"Прости, любимая, так получилось..."

      Дэн вышел в парк и быстрым шагом направился, куда глаза глядят. Неожиданно для него самого оказалось, что глядели они в сторону ворот и дальше. Когда он заметил, что повторяет свой собственный вчерашний маршрут в обратном порядке, то только тряхнул головой и свистнул Котьку. Ну и чёрт с ним. Пусть лучше псина побегает по полям, чем опять топчет какие-то особо ценные Полинины посадки. Ривенхарт почти не обращал внимание на резвящуюся на воле собаку и старался привести в порядок мысли. Но все они как назло крутились вокруг соблазнительной обнаженной натуры.       Самый тревожный симптом заключался в том, что сейчас художник совсем не желал выплеснуть свои эмоции на бумагу. Напротив, ему хотелось сохранить подольше это странное, уже давно забытое им сладкое томление. Когда не выйдет заполучить всё и сразу, как он привык. Когда всё внутри сжимается от предвкушения, и невероятно сложно совладать с сексуальным желанием, а до победы еще далеко. Когда нельзя просто так прийти и взять, без лишних слов и сантиментов, как товар в магазине продажной любви. Этот приз нужно было завоевать… Другой вопрос — зачем? К чему такие сложности? Разве стоит она того, чтобы так долго думать о ней только из-за восхитительных аппетитных округлостей, тонкой талии, дивных стройных ножек, изящных рук и огненного водопада длинных рыжих волос? — Черт! — вслух выругался Дэн и с досадой сплюнул на обочину. Определенно, чтобы снять напряжение, следовало или снова сбежать в город, или, на худой конец, уединиться в душе.       Прохладный осенний ветер, призванный остудить его буйную голову, не слишком помог успокоиться. Художник глубоко вдохнул пахнущий скошенной травой воздух и обнаружил, что, оказывается, сжимает в руке туфельку Золушки. Так вот зачем он сюда притащился! Больше можно было не лгать себе — прикрываясь прогулкой с Котькой, Дэн сознательно шёл к «во-он тому» дереву, чтобы при свете дня поискать вчерашнюю пропажу.       Нашлась она довольно быстро. Ривенхарт не обнаружил её в темноте, потому туфля каким-то непостижимым образом скатилась чуть в сторону от обочины и спряталась в небольшую ямку, поросшую травой. Наружу торчал только каблук.       Котька отвлёкся на проезжающего мимо велосипедиста, который на свою беду вскрикнул и ускорился, тем самым вызвав у мастиффа живой интерес. Это дало шанс хозяину заметить туфельку первым и заполучить её не обслюнявленной.       Почему-то ужасно гордый собой художник прижал воссоединившуюся пару к груди и только потом отреагировал на истеричные крики. Местный любитель велосипедного спорта визжал, ругался, и так шустро накручивал педали, словно поставил себе задачу установить мировой рекорд. Котька мчался с ним рядом, весело лаял и старался цапнуть зубами колесо. Всё, что смог понять Дэн из долетающих до него обрывков фраз после того, как он отозвал собаку, — что его грозились затаскать по судам.       Мысленно послав скандального велосипедиста к черту, Ривенхарт решил вернуться обратно в особняк. Цель была достигнута, и прогулка потеряла смысл. Сжав обе туфли в одной руке и размахивая ими при ходьбе, художник поспешил назад, стараясь не сорваться на бег. Чего он ожидал? Похвалы, благодарности…       Увы, реальность оказалась суровой и жестокой. Когда Дэн постучал, дверь в комнату Лии распахнулась, явив перед ним уже вполне одетую рыжую красавицу. Увидев его, девушка рассерженно откинула с лица прядь волос, открывая недавнюю замазанную йодом царапину, и ехидно поинтересовалась: — Снова вы! То есть стучаться вы всё-таки умеете, когда захотите? — Лия, я… — Ривенхарт совершенно не привык извиняться, и, пока он раздумывал, как бы это лучше сделать, дверь снова захлопнулась прямо перед его носом.       На повторный стук никто не отозвался. Дэн ещё немного постоял под дверью, затем наклонился и аккуратно поставил перед ней наконец-то воссоединённые туфли.       В мастерской он попробовал было составить себе постановку для натюрморта, но быстро отказался от этой идеи. Все предметы казались плоскими и неинтересными, будто запорошенными пылью. В конце концов, художник бросил это безнадёжное занятие и просто ходил из угла в угол, поглощённый своими мыслями.       Царапина на лице девушки не давала ему покоя — тем более что он сам был её причиной. Эта его дурацкая выходка с кустом… Чувство вины больно кольнуло сердце. Сейчас ему больше всего хотелось крепко обнять свою маленькую рыжую ведьму и не давать её никому в обиду. — Дэн, ты переезжаешь, — деловито заявил взлохмаченный Макс, бесцеремонно вламываясь в мастерскую. — В сумасшедший дом? — с надеждой уточнил художник. — Почему это? — рыжий улыбнулся и осторожно примостился на край дивана. — Мечтаю от вас отдохнуть, — буркнул Дэн, — спокойствие, парк, цветы в вазонах, еда по часам, тишина, добрые санитары, и в отделении — чисто мужская компания. — Странно, что это ты вдруг проникся? В прошлый раз тебе там как-то не сильно понравилось, — ехидно заметил приятель. — Тогда дом еще не кишел ведьмами. Всё познается в сравнении. Так по какому поводу меня отправляют в изгнание? — В твоей спальне размещают мобильную реставрационную лабораторию. Выгнать тебя гораздо проще, чем переносить статую. Так что забирай свои носки и перебирайся куда-нибудь в другое место, потому что никому неизвестно, сколько может продлиться это мероприятие. Эта странная девица… — Как? Еще одна?! — ужаснулся Дэн. — Я же говорю, что дом ими кишит. Хочется крикнуть: горшочек, не вари! — Кричи — не кричи, а эта гоп-компания уже натащила тебе в спальню всякой дряни. Аппаратура, приборы, медицинские маски, халаты, баночки, пузырёчки. Может, сказать им, чтобы заодно увеличили обе груди твоей каменной красотке, раз всё равно там, по ходу, намечается пластическая операция. — Я тебе самому сейчас намечу пластическую операцию! — Друг мой, держи себя в руках, у нас и так денег в обрез. Кстати, на психбольницу тебе точно не хватит, так что придётся обойтись без цветов в вазонах и ласковых санитаров. — Тогда я останусь здесь, — решительно заявил Ривенхарт и развалился на диване рядом с управляющим. — Запрусь в мастерской с коньяком и не пущу никого из вас — губителей вдохновения и душителей искусства. Буду жить и творить в гордом одиночестве. — Не слишком хорошая идея, — скептически изогнул бровь рыжий и принюхался. — У тебя тут не воздух, а сплошной растворитель, а ты и без него с головой не дружишь. Боюсь, что тогда всё-таки придётся на клинику средства изыскивать. — Вот иди и изыскивай, — Дэн спихнул психолога ногой.       Макс потёр копчик, отряхнул брюки и предупредил: — Да, чуть не забыл. Эта дамочка внешне весьма… хм… экзотична, так что… — Ясно. Как стемнеет — выходить не буду, — хмыкнул Ривенхарт.