Глава 15. Вальс на обломках прошлого.
«Чем горше прошлое, тем сладостнее настоящее». Уильям Шекспир «Живём, питаясь иллюзиями из прошлого, а долги делаем в счёт будущего». Эрих Мария Ремарк «Настоящее есть проявление прошлого, как бы далеко оно от нас ни отстояло». Владимир Вернадский Боль. Адская боль. Адская нестерпимая боль. Адская нестерпимая невозможная боль. Его разрывало на части и собирало заново. Сознание, сталкиваясь с колючими гроздьями боли, раскалывалось, рассыпалось, дробилось на фрагменты. Оно растекалось лужицей, силясь собраться воедино, но тут же наталкивалось на очередного «морского ежа» кристаллизованной, какой-то запредельной боли, и вновь возвращалось в аморфное состояние. Сколько прошло времени? Что вообще такое – это время? Непонятный хаотичный дробный звук. С одной стороны он успокаивал, но с другой – сам факт его перманентного существования лишь вызывал больше боли. Боль была витиеватой, сложной, со множеством оттенков, которые вовсе не хотелось исследовать. Потому, что это было бы глупо. Потому, что никто в здравом уме не стремится к боли. И боль, будто обиженная на то, что её не ценят и не желают принимать её дары, медленно утихала. Слишком медленно. Холод. Он был влажный, пронизывающий, противный, но какой-то не уверенный в себе. Он как бы и был, но серьёзно о себе заявлять не стремился. Пока. Потому, что становился сильнее. Дробный звук никуда не делся, но словно бы очистился от примесей и стал звонче. Теперь в нём можно было различить далёкий грузный рокот, свист, какое-то невнятное жужжание, смешанное с хрустальным хрустом. Боль ослабела ещё сильнее. Запахи! Вместе с воздухом они ворвались в лёгкие, разгоняя застой в мыслях и мрак забытья! Мокрый камень, озон, непередаваемая свежесть, едва уловимые, почти исчезнувшие оттенки гари и отработанного топлива… Ганс открыл глаза. Крупные дождевые капли барабанили о мраморный пол прямо у него перед носом, рождая мелкие брызги. Они барабанили по лицу, орошали голову, заливали всё вокруг с мерным шумом. Холод и влага. Стонущий от натуги ветер и молнии, отдающиеся громовыми раскатами во мраке, единственным постоянным источником света в котором было полотнище энергии, сияющее розовым пурпуром и звенящее как горный хрусталь почти у самого носа. Он лежал ничком, лицом в пол. Камень холодил щёку. Боль тлела в нервных окончаниях, обещая вернуться при любом необдуманном движении. «Снова ушёл!» - мелькнула горькая, но полная какого-то сатирического тона, мысль. Губы сами расплылись в усмешке. Так смеются над своими провалами. «Снова ушёл!» - мысленно повторил Ганс, будто смакуя с каким-то нездоровым волнением. Он не мог расхохотаться – было слишком больно. Не мог двигаться – по той же причине. Но этот сардонический смех рвался наружу, не терпя никаких препятствий. Странный ухающий звук вырвался из груди, пронзив болью, но Ганс не мог сдержаться. Это был смех над самим собой. Как он мог вновь упустить Странника? Как мог поддаться ему, сыграв по его правилам? Как мог позволить ему тянуть время? Как мог недооценить его спутников? «Хорош же я был!» - Геринг скривился то ли от боли, то ли пытаясь усмехнуться. «И ведь не только я! Весь отряд! Неужели сверхчеловеческая сила расхолаживает настолько, что осознание своих запредельных возможностей усыпляет бдительность в отношении обычных людей? Что ж, вот и первый горький урок для всех нас в новой ипостаси – даже для таких, как мы, обычные люди могут быть опасны. Не стоит списывать их со счетов…» Превозмогая боль, он, всё-таки, приподнялся, садясь и цедя боль, рвущуюся наружу приглушённым сквозь зубы рыком. Наконец, он мог нормально оглядеться. Мост. Он оказался на мосту, что вёл из парящего в чёрных тучах замка в ту его часть, которая была накрыта мерцающей защитной сферой. Он не знал, что это за место, не знал, куда их привёл Крюгер. Да и откуда бы ему знать? Информация о Кандрокаре была секретной. И потому он не знал, что под защитой новой Завесы скрывалась Башня Туманов. Похоже, в себя начали приходить остальные члены его отряда – он уже мог слышать болезненное кряхтение, мат, звуки возни, доносившиеся с разных направлений вроде стен таинственной крепости, крыш и балконов. Его сверхчеловеческий слух, вроде бы, работал. Хотя любой звук всё ещё отдавался болью в ушах. Ганс откинулся на перила, задрав голову вверх. Тугие потоки воды приносили облегчение. - А старик-то – не промах, - прохрипел младший Геринг, хватая ртом воздух после каждого слова – боль, опоясывающая грудную клетку раскалёнными обручами, напомнила о себе. Но он не собирался сдаваться. Он точно знал, что сейчас его усовершенствованный организм должен регенерировать со страшной силой, избавляясь от последствий… Да, случившееся вполне можно было назвать неожиданной атакой. – Ну, ничего. Мы ещё свидимся, - пообещал мужчина, погрозив чёрному небу кулаком. Небо ответило росчерком молнии и громом. - Я не чую их, - меланхолично и до безумия спокойно рядом прозвучал голос Крюгера. Ганс посмотрел налево – Дитрих, весь промокший до нитки, в своём чёрном плаще, форме и сапогах, стоял рядом, опершись на мраморные перила и тоскливо глядя вдаль. – И не могу теперь провести нас за этот барьер, - кивнул он головой в сторону сияющей Завесы. Чувства. Дитрих давно лишился почти всего, что можно было бы называть чувствами в привычном человеку смысле слова. Тем не менее, сейчас он чувствовал то, что вполне понятно любому человеку. Глубокое разочарование. Он бы посмеялся в лицо вселенной, что так надругалась над его жаждой битвы. Но лучше – добрался бы до лысого