"Прости, любимая, так получилось..."

      Когда Полли, спохватившись, унеслась в оранжерею, где её давным-давно уже дожидался Винсент, Лия вооружилась метелкой из страусиных перьев и отправилась смахивать с мебели пыль.       Комнат в доме было много, но, к счастью, жилыми были только два этажа, что значительно уменьшало площадь уборки. Верхние два пустовали — там не было мебели, поэтому вполне хватало мытья полов и окон, которые раз в неделю производила клининговая компания.       Дэн любил свободное пространство, и интерьер был достаточно аскетичным, но работы всё равно было много. Лия аккуратно протёрла все статуэтки и вазочки, опасаясь что-то уронить или повредить. Дешевых безделушек художник в дом не приносил, и девушка, как дипломированный искусствовед, отдавала себе отчет, какое богатство держит в руках.       Последним она всегда полировала роскошный белый рояль с клавишами из слоновой кости, неизвестно зачем привезенный в особняк. Лия ни разу не слышала, чтобы на нём когда-нибудь кто-то играл.       Оставалось убрать только кабинет управляющего, но его хозяин никак не хотел его покидать: просматривал какие-то бумаги, обсуждал что-то с татуированной блондинкой, потом говорил с кем-то по телефону. Домработница успела даже попить какао на кухне, которое ей сварил заботливый Патрик, и помыла в столовой полы.       Услышав голос Макса на лестнице, Лия поняла, что кабинет освободился, и, прихватив пылесос и тряпку, поспешила туда, чтобы завершить наконец-то уборку по дому.       Она решила начать со стола и принялась тщательно его протирать, энергично махая тряпкой. От движения воздуха лист бумаги, лежавший на самом верху внушительной пачки каких-то документов, сдвинулся и плавно спланировал на пол. Присев, чтобы его поднять, девушка с удивлением заметила, что бумага явно была сначала смята в комок, а потом аккуратно расправлена. Она с любопытством перевернула покрытый следами складок лист и тихонько ахнула. Это был рисунок.       На самой простой бумаге для эскизов рукой Ривенхарта была изображена сцена, в которой сама Лия узнала недавнюю поездку в автобусе. Скупой на первый взгляд контурный рисунок, выполненный необычайно живыми, трепетными длинными линиями, цеплял зрителя чем-то неуловимым. Заштрихованный почти до черноты фон окна, светящие сквозь него болотными огоньками бледные звёзды, болезненно резкий, словно высеченный из камня профиль самого художника — и по контрасту с ним нарисованная плавно и текуче прелестная головка девушки, спящей у него на плече. Единственное цветовое пятно — её волосы, намеченные парой штрихов сангины, теперь не огненной ведьминской рыжины, а приглушённого, мягкого и тёплого оттенка. Как будто огонёк лампады или путеводной свечи во тьме.       Два лица в композиции были абсолютно противоположны и по характеру, и по манере исполнения — и настолько же едины и немыслимы друг без друга. Значит, ей всё-таки не приснилось…       Лия не знала, сколько времени она провела вот так, сидя на полу и разглядывая рисунок. Может быть, пару минут, а может, и четверть часа. Из этого состояния её вывели только раздавшиеся в коридоре шаги.       Девушка вскочила и кинулась к столу, чтобы вернуть лист на место, однако не успела, потому что в дверях появился Макс. — Мадемуазель, вам известно, что любопытство сгубило кошку? — рыжий расцвел своей фирменной чарующей улыбкой и выразительно посмотрел на съехавшую набок стопку документов, куда Лия в спешке пыталась пристроить мятый листок. — Я вытирала пыль, — для пущей убедительности проштрафившаяся домработница помахала перед собой рукой с зажатой в ней тряпкой. — Он случайно упал, и я его подняла. — Похвально, — одобрил психолог, продолжая насмешливо улыбаться. — Ну и как вам это нравится? — Я была бы вам очень признательна, если бы вы пояснили свой вопрос, — упрямо поджала губы Лия. — Не нужно делать вид, что вы меня не поняли. Что это за романтические поездки при луне? Признаться, я начинаю ревновать. — Что? — девушка широко распахнула глаза и недоуменно захлопала ресницами. — Надеюсь, вы шутите? — Какие тут могут быть шутки? — Макс приблизился, взял её за запястья и вкрадчиво произнёс: — Вы ведь расскажете мне всё о ваших с Дэном похождениях в городе? И особенно о том фото в газете. Журналисты обычно врут, а мне нужна объективная информация, чтобы судить, насколько сильно пострадала наша деловая репутация. — Ах, вот в чем дело! — Лия вырвалась из рук рыжего. — А почему бы вам не спросить об этом у вашего друга? — Хм… Дэн редко говорит правду, — вынужденно сознался психолог. — Просто я не ожидал, что его природная беспечность заведет его так далеко. Мне очень жаль, что вы ему в этом потворствовали. — Я потворствовала? — возмутилась девушка. — Вы всерьёз полагаете, что он хоть в чём-то меня слушает? — Я не полагаю, дорогая мадемуазель Дюваль, я в этом почти уверен, — Макс подошёл к столу и взял в руки рисунок. — Что вы тут видите? — Ну… там я и… и он, — неуверенно произнесла Лия. — Вот именно. Дэн нарисовал вас вместе. Вы просто пока не понимаете, насколько это важно и… невероятно. — Можете не трудиться. Мне это абсолютно всё равно. Я не собираюсь ничего понимать. От вашего друга сплошные неприятности, и у меня больше нет сил терпеть его постоянное раздвоение личности. После сегодняшнего утра у меня возникло огромное желание попросить у Винсента или Теда амбарный замок, чтобы запирать им изнутри мою комнату. — Любопытно, и что же случилось сегодня утром? — проявил живой интерес психолог. — Господин Ривенхарт ворвался ко мне и предъявил претензию, что я сплю голой, — выпалила вошедшая в раж Лия.       Макс, сдавленно хмыкнув, всплеснул руками и изумился: — Что, неужели совсем голой? Да как же это можно… — и поймал запущенную в него тряпку.