Завтра наше время закончится

      Ей не спалось. В голове играла мелодия, до того тоскливая, что сердце невольно сжималось. Завтра наше время закончится, Разлетится драными клочьями…       Странно, что именно эти строки пришли ей на ум. Легли тяжёлым бременем на плечи. Тисками боли сдавили грудь: неужели это происходит с ней? Происходит с ними...       Она вздохнула, стараясь отогнать непрошеные мысли, и машинально пробежалась пальцами по густым отросшим прядям, огладила высвободившееся из-под одеяла прохладное плечо и теснее щекой прижалась к мужской груди, вслушавшись в его мерное сердцебиение. Удар, второй, третий… неумолимый отсчёт… Утром, криком вороньим порченным, Заплету в клинок одиночество…       А как хорошо всё складывалось! Её неземное счастье — такое хрупкое и забавное поначалу: в неловких улыбках, украдких взглядах, нелепых словах. Кто бы мог подумать, что бывший пират, капитан космического судна и коп по совместительству — в душе застенчивый мальчишка, которой не знает, как пригласить девушку на первое свидание, который смущённо целует её лишь на пятом свидании… и то только в щёчку, который… И сказал бы, что все наладится, — Только лгать тебе не умею.       … всегда так честен с ней, что порой хотелось бы, чтобы обманул.       Когда всё успело стать настолько серьёзным? Настолько настоящим? Когда он стал настолько невыносимо родным?       Словно закрутилось в вихре, потонуло в ежедневной суете — день, второй, неделя, месяц… И вот он уже не неловкий «Полинин ухажёр», как его прозвал Тед, а её мужчина, её муж – капитан «Сигурэ», командир спецподразделения космической галополиции, ответственный и уважаемый человек. Плакать некогда, не в чем каяться: Что получено, то оплачено, Не сыграть эту жизнь иначе нам — Ведь иначе не жить, а маяться…       Открыв глаза, она невидящим взглядом окинула каюту. Ничего, кроме темноты она не увидела — освещение выключено, иллюминатор занавешен. Но эта темнота не пугала — она была уютной, состояла из его тепла, его запаха, его тихого дыхания. Это был её мир. Настоящий. Свой.       А тот, что остался за дверью каюты? Бескрайний космос с миллионами и миллионами планет, населённых всевозможными существами, которые сейчас, как ни странно, не вызывали у неё ни малейшего интереса... С его обязанностями, опасной работой, постоянными командировками... С «Космическим Мозгоедом», её друзьями, её мамой…       Тот мир был миражом. Призраком из другой жизни. Жизни, которую она была готова забыть, покинуть, лишь бы это помогло удержать его… — Не спишь? — сонный шёпот был едва слышен, но прозвучал подобно грому, взорвавшему ночную тишину.       Она замерла и невольно затаила дыхание, хотя правильнее было бы наоборот начать дышать ровно и спокойно, чтобы он поверил, что она спит. Но он, конечно, не поверил бы. — Полли? — Прости, я не хотела тебя разбудить, — она приглушённо шмыгнула носом и попыталась отстраниться и отвернуться, но он удержал её, крепче прижав к своему горячему боку.       Пальцы скользнули с её бедра выше, легким касанием пробежались по спине, мягко огладили хрупкое плечо и нежно дотронулись до лица, смахнув предательскую слезу.       Он повернул к ней голову, и она почувствовала, как его дыхание обдало её лицо, тёплым шелестом пройдясь по мокрым щекам. Он ничего не сказал, но молчал так красноречиво, что ей стало неловко. — Всё хорошо, спи, — она вновь зашевелилась, попыталась уткнуться лицом в одеяло…       Но он не позволил ей, одним движением перевернувшись на бок и слегка придавив её своим телом, вжал в кровать, нависнув сверху.       Да, в каюте было темно. Но она чувствовала, что он смотрит на неё. Своими угольно-чёрными глазами — она даже могла представить себе этот сосредоточенный задумчивый взгляд. Нет, не просто смотрит — видит... видит вглубь неё, — странное определение, но именно так она ощущала. И когда только этот мужчина научился понимать её лишь по одной интонации голоса?       Он нагнулся так близко, что едва касался носом её носа, и она могла чувствовать тепло его дыхания. Для них это была привычная схема. Что-то вроде сложившейся традиции: он приближался и в последний момент замирал в миллиметрах от её губ, словно не решаясь, словно давая ей возможность сделать последний шаг, пройти остаток пути… или отвернуться. Но она всегда отвечала, всегда шла ему навстречу.       И сейчас не стало исключением — она подалась вперёд и мягко коснулась губами его губ. Но на этот раз он не ответил на поцелуй, плотно сжав губы, словно окаменев. Она растерянно отстранилась и замерла. — Роджер? — Как-то один мудрец сказал: уходя на войну, когда будешь выходить за калитку дома своего, остановись, обернись и загляни в глаза жены своей: что ты в них увидишь, то и ждёт тебя на войне.       Он замолчал. Она почувствовала, как сердце предательски забилось в груди. Слёзы, так долго копившиеся и сдерживаемые внутри, комом подкатили к горлу, желая рыданием вырваться наружу. Нельзя. Нельзя. Только не сейчас. Только не при нём. — Роджер… — Послушай, я не буду тебя обманывать, ты и сама прекрасно понимаешь, что это задание — самое сложное, что мне доводилось выполнять. Я внедрюсь в особо опасную группировку и буду работать под прикрытием несколько месяцев. Никакой связи, никаких вестей. Я понимаю, как тебе тяжело. Прости, Полли, но я не буду ничего обещать. Я не знаю, как получится. Не знаю, вернусь ли. Но завтра утром, когда мы будем прощаться, я хотел бы, заглянув в твои глаза, понять наверняка, что меня ждёт.       Он замолчал. Это не был вопрос или просьба. Просто пожелание. Странное поверье истинного самурая.       Дослушав, она судорожно громко вдохнула и медленно выдохнула, проглатывая проклятый солёный ком. — Значит, даёшь Петровичу отставку, и теперь я ИО божественного петуха Аматэ-расу?       В темноте послышалась его ухмылка — вот так легко она могла заставить Унылого Роджера улыбнуться. — Тогда я требую дополнительной платы за свои божественные услуги, — усмехнулась она в ответ, вновь подавшись вперёд и обвив руками его шею, притянула его к себе и накрыла его губы поцелуем.       На этот раз он ответил, вкладывая в поцелуй не меньшую страсть и… боль. Его пальцы скользнули вниз по шее, накрыли грудь, слегка поглаживая, мягко сжали, сорвав с её губ сладостный стон, скользнули ниже, по талии, к бедру. Она слегка вздрогнула, открываясь ему, сама подалась вперёд, требуя продолжения. Пусть впитается в память это, Пусть нас это сделает сильными…       Никогда раньше она не отвечала на его ласки так яростно и страстно. Пусть хоть здесь у неё есть это право – потребовать от него того, что она на самом деле хочет. И, когда он уйдёт, пусть у неё останется эта ночь, которую она будет помнить. Которая придаст ей сил, столь необходимых, чтобы дождаться. Чтобы поверить, что дождётся, откинув все страхи.       Чтобы заставить поверить его. Утром, когда он заглянет ей в глаза… Она сможет. Сможет всего лишь одним взглядом дать ему ответ. Тот самый ответ.