колдуна, и показал ему, почему не стоит вставать на пути между высшим вампиром и его… Нет, Странник определённо не был добычей. Но целью, противником – да. К сожалению, колдун оказался весьма искусным, и ни одна попытка Дитриха просочиться внутрь сферы теперь не увенчалась успехом, что серьёзно его озадачивало, ведь раньше для него не было преград. Взгляд автоматически сфокусировался на движении внутри мерцающей сферы – там, в окне башни, мелькнула фигура лысого чародея. Дитрих с силой ударил мраморные перила, от чего те треснули. Злости нужен был выход. Однако, не к лицу ему подобные эмоциональные всплески. Ганс с трудом, периодически кривясь от сильной, но утихающей боли, поднялся. Он был уверен, что с его бойцами всё в порядке, но решил убедиться. «Перекличка. Доложить о состоянии», - метнул он телепатический приказ, тут же начав получать ответы: «Барка. В порядке». «Бисмарк. В норме». «Фромм… Не слабо нас накрыло. Но я живой». И так далее. Когда, наконец, отрапортовали все, Ганс удовлетворённо кивнул. «Разведайте крепость. Я хочу знать, где мы оказались и почему Странник был здесь», - последовал от него новый приказ. Двадцать чёрных стремительных силуэтов, взмыв в воздух над разными частями крепости, метнулись в окна и проходы. Всё это ментальное общение заняло не больше секунды. Всё-таки, в телепатии были определённые плюсы. - Итак, что дальше? – казалось, Дитриха вообще не интересовал ответ на этот вопрос, и он задал его только чтобы развеять скуку. - Раз ты пока не можешь их найти, придётся действовать по старинке, - пожал плечами Геринг. Это было легче сказать, чем сделать – придётся переправить сюда кучу сложного научного оборудования, чтобы выяснить, куда отправился корабль, неказистую тушу которого они все видели, когда прибыли сюда. И корабль этот был на взгляд Ганса слишком похож на верхнюю часть мобильной базы террористов из «Фронта освобождения», которую должны были уничтожить силы «Люфтваффе» пару недель назад, если исходить из отчётов, предоставленных Штрассе, которые он читал. Значит, не уничтожили. Значит, «Фронт» имеет какое-то отношение к этому месту, Страннику и тому магу, который сейчас скрывался за энергетическим барьером. Но не это было главным. Ганс понятия не имел, где они находятся. Устройство определения координат, так же полученное от Штрассе, показывало невразумительную белиберду. И здесь было два варианта – либо оно неисправно, либо что-то не так со всем этим местом. - Мы в нашей реальности? – унтерштурмфюрер сразу решил проверить свою догадку. - Нет, - качнул головой Дитрих. – В этом месте… всё очень странно. Оно как будто нигде и везде. - Сможешь провести сюда…, - он не закончил своё вопрос, поскольку в голове раздался ментальный девичий голос: «Командир, это Штайнмайер. Я кое-что нашла, и… лучше вам это увидеть. Я в главной башне – как раз тот самый этаж, с которого валят облака». «Понял», - кивнул Ганс. Что-то ему подсказывало, что находка, совершённая сейчас Фридой, имеет чрезвычайное значение. И не сказать, чтобы его это радовало. Хотя, может дело в гнетущей атмосфере этого места? Ганс пожал плечами. Боль уже полностью утихла. И тогда он оторвался от земли, вновь ощутив в груди странный зуд, некое щемящее, щекочущее чувство, которое он испытывал всякий раз во время левитации. - Нас только что пригласили на экскурсию, - обернувшись к Дитриху, сказал он, и, не дожидаясь того, воспарил, устремляясь к окнам верхнего этажа главной башни. Дитрих не заставил – он распался стаей нетопырей, что вопреки сильнейшему ветру спокойно полетели вслед за сверхчеловеком. Через несколько мгновений они оказались в просторном круглом зале, потолок которого терялся на невообразимой высоте. Зал был исполнен из холодного серо-синего камня. Сюда вели внушительный главный вход с массивными каменными дверьми, созданными будто для великана, и несколько малых проходов, выполненных в виде выпирающих внутрь полуовалов. Огромное арочное окно – с одной стороны. Стены украшены неброской изящной резьбой. На полу из более светлого камня выложено изображение распустившегося цветка, похожего на лилию или лотос, в самом центре которого возвышался необычный постамент. А над ним… В воздухе парил странный аппарат. Более всего он походил на сморщенный, усеянный иглами-шипами, коричневый каштан размером с человека. Некоторые его сегменты пребывали в постоянном движении, шипы вибрировали, а само устройство издавало низкий, пробирающий до костей, звук. Тьма клубилась вокруг него. Этими же клубами она поднималась вверх, заполняя там почти всё свободное пространство, и изливалась в окно нескончаемым вязким потоком. Выглядело всё это в высшей степени странно. Ганс поймал себя на мысли, что даже смотреть на эту штуку ему почему-то жутко. - Ну и гнусность, - раздалось позади. Геринг узнал по голосу Макса Шторха, самого молодого члена своего отряда. Здесь уже собрались все. И каждый член отряда счёл своим долгом проявить какую-то реакцию на увиденное: кто-то хмурился, кто-то задумчиво вглядывался в аппарат, пытаясь «просветить» его рентгеновским зрением, кто-то – как Шторх – высказал какой-нибудь комментарий. А Геринг молчал. Смотрел на непонятное устройство и молчал, прислушиваясь к ощущениям. Штуковина казалась опасной. - У кого-нибудь есть предположения, что это? – Барка, задумчиво держась за подбородок, обходил агрегат по кругу, не подходя слишком близко. - Это какая-то… хрень, - выдал Шторх с видом студента, который не знал, но вспомнил. Заявление это имело ограниченный успех, вызвав пару смешков. - Чем бы это ни было, но