь, что я уже сто раз мог бы тебя ограбить или убить. Научись тогда хотя бы запирать дверь.       По выражению лица художника рыжий понял, что убить сейчас запросто смогут и его самого.       — Так зачем тебе вдруг так спешно понадобился паспорт? Раньше тебя совершенно не заботило, где именно болтаются твои документы.       — Закажи мне обратные билеты. Я должен как можно быстрее попасть домой.       — А что там случилось? — всполошился управляющий. — Тебе Стас звонил? «Всё хорошо, прекрасная маркиза»? Надеюсь, особняк всё еще на месте?       Он не стал бы переживать, так как при каких-то форс-мажорных обстоятельствах начальник охраны вряд ли стал бы звонить редко вникающему в бытовые проблемы Ривенхарту, а первым делом связался бы с Максом. Но рыжий так замечательно проводил время в Канаде с Джил, что отключил мобильник.       «Одинокий воин дороги» чувствовал себя немного непривычно и странно. Обычно ему становилось скучно сразу после того, как он разводил партнёршу на секс. Удивительно, но миниатюрная блондинка только распалила его интерес. Он с трудом заставил себя оторваться от неё и поехать в аэропорт, и сейчас ужасно по ней скучал.       Да и мадемуазель майор ни разу не пожалела, что всё-таки проявила слабость и впустила к себе «безумного Макса» (по его версии — «забрать пальто»). В номере он уже без спешки продемонстрировал ей всё своё мастерство, и раскрасневшаяся любовница окончательно поняла, за что этого повесу обожают женщины. На этот раз скромный одноместный номер показался привередливому рыжему ничем не хуже роскошных апартаментов для молодоженов. Он обнимал положившую голову ему грудь тихонько сопящую девушку и нежно целовал её в ночи в макушку. Утром так и не насытившаяся друг другом парочка едва не опоздала: Джил — на работу, а Макс — на самолёт.       — Какой, к черту, особняк? Гони паспорт, я срочно вылетаю во Францию. Ведь если она уехала, Макс…       Дэн резко выдохнул и потёр виски. Увиденный сон отчего-то врезался в память, и стоило закрыть глаза, картинки из него, словно слайды, яркими вспышками возникали из темноты.       Дальше объяснять психологу ничего не потребовалось. Он тут же схватил планшет и состыковал два рейса: международный — из Нью-Йорка в Париж, и местных авиалиний.       — Там разница между прилётом и вылетом всего пятьдесят минут. Смотри, не вздумай полагаться на своё чутье и внимательно читай то, что написано в билете, — съехидничал рыжий. — А то я тебя потом с Интерполом буду искать.       — После здешнего метро мне уже ничего не страшно. Макс, ну сколько можно возиться? — художник наматывал круги по номеру и нервно щелкал пальцами. — В конце концов, по-быстрому поймаю какую-нибудь Ариадну, которая подарит мне волшебный клубок.       — Да угомонись ты, пятнадцать минут ничего не решат, — ворчливо посетовал приятель, хотя внутри втайне ликовал.       Наконец-то у друга хоть немного вправляются мозги, любо-дорого смотреть: трезвый, активный и никакой депрессии.