"Прости, любимая, так получилось..."

      Девушки переглянулись и зашушукались. Предложение было ужасно заманчивым. Заполучить свой портрет за такую смешную сумму ни одна из них не отказалась бы: местные живописцы запрашивали за рисунок раз в двадцать больше. К тому же сам художник, несмотря на покрасневший слегка слезящийся глаз, который он время от времени прищуривал, выглядел невероятно привлекательным и вызывал непреодолимое желание пофлиртовать. — Два евро? — недоверчиво переспросила бойкая кареглазая брюнетка, похожая на встрёпанного воробушка. Она кокетливо взбила пальцами неровные ассиметричные пряди, поправляя прическу. — Именно, — обольстительно улыбаясь, подтвердил Дэн. — Присаживайтесь рядом, мадемуазель, и ничего не бойтесь. Девушка сейчас уступит вам место. «Нахальство какое!» — едва не крикнула вслух Лия, вскакивая с лавочки.       Она и так скромно примостилась с самого краешка, так он и оттуда умудрился согнать! От её праведного гнева художника спасло только то, что выпускнице искусствоведческого факультета стало жутко любопытно. Когда еще представится возможность так близко понаблюдать за работой самого Ривенхарта. Нечего было и думать попасть к нему мастерскую. В лучшем случае — просто выгонит. Поэтому Лия тихонько притаилась у него за спиной, с интересом заглядывая ему через плечо.       Это выгодное место она успела занять как раз вовремя, потому что Дэна тут же окружили остальные студентки, с которыми он перекидывался веселыми репликами. Девушки хихикали и щебетали без умолку.       Лия вновь была поражена чудесному превращению. После выхода из магазина и до того, как плюхнуться на эту лавочку, он хмуро молчал и смотрел на неё как на пустое место, видимо, обидевшись за обвинение в беспомощности. В такие минуты домработница боялась что-то пикнуть ему поперёк, чтобы не вызвать на себя гнев или лавину насмешек. Сейчас же этот совершенно непредсказуемый тип лучился обаянием и дал бы фору рыжему управляющему. Под предлогом более детального проникновения в образ он с легкостью вызнал имя натурщицы и даже обзавелся пачкой сигарет, на которой «воробушек» старательно накорябала номер своего мобильного телефона, который, к слову, Дэн и не спрашивал.       Пару минут Ривенхарт сидел неподвижно, пристально изучая свою модель. Он по-птичьи наклонил голову к плечу, слегка прищурился и, держа карандаш в вытянутой руке, быстро прикинул для себя пропорции лица девушки. За тем, что происходило потом, Лия следила, затаив дыхание и боясь даже моргнуть, чтобы ничего не пропустить — карандаш художника буквально летал по бумаге.       Несколько скупых, лаконичных линий — и на листе появился контур лица: острый подбородок, высокие скулы, вздёрнутый носик. Тут же из-под кончика карандаша появились большие удивлённые глаза. Лёгкие, небрежные штрихи волшебным образом превратились в пушистые волосы, а прихотливой формы пятно — в свитер крупной вязки с широким воротником. Напоследок Дэн добавил пару мелких деталей, довольно улыбнулся, поставил в нижнем углу замысловатую подпись, вырвал лист из альбома и вручил его «воробушку». Весь набросок не занял и двадцати минут.       Девушка потрясённо ахнула: несмотря на кажущуюся небрежность рисунка, сходство было поразительным. Этот портретист не срисовывал черты лица модели, а как будто видел её насквозь и переносил на бумагу самыми простыми средствами что-то глубинное, недоступное обычному взгляду. — Господин художник, нарисуйте и меня тоже! И меня! — стали наперебой требовать остальные студентки, едва увидев результат творчества…       Хозяин художественного салона, находясь в прекрасном расположении духа, любовно поливал цветы у себя в кабинете, окна которого выходили на улицу. Заслышав гомон голосов сквозь приоткрытую створку, лысый полноватый мужчина распахнул её шире и выглянул наружу, чудом не опрокинув солидным пивным животом горшок с цветущей фиалкой.       Внизу царило несвойственное буднему дню оживление. Странное скопление людей определенно напоминало очередь. Мужчина надел очки в изящной золотой оправе и, присмотревшись повнимательнее, едва не выпал из окна. Разумеется, как человек, имеющий непосредственное отношение к торговле искусством, он сразу узнал этот гордый профиль. На лавочке, прямо напротив входа в его салон, вполоборота сидел… неуловимый Дэниел Ривенхарт — один из самых модных, обсуждаемых и высокооплачиваемых художников, и рисовал прохожих, словно рядовой студент художественной школы.       Спешно вытерев платком вспотевшую от шока лысину, хозяин галереи ринулся вниз с намерением срочно перекупить работы у несведущей публики, и по пути уже подсчитывал в уме потенциальную прибыль. Выскочив на улицу, он набросился на разглядывающую свой портрет девушку-«воробушка», как коршун на добычу. — Деточка, сколько вы заплатили за этот рисунок? — дрожащим от возбуждения голосом поинтересовался он. — Два евро, — радостно похвасталась она, а хозяин галереи едва не слёг на брусчатку с инфарктом. — Это нам как первым клиентам… в качестве рекламной акции. Мне и девчонкам. Правда красота? А сейчас уже дорого — шестьдесят. — Шестьдесят? Дорого? — просипел лысый, хватаясь одной рукой за сердце, а другой за столб, чтобы не упасть. — Продайте мне его, милая девушка. Я готов прямо сейчас дать вам за него… сто, — возбужденно выговорил он, протягивая трясущуюся руку к рисунку. — Вот еще! И не подумаю, — чирикнул «воробушек», пряча лист за спину. — Двести! «Ненормальный какой-то», — подумала студентка и переместилась поближе к подружкам, которые тоже любовались на изумительно исполненные портреты. — Триста! — прозвучало ей вслед.       