я не могу увидеть, что там внутри. Его вообще как будто не существует ни в одном из спектров, кроме обычного, - Бисмарк выглядел озадаченным. - Мне оно не нравится, - заметила Фрида. Невысокая, крепко сложенная, с короткой стрижкой, она выглядела лет на двадцать, хотя уже разменяла третий десяток. Её простое лицо создавало ощущение, будто смотришь на сельскую пацанку-оторву. Ганс внутренне усмехнулся – никто не спешил затрагивать тему их провала. Впрочем, всему своё время… - Время…, - будто в трансе Дитрих вдруг шагнул вперёд, протянув руку в сторону непонятного агрегата. В первую секунду этому никто не придал значения. А во вторую… - время стонет, искажается. Оно корёжит время, - Крюгер сделал ещё один шаг. Неизвестное устройство будто влекло его, звало, притягивало. И он был не в силах противиться этому зову, ставшему внезапно самым важным в его подобии жизни. Это была насущная потребность, необходимость, что превыше всего. И он сделал ещё шаг. Как будто шаг к краю бездны, что глянула на него невыразимой притягательной тьмой. Бездна, в которую так и хочется погрузиться. И он шагнул снова! Ступил на выложенную на полу лилию! Тьма, клубящаяся под потолком, всколыхнулась, наконец, привлекая внимание сверхлюдей. Но они – при всей своей невероятной скорости – не успевали! В мгновение ока тьма окутала Дитриха коконом, струясь сверху! Шипы загадочного устройства задрожали, и чёрный энергетический купол накрыл центральную часть зала! - Крюгер! – крикнул Ганс, мгновенно стреляя алыми лучами из глаз в чёрный барьер, но тот поглотил выпад без следа! – Вместе! – скомандовал он, и весь отряд обрушил на защитное поле самые невероятные атаки – разложение материи, аннигиляция, преобразование энергии… Безрезультатно! Вдруг купол сверкнул тьмой и растаял! Кокон тьмы густыми хлопьями и толстыми нитями размотался, являя взорам удивлённых людей… Крюгера! Но… он изменился! Гражданская одежда, удивлённое лицо, полный непонимания взгляд, нервозное подрагивание. Однако более всего Геринга поразил один неоспоримый факт – он слышал сердцебиение Дитриха! Дитрих был жив! - Невероятно! – прошептал Ганс, сделав шаг вперёд, но не решаясь ступить во внутренний круг, обозначенный узором цветка на полу. – Дитрих, что произошло? Как ты? Дитрих вздрогнул, затравленно оглянулся на Геринга. - Я… Кто… Кто вы такие? Где я? – выпалил он, дёрнувшись в сторону, но тут вдруг «каштан» вздрогнул, звучание его чуть изменилось, став на миг выше октавой, и нацистские сверхлюди увидели то, чему не могли поверить. От устройства прянула лёгкая волна полупрозрачной тьмы. И едва ока коснулась Крюгера, как тот начал преображаться! Это было похоже на то, как стирается одно изображение, и тут же на его месте рисуется новое. Вот волна прошла по его руке, и та вновь «поросла» чёрной перчаткой и рукавом плаща. Прокатилась по рубашке, и та обернулась плащом и кителем. Дитрих пытался вырваться, кричать, но всё происходило будто в замедленной съёмке с выключенным звуком. Подобно водоразделу полна отделяла изменённую часть Крюгера, гражданскую, от его военного воплощения. Начало даже казаться, ч то это два совершенно разных человека. На ничтожный миг волна замерла, разделив его как будто на две половины – слева уже был тот самый Крюгер, которого знал Геринг, а справа, где волна ещё не прошла – новый, невозможный, живой. Будь здесь Странник, он бы наверняка сравнил его с Харви Дентом, Двуликим. Но его здесь не было. А волна, наконец, прокатилась дальше, окончательно «стирая» другого Крюгера. Вампир повалился на пол, корчась в агонии! - Нет! Нет-нет-нет-нет-нет! рвалось с его уст, пока он извивался, сдавливая голову, словно боялся, что она лопнет. Ганс направил свою волю туда, к вампиру. Дитриха подхватило в воздух и рывком вытащило из внутреннего круга зала. Только тогда устройство вдруг зазвучало в привычном тембре, а Крюгер перестал извиваться, что уж на сковородке. Теперь он просто лежал с закрытыми глазами, повторяя: «Невозможно!» - Что невозможно? – сел рядом с ним на корточки Геринг. Он не знал ,как трактовать случившееся. Но точно знал – что бы сейчас ни произошло, он обязан в этом разобраться. - Командир? – Барка вопросительно глядел то на Геринга, но на Крюгера. - Что невозможно, Крюгер? - Нам лгали, - прошептал вампир, посмотрев на унтерштурмфюрера. - В чём, Крюгер? В чём, чёрт тебя побери?! – выпалил Геринг, встряхнув вампира за плечи. Ему очень не понравилась искра безумия, мелькнувшая у того во взгляде. - Да практически во всём! – хищная ухмылка исказила лицо Дитриха, явив его истинную натуру. – Мы окружены ложью, живём ею. Упиваемся ею. Ложь, сказанная тысячу раз, становится правдой… И мы верим этому! – Дитрих отпихнул руку Геринга, рывком поднялся. – А всё, что у нас есть – враньё, и все мы сами – воры. - О чём ты вообще говоришь? - Наш мир – фальшивка! – резко обернулся Крюгер, разведя руки в стороны, крутанулся на месте. – Я понял это, осознал после того, что случилось со мной только что. Как думаете, этот секрет стоит того, чтобы убить всех нас здесь и сейчас? – задал он вопрос, и Ганс с удивлением понял – оберфюрер не повредился умом. Он не безумен. И говорит… правду? Ему снился кошмар. Как и все кошмары, этот был гротескным, иррациональным, не реальным. Но, тем не менее, всё казалось абсолютно реальным. Тем более если не осознавать, что спишь. За ним что-то гналось. Что-то невыразимо ужасное, отвратительное, жуткое. Он не знал, что это, и как оно выглядит – он просто бежал, не оглядываясь. По пустым безлюдным улицам мегаполиса, стуча каблуками ботинок по асфальту или плитке. Бежать. Не оглядываться. Не сбивать дыхание. И лишь бы не споткнуться. Серые безмолвные здания высились вокруг, глядя пустыми глазницами окон на драму, что разыгрывалась перед ними. Жадные, зловещие, немые зрители, алчущие кровавой развязки. Ярко светило солнце. Эхо шагов разносилось над неестественно пустыми улицами, дробясь отголосками, перебегая с улицы на улицу, ныряя в закоулки и подворотни, пересекая парки. Никого! Даже машин на дорогах не было! Мегаполис был пуст. Он словно вымер, но вымер недавно, ибо здания стояли целые и невредимые, сквозь идеальный асфальт ещё не пробивалась трава, не было мусора. И, всё же, город был как будто прибитый пылью, серый. Мёртвый. Здесь не звучал лай собак, не сновали кошки, птицы не порхали меж высоток, весело щебеча. Не было здесь даже насекомых и крыс! Само солнце казалось серо-блёклым и светило холодным мёртвым светом. И, всё же, город не был абсолютно пустым. Здесь были двое – он, и то, что его преследовало. Он бежал, не останавливаясь, и уже не помнил, сколько прошло времени. При этом он отмечал, что город кажется ему смутно знакомым. Но это чувство быстро рассеивалось. Тем не менее, иногда он видел до боли знакомые здания, улицы, детские площадки… всё намешано в кучу как в калейдоскопе и разбавлено чем-то незнакомым. Пот заливал глаза. Бежать становилось труднее. Но он не мог сбавлять ход. Позади слышалось влажное склизкое шуршание – нечто неведомое следовало за ним по пятам. Оно ухало и вздыхало. Оно стремительно скользило серой массой, когда он сворачивал в очередную подворотню, надеясь, что узкий проход заставит это уж если не отстать, то замедлиться. Оно зарывалось в листья, шурша ими и что-то утробно урча, когда он забегал в парк. Оно пыхтело и ухало, когда он спускался по ступеням, мчась вдоль гранитной набережной, овеянной речной прохладой. Но что бы он ни делал, оно не отставало ни на шаг. Как тень, только куда страшнее. Будь в городе транспорт – хоть одна брошенная на улице машина или завалящий велосипед, даже самокат – он мог бы оторваться. Мог бы спастись. Но как назло в городе не было ровным счётом ничего, что могло бы помочь ему сбежать от неведомого чудища. Город был как декорация к какому-нибудь второсортному фильму – создавал иллюзию присутствия человека, на поверку оказываясь фальшивкой. Отчаяние и страх двигали его вперёд. Он понимал, что его загоняют как дичь. Но что он мог с этим поделать? Сбежать было нельзя. Сопротивляться? Как, если ему даже оглянутся страшно? Искать оружие? Это вообще возможно? а если и да – успеет ли он? У него было ещё несколько отчаянных вариантов. И он решил, что попытка – не пытка. Сильно оттолкнувшись от земли, он воспарил, взмывая в воздух и ощущая странное, ни с чем не сравнимое чувство в груди. Как будто там что-то включилось, позволяя ему лететь. Земля удалялась. Дома провожали его хмурыми взглядами тёмных окон. Они оставались внизу, но им всё-равно всё будет прекрасно видно. Впервые с тех пор, как он себя помнил, склизкое уханье, бульканье и шорох остались позади, внизу, начав удаляться! Он готов был возликовать, возрадоваться спасению. Но решил не торопиться с выводами – всё могло быть совсем не так, как кажется. Сглазил! Он не удержался в небе – то странное чувство, что позволяло ему лететь, вдруг пропало, и он камнем полетел вниз, к земле, к асфальту, в объятия гравитации, домов и того, что за ним гналось! - Не-е-е-е-ет! – отчаянным воплем разнеслось над городом. Но он не разбился, хотя видит Бог – уж лучше бы разбился. Асфальт внизу превратился в серые склизкие извивающиеся щупальца, что потянулись к нему, спеленали и потащили к… этому. Оно было огромным, отвратительным, аморфным. И внушало ужас. Но не столько своим обликом, сколько тем, что от него веяло разумом! Абсолютно чуждым, безмерно враждебным разумом! Он вырывался, боролся так отчаянно, как только мог. Но щупальца были слишком сильны, и их было слишком много. Прочные как стальные канаты, даром что толщиной они были в палец, склизкие щупальца подтащили его к огромной серо-белёсой туше, что колыхалась прямо посреди дороги, достигая уровня третьего этажа. Оно приподнялось, выпустив ложноножки. Дома, деревья – всё вокруг внезапно дрогнуло, начав извиваться и распадаться на щупальца и кожистые нити, что тварь, как оказалось, пустила прямо по земле и под нею! Это была мимикрия! Чудовище создало целый город из собственной мерзкой плоти! Но теперь, когда в этом фарсе уже не было нужды, щупальца и нити, вся эта гнусная плоть втягивалась обратно, в эту гротескную тушу, и город опадал, будто надутый резиновый замок! Ужас сковал его сильнее стальных оков, когда щупальца поднесли его прямо к чудовищу. Но вопреки ожиданиям оно не стало его жрать. Нет, вместо этого оно вырастило сотни тончайших нитей, что устремились к его лицу! Они лезли в нос, в уши, рот, глаза, проникали под кожу, извиваясь и буквально разрывая его голову болью! Они проникали всё глубже, распространялись, разрастались, соединяясь с нервами, и… в голове вдруг раздался грузный, надтреснутый омерзительный булькающий голос: - МЫ – ЕДИНЫ. ТЕБЕ НЕ СБЕЖАТЬ! Гарольд с криком подхватился на кровати, ошалело озираясь по сторонам и ощущая рвущую его на части боль. Ледяные оковы ужаса сжимали его сердце, не желая отпускать, не желая освобождать от кошмара. Приглушённый шторами солнечный свет мазнул по широко распахнутым глазам. Будильник показался в поле зрения, отсчитывая на электронном циферблате последние минуты уходящего часа. Без пятнадцати девять утра. Мысли всё ещё были там, в