Переживания хозяина галереи имели под собой серьёзные основания. До сей поры он наладил контакт только с управляющим Дэна Ривенхарта, который пару раз привозил на реализацию за довольно приличный процент несколько его рисунков, стоимостью от десяти до двенадцати тысяч евро каждый. Обычно они не висели в галерее и дня, а почти сразу же раскупались после помещения информации на сайте для коллекционеров.       Сдаваться просто так торговец искусством не собирался. Он подобрался поближе к стайке девушек и принялся вкрадчиво уговаривать их продать ему заветные листочки, предлагал за каждый уже по тысяче евро, мотивируя это тем, что за такие деньги можно нарисовать себе у сидящего неподалеку растерянного студента с мольбертом целое портфолио. — А зачем вам? — решилась спросить круглолицая курносая блондинка, которая, как и подружка, ни за какие коврижки не согласилась бы расстаться с приобретенным шедевром. — Я так люблю живопись, — простонал толстяк и поправил запотевшие очки. — Так встаньте в очередь. Пусть вас тоже нарисуют, раз уж вам так хочется, — посоветовали ему студентки.       Они переглядывались и с опаской косились на странного субъекта: лихорадочно блестящими глазами, общим нервным возбуждением и довольно странными поступками, он подозрительно напоминал маньяка, поэтому девушки решили дольше тут не задерживаться и побежали прочь. — Пять рисунков, уплыло пять рисунков, — бормотал он, глядя им вслед и подсчитывая убытки. Если бы мужчина не был лысым, то уже вырвал бы на себе все волосы. — А сколько уже успели уйти… Очередь… да-да, конечно же, я встану в очередь. И скажу за мной больше не занимать!       Он действительно её занял, не оставляя попыток выкупить портреты у их счастливых обладателей, однако раз за разом терпел неудачу — продать рисунок так никто и не согласился.       И это было неудивительно. Образы, которые рождал на бумаге быстрый карандаш художника, были живыми и обладали каким-то особенным магическим притяжением. Лия почти ничего не замечала вокруг и заворожено наблюдала за его стремительными точными движениями. После того, как Ривенхарт отдавал работу, её обычно долго рассматривали и на лицах отражался целый калейдоскоп эмоций, среди которых преобладали радость, удивление и восторг.       Хозяин галереи предвкушал свой триумф, так как подошла его очередь. Купленный альбом изрядно похудел и в нём осталось всего лишь два листа, когда к художнику подбежала маленькая девочка с кудряшками, как у Полли, и робко подергала его за рукав. — Дяденька, нарисуйте мне пони, я уже всех просила, а никто не хочет, — широко распахнутые синие глаза смотрели с такой надеждой, что Ривенхарт невольно улыбнулся. — Давай нарисую. Какого тебе пони? — Розового, чтобы с гривой косичками! У вас очень красивые картинки, только не цветные. Хотите, я вам мелки дам, а то так скучно? — девочка протянула художнику упаковку детских восковых мелков с блёстками.       Дэн едва удержался, чтобы не рассмеяться, но потом серьёзно кивнул и взял цветастую коробочку. Такими материалами Дэниел Ривенхарт ещё ни разу не работал. Мелки на ощупь оказались чуть жёстче обычной масляной пастели, практически не размазывались пальцами, но зато довольно прилично смешивались между собой. Блёстки, замешанные прямо в толщу воска, придавали цветовым пятнам весьма неожиданный, несколько рождественский вид.       Пони получился довольно мультяшным: круглобокий и большеглазый, с гривой, заплетённой в толстые косички, он довольно гарцевал по голубой траве среди фантастических кустов с длинными резными листьями. Психоделические цвета пейзажа, щедро сдобренные блёстками, плавно перетекали один в другой. — Такой? — Дэн с улыбкой вручил ребенку рисунок. — И-и-и! Да, да! Такой! Спасибо! — девочка пискнула от восторга и тут же повисла у художника на шее, а потом, хитро посмотрев на Лию, громко, «по секрету всему свету», прошептала ему в ухо: — И невеста у вас очень красивая. Настоящая принцесса. Вы её часто рисуете? Да?       Лия густо покраснела, а Дэн растерялся и неожиданно для себя самого сознался: — Бывает. — Кора, немедленно иди сюда! — позвала спешащая к ним встревоженная женщина. — Как тебе не стыдно? Я с ног сбилась. Где ты была?       Услышав имя кудрявой девчушки, Ривенхарт вздрогнул, и проводил её каким-то пустым отрешенным взглядом. Маленькая непоседа помчалась навстречу матери, радостно размахивая ярким рисунком и крепко зажав в руке коробочку с мелками. — Всё. На сегодня хватит, — заявил художник, намереваясь встать, однако хозяин галереи с его решением был категорически не согласен.