кошмаре. Вернее – их не было совсем. И только спустя миг, ощутив уютную мягкость подушки, постели, одеяла и кровати, увидев вторые подушку и откинутое одеяло, плотину не-мысли, наконец, прорвало, а оцепенение и шок спали. - Это был чёртов сон, - с глубочайшим облегчением выдохнул Гарольд, проводя руками по лицу, успокаивая дыхание и чувствуя ни с чем несравнимую радость. Снова посмотрел на кровать – Элизабет уже проснулась. А потом на будильник, ютившийся на столе у стены напротив. Это было сделано специально, чтобы приходилось вставать, дабы отключить его. Без пятнадцати девять… - Проклятье! Опаздываю! – Хейл рывком вскочил с кровати, не глядя попадая ногами в тапки, натянул штаны, накинул рубашку, решительно зашагал к двери. И только открыв её, вспомнил – сегодня он взял отгул, оставив в штабе вместо себя заместителя! Благо, что отгулов у него накопилось столько, что он мог устроить себе годичный отпуск. Это в корне всё меняло. Однако спать уже не хотелось, и Гарольд неспешно направился по коридору в ванную. С кухни доносились дивные ароматы готовящегося жаркого и свежей выпечки с корицей. А ещё – голос Элизабет, которая что-то напевала. Гарольд свернул на кухню. Его очаровательная жена в домашнем халате и фартуке колдовала за плитой. Она обернулась на звук шагов. Улыбнулась мужу. А потом взгляд её стал серьёзным и сочувствующим. - Ты снова кричал во сне, - сказала женщина, сдобрив эти слова теплотой и сочувствием. – Снова кошмары? - Да, - Гарольд просто не мог устоять перед красотой Элизабет. Подошёл, обнял. Нежно-нежно. – Только в этот раз сон не был связан с… моей работой. Какая-то несусветная чушь. - Если и дальше будешь меня обнимать, то у меня подгорят булочки с корицей, - улыбнулась Элизабет. Она уже привыкла к тому, что Гарольд мог кричать во сне по ночам или под утро. Он никогда не рассказывал, что именно ему снилось, ограничиваясь лишь общими фразами о том, что эти сны связаны с его прошлым и операциями, в которых он участвовал. Впрочем, случалось подобное не часто, но всякий раз Элизабет находила способ приободрить мужа, поддержать его. Например, как сегодня – приготовив его любимые булочки с корицей и жаркое из кролика. - Доброе утро папа, доброе утро, мама, - заспанный-заспанный голос Лиллиан донёсся из коридора вместе с шаркающими шагами, которые раздавались всё ближе к ванной. - Доброе утро! – синхронно ответили родители. И дружно засмеялись. Гарольд отпустил жену, справедливо опасаясь за благополучие булочек с корицей, ибо его чуткий нюх уловил горьковатые нотки подгорающей выпечки. Элизабет тут же принялась за дело – открыть духовку, оценить состояние «изделий», вытащить противень, ибо уже готово. - Выглядишь таким помятым, будто отстоял десять раундов на ринге против медведя, - перекладывая булочки на большое блюдо, заметила женщина. - Это что… Видела бы ты, как сейчас выглядит тот медведь, - хмыкнул Гарольд. Однако, краем глаза заметив своё отражение в хромированной кастрюле в сушилке, пришёл к неутешительному выводу: сегодня его вполне презентабельное обычно лицо выглядело как опухшая рожа алкоголика, который был с большого бодуна. Иметь такую «рожу» оберстгруппенфюреру не пристало, а потому, сказав жене «Я щас», Гарольд решительно направился в ванную, откуда уже доносился плеск воды и весёлое хлюпанье. Лиллиан изволила умываться. - Завтрак через десять минут! – звонко донеслось с кухни вперемешку со звоном тарелок и вилок. - Мы поняли! – на этот раз синхронно ответили отец и дочь. Завершив утренний моцион, семья наконец-то – в кои-то веки – собралась за столом. Гарольд распрощался с алкогольно-похмельной рожей и выглядел теперь так, что хоть делай фотографию и размещай на титульном лист какого-нибудь модного журнала. - Приятного аппетита! – дружно раздалось с трёх сторон, и они приступили к трапезе. Лиллиан с волчьим аппетитом принялась уплетать жаркое. - А мфне тфакой сфон сфнился, - прошамкала девочка с набитым ртом, так и сияя каким-то запредельным энтузиазмом. Гарольд невольно напрягся. Тем временем Лиллиан уже прожевала, и продолжала нормально: - Я научилась летать и обогнала реактивный самолёт. А потом мы с Корнелией нашли единорога-пони, который умел делать радугу… - Очень живописно, - у Гарольда отлегло от сердца – он уже было подумал, что сон дочери будет как-то связан с его собственным кошмаром. - И что, по-твоему, значит этот сон? – улыбнувшись, спросила дочку Элизабет. С тех пор как Гарольд получил свою нынешнюю должность, а у Корнелии обнаружили магический дар, они очень редко собирались за столом вот так. Пусть и не все вместе, но всё же… Элизабет очень ценила такие моменты в силу их редкости. Всякий раз, когда они собирались вместе, женщина ощущала приятное чувство единения, взаимопонимания, уюта, теплоты и любви. Лиллиан задумалась, очень комично замерев с вилкой, поднесённой ко рту. - Я скучаю по Корнелии, - насупилась она, отправляя очередную порцию жаркого в рот. Родители вздохнули, прекрасно понимая чувства дочери. Разлука с Корнелией очень тяготила и их. Лишь Гарольд знал, чем сейчас занимается его старшая дочь. И то – примерно. Но пафосная фраза «выполняет ответственное задание фюрера» не способна была заглушить тоску по дочери. - Она на задании, - Гарольд не любил говорить эту фразу. В такие моменты у него появлялось противное ощущение, будто он пытается откупиться от родных казённой формулировкой. И плевать, что в сказанном не было ни капли лжи. – Как только она вернётся, я снова возьму отгул… даже неделю! И мы выберемся куда-нибудь на природу. Глаза Лиллиан азартно загорелись. - Гарольд Хейл и природа? – хитро прищурилась Элизабет. – Мне всегда казалось, что два этих понятия несовместимы, - сейчас женщина походила на хитрую-хитрую лису. - О, только не вспоминай! – взмолился Гарольд, уже понимая, к чему клонит жена. Лиллиан улыбнулась так же хитро, как и мать. - Та рыбалка с ночёвкой…, - очень красноречиво начала женщина, но тут же была перебита дочкой: - Хочу на Марс! – возвестила Лиллиан. Гарольд оказался спасён от очередного напоминания о самой провальной семейной поездке в своей «карьере» отца. Вздохнул с облегчением, благодарно посмотрев на доку, что не укрылось от хитрого взгляда жены. - Милая, почему именно на Марс? – с готовностью сменила тему Элизабет. Со своей порцией жаркого – небольшой в сравнении с теми, которые она положила мужу и дочери – она уже справилась. – Есть много других интересных планет… - Я хочу посмотреть на пирамиды и марсиан. Там же ведь должны быть марсиане, иначе кто тогда построил пирамиды? – девочка со взором горящим поглядела на родителей. - А как ты думаешь, дорогой – кто, всё-таки, построил пирамиды Марса? – спросила Элизабет. И на этот раз говорила не шутя, а вполне себе серьёзно. Минуло уже более полувека с тех пор, как человечество высадилось на красной планете. И не абы где – первый экспедиционный корабль опустился в районе Сидония, который до того на протяжении десяти лет вызывал бурные споры у астрономов. Всему виной были обнаруженные в том районе спутниками-зондами объекты, в естественном происхождении которых можно было усомниться. Открытие имело эффект разорвавшейся бомбы. Естественно, дело сразу взяло под контроль «Аненербе», но шила-то в мешке было уже не утаить. В результате на самом верху было принято волевое решение – ввиду чрезвычайной важности для человечества исследование таинственных марсианских объектов будет проводится гласно и с широким освещением в СМИ. Но к тому времени астрономы и многие другие учёные уже разделились на два лагеря, и ещё десять лет спорили, являются ли обнаруженные на Марсе объекты искусственными или нет. Они засыпали друг друга зубодробительной аргументацией, писали монографии, труды, выдвигали теории, на эту тему снимались фильмы… Точку в спорах поставила экспедиция Эриха фон Крайха. Прибыв на Марс, его группа обнаружила не дюны странной формы, не горы, а настоящие пирамиды! Они частично были занесены песком, сглажены чудовищными пылевыми бурями, но это были чёртовы пирамиды! И они в несколько раз превосходили размерами самые крупные пирамиды Земли! Потом были найдены и другие объекты, вроде «марсианского лика», сети палеотуннелей под поверхностью планеты и так далее… Но с тех пор информация об исследовании таинственного наследия марсиан стала подаваться очень дозированно. Видимо, верхи поняли, что дали маху с гласностью – вряд-ли они рассчитывали, что на Марсе действительно что-то найдут – и решили задним числом замять это дело насколько возможно. Всё это, однако, тут же породило массу конспирологических теорий, начиная марсианами-рептилоидами, которые являлись на Землю народам Южной Америки (и тут вспоминали пресловутого пернатого змея), и заканчивая уж совершенно невероятным предположением о том, что все надписи, найденные в марсианских пирамидах и остальных объектах были сделаны древнеславянским письмом или руницей. В общем, тема Марса очень волновала общественность. Гарольд сделал постное лицо. - Понятия не имею. Возможно – те же, кто строил пирамиды на Земле, - честно признался он. Хуже было бы, если бы он что-то знал, и пришлось соврать. – Не моя сфера ответственности. - Я так и знала, что ты это скажешь, - улыбнулась Элизабет. И завтрак продолжился в непринуждённой обстановке… На десятках голографических мониторов в затемнённой просторной комнате, оборудованной новейшими компьютерными системами и другой сложной техникой, были показаны с разных ракурсов уютные комнаты первого и второго этажей, прихожая и ванная, даже кладовка, гараж и чердак дома Хейлов. Главное же место в композиции экранов сейчас занимала идиллическая картина семейного завтрака при участии всех членов семь Хейл, которые в настоящее время присутствовали на планете. В комнате были двое. Блондин и брюнет. Мужчины неопределённого возраста в форме офицеров СС с нашивками венерианского подразделения – меч, пронзающий тяжёлые серные тучи, и вонзающийся в иссечённую трещинами землю. Дверь безшумно отворилась, впуская третье действующее лицо – долговязого смуглого мужчину с тонкими усиками, напоминающего потомка какого-нибудь испанского конкистадора. Одет он был в щегольской коричневый костюм, белую рубашку, лакированные туфли из крокодиловой кожи, а на голове красовалась залихватская коричневая шляпа вроде тех, которые любили носить американские гангстеры тридцатых годов. Вошедший усмехнулся, когда взгляд его упал на центральный экран, и вальяжно, с едва уловимым акцентом, спросил: - Ну, что? Как там объекты? - Пока никаких изменений, - отозвался светловолосый оператор. - Вот как? Надеюсь, они нас порадуют ещё чем-то после той ночной выходки, - франт подошёл к боковому экрану. Привычным движением вывел на него изображение, сменившее вид на прихожую. Теперь там красовалось фото. И это было жуткое фото – рядом с лестницей на второй этаж стояли на коленях, разведя руки в стороны, члены семьи Хейл. Из их ладоней, лиц, ушей, даже раскрытых ртов вырастая на полтора метра и сплетаясь меж собой в нечто несусветное, тянулись белёсые нити… - Если что-то измениться, мы дадим тебе знать, Альгамбра. Не мешай работать, - отозвался второй оператор, и глаза его сверкнули алым в бледном свете голографических экранов. - Не терпится узнать, что же с ними не так, - выудив буквально из воздуха игральную карту и ловко перебрав ею меж пальцев, сказал Альгамбра, покидая помещение… Обрывки фраз, приглушённые неразборчивые голоса. Какой-то треск, напоминающий пробой электричества. Металлический привкус во рту. Дурнота. Странный терпкий запах в воздухе… Что-то было не так. Вернее – не так было всё. Осознание этого заставляло бороться, рваться на волю из состояния апатии, забытья и безпамятства. -… произошло? – говорил мужчина с паническими нотками в голосе. Кого-то рвало. Громко. - Понятия не…, - женский голос. И тоже не спокойный. - … комплекс оказался не…, - похоже, это был Марио. Марио? Он зацепился за это имя, потянулся, и – о чудо! – ему удалось вырваться! Вюст открыл глаза. И тут же закрыл, потому, что не поверил им. Задержал дыхание. Открыл снова – нет, глаза не врали, он и в самом деле находился внутри чёрного маслянистого полупрозрачного кокона, состоявшего из той самой жидкости, которая недавно формировала модели планет, парившие по залу. Едва он открыл глаза, как кокон опустился, утратил плотность, плавно выпустил его и стёк, всасываясь в пол. - О, вы целы! – с облегчением воскликнул фон Нойман, подходя и помогая ослабевшему командиру «Конунгов» подняться с колен. Вторым помощником оказался Гриссом, волком смотревший на старика-учёного. - Что… произошло? – тихо выговорил Карл. Язык ворочался с трудом, а всё тело болело как после изнурительной тренировки. - Вот у этого… спрашивайте, - явно сдержав матерный эпитет, Гриссом полоснул взглядом фон Ноймана. – Это он виноват. - Я ни в чём не виноват, молодой человек! – важно заявил профессор, выпуская занявшего вертикальное положение Вюста. Судя по всему, он очнулся очень вовремя, ибо назревал конфликт между его бойцами, на которых он мельком бросил взгляд, и учёными. – Произошедшее – не более чем случайность. Если кого и надо винить, так это полковника Ферецци, который…, - старик осёкся, заметив, как нехорошо блеснул взгляд Гриссома. - В чём дело? – холодно настолько, что проняло даже вспыльчивого американца, спросил Вюст. - Дело в том, командир, - виноватый голос Марио раздался отовсюду, - что объект, принятый нами за подземный комплекс, им вовсе не был. - И чем же он был? - Чем? Покажи, Марио, покажи, чем был этот fucking «не комплекс»! – рыкнул Гриссом, отходя в сторону под убийственным взглядом Карла. - Это я виноват, командир. Я не подумав запустил… - Ферецци, чёрт тебя дери! - рявкнул Вюст, потеряв терпение. - Ладно! Хорошо! Показываю! – от извиняющегося тона в голосе Марио и следа не осталось – теперь он заговорил сварливо, как рассерженный дед. Что-то лязгнуло. Зал вздрогнул. Нехорошо заколыхалась аморфная материя в пирамидальной клетке. А потом – мгновенно – всё вокруг исчезло! Стены, пол, потолок и все прочие элементы интерьера сгинули будто по щелчку пальцев, и на их место пришла космическая бездна! Кто-то выругался, кто-то вскрикнул, кто-то помчался за дыхательной маской… Но суета быстро улеглась, когда стало понятно, что они всё ещё могут дышать, вакуум не раздирает их на части, смертельный холод не превращает кровь, которая должна была бы закипеть, в лёд, да и гравитация никуда не делась. Самыми интересными, однако, были звёзды. Они неторопливо двигались навстречу, однако внимание привлекало совсем не это. Все они в обширном секторе космоса впереди занимали не хаотичные положения, а образовывали безумно гармоничную структуру – а уж созвездием это совершенно точно нельзя было назвать – которая наводила на крамольные мысли о вмешательстве разума в процесс звездообразования! Структура была волокнистой, фрактальной, сетчато-ячеистой, и невероятно притягательной на вид… - Скажи мне, что это здесь просто такой кинотеатр, - уже понимая, что ситуация очень хреновая, выдохнул Вюст. - Это корабль, Карл, - с невесёлым смешком ответил Марио, прекрасно представляя, какие мысли сейчас могут быть у командира. И чем это может грозить лично ему после возвращения, так сказать, в себя. – Чёртов корабль тех ребят, что построили Меридиан! - Это я уже понял, - скрежетнул Вюст. Да, многое случалось с ним и его отрядом за время службы: столкновения с безумными магами, снятие проклятий, охота на чудовищ, какие даже в кошмарном сне не привидятся, уничтожение культистов, призывающих какие-то уж совсем запредельные мистические силы, путешествия в другие миры, магические лаборатории разной степени омерзительности и столкновения с результатами экспериментов, что там проводились… Но вот уж о чём Вюст и помыслить никогда не мог, так это о том, что ему доведётся оказаться похищенным инопланетным космическим кораблём. В плохом смысле слова. – Ты можешь контролировать полёт? - Нет. Сработал какой-то аварийный протокол, и теперь нас несёт не пойми куда, - с досадой отозвался Ферецци. Кажется, на этот раз удача действительно от него отвернулась. Эта злобная колючая мысль, засевшая очень глубоко в подсознании, терзала его с того самого момента, как он очнулся в своём «цифровом раю». Возможно, таким образом удача взымает с него плату за то, что так долго ему помогала? Марио очень хотелось надеяться, что нет, что его длительные взаимовыгодные отношения с сеньорой Фортуной после этого небольшого охлаждения пойдут на лад и продолжаться. – Что ж, по крайней мере мы не взорвались сразу. - Да, можно исключить взрыв при взлёте чёртова НЛО из обширного списка возможных причин нашей смерти, - если сарказм имел плотность, то тем, который прозвучал в этой фразе Вюста, можно было бы забивать сваи и сносить здания. - Вот щас прям воодушевили так воодушевили, - проворчал Гриссом. Но, не будучи самоубийцей, сделал это достаточно тихо, чтобы его никто не услышал. - Что ты вообще контролируешь, Ферецци? – Вюст всё ещё пытался разобраться, насколько велика та метафорическая задница, в которой они все оказались по собственной глупости. Ну, и из-за любопытства тоже. - Немногое – система визуализации, сенсоры, освещение… Хотя в виртуальной среде я всё ещё достаточно свободен и имею доступ к базе данных. - Навигация? - Кажется, да. - Тогда покажи, где мы сейчас находимся относительно Меридиана, - конечно, эти сведения сейчас не значили ровным счётом ничего, но определённость хоть в чём-то была лучше полно неопределённости. - Сейчас, - Марио замолчал. Картину космоса, окружающую людей, подёрнуло рябью. Она мигом изменилась, показав удивительно прекрасное и огромное скопление галактик, раскинувшееся на триллионы и триллионы световых лет, от величия которого захватывало дух! Сверкающая фиолетовым галактика в самом центре схемы, помеченная какими-то символами неизвестного языка, похоже, была их текущим местоположением. Другая же галактика сверкала зеленью так далеко на периферии схемы, что сначала её даже не заметили. Только после того, как над ней всплыло круглое окно в фиолетовой рамке, где крутился изумрудный шар всем знакомого Меридиана, масштаб проблемы стал понятен окончательно. - Мать моя женщина! – озадаченно прошептал Аахтисаари вместо того, чтобы выдать очередную философскую сентенцию. - Это катастрофа! – воскликнул кто-то из учёных, среди которых началось нездоровое бурление. - Это невероятная… возможность, - а вот глаза фон Ноймана горели нехорошим алчным огнём фанатика от науки. - По моим подсчётам новейшие корабли Рейха, двигаясь без остановки на максимальной скорости, смогут добраться сюда через тысячу триста пятьдесят семь лет, три месяца и два дня, - выдала Кесслер. Она хотела казаться спокойной, но получалось плохо. - Значит, наш единственный шанс вернуться – перехватить управление над этим кораблём, - заключил Вюст. Конечно, этот вывод напрашивался сам собой. Оставалось только понять, как реализовать его на практике. Из фраз Ферецци выходило, что пока действует некий экстренный протокол, Марио отрезан от управления кораблём, летящим к чёрту на рога. - Не раньше, чем прибудем к месту назначения, - изрёк Марио, тем самым лишь окончательно подтвердив правоту вывода Вюста. Он и сам сейчас не рискнул бы лезть в незнакомые системы корабля неизвестной расы – можно было сделать лишь хуже, что уже и продемонстрировал этот корабль несколько раз в процессе взаимодействия с ним людей. «Космос» взорвался возгласами, выражающими целую гамму эмоций – от возмущения и страха до безразличия и неподдельного интереса. «Конунгам» явно было не по вкусу дожидаться у моря погоды, да ещё и лететь в логово потенциального противника – вряд ли хозяева корабля обрадуются, увидев, что его угнали представители не «титульной» нации. Часть учёных разделяла опасения, бурно выражая эмоции, продиктованные страхом. Но несколько человек среди них напротив испытывали какой-то нездоровый энтузиазм. Естественно, среди них был фон Нойман. Но сейчас он предпочёл «не отсвечивать», чтобы не злить Гриссома. Этот тип людей, который он именовал не иначе как «неандерталец современный» был ему ещё более противен, чем тот, к которому он относил Ферецци. - Неужели мы должны просто расслабиться и получать удовольствие? – поинтересовался Фехнер. Этот уроженец Дрездена обычно был молчалив, но иногда его «прорывало» и было не заткнуть. Обычно – после пары стаканов «Шнапса». - Удовольствия не обещаю, но по сути…, - Вюст развёл руками. - Звучит как пожелание жертве сексуального насилия, - скабрезно заметил Гриссом. Зиберт и Бах покачали головами – они не одобряли поведение американца и, честно говоря, вообще задавались вопросом, как он оказался в «Конунгах». - Погодите! – вдруг воскликнула Кесслер, указав куда-то вперёд – к этому моменту схема с галактиками уже пропала, вновь сменившись панорамой до безумия правильной фрактальной звёздной сетки. – Что это там такое? Несколько человек, включая Вюста и Аахтисаари подошли к ней. Вгляделись вдаль в указанном направлении. Там действительно что-то было. Но рассмотреть это пока не представлялось возможным. - Я сейчас, - сориентировался Марио. Тут же фиолетовое кольцо выделило нужную область космоса, увеличило, и… люди потеряли дар речи. Там, впереди, был настоящий круг из звёзд! Двенадцать светил одного типа вращались вокруг общего центра масс, которым выступала – ни много, ни мало – белая дыра! Циклопическая аномалия, похожая на воронку, вывернутую наизнанку, сияла нестерпимой белизной, каждую секунду рождая триллионы гигатонн материи, улетавшей в безконечность космоса! Но и это ещё было не всё! у самой кромки белой дыры, но всё ещё на безопасном от неё расстоянии, висела космическая станция. И она потрясала воображение. Огромный серый шар с какими-то наплывами, наростами, буграми и утолщениями. Она могла показаться плодом безумного симбиоза «Звезды смерти» и крейсера мон-каламари. Причём от первой станции досталась форма, а от второго – всё остальное, включая элементы внешнего декора. Потрясали размеры объекта – судя по всему, он был даже больше Юпитера! А ещё станция имела два пирамидальных нароста на полюсах, от чего казалась похожей на кусок плохо скатанной глины, пронзённый палкой. Потрясённое молчание длилось ровно до тех пор, пока Бах не сказал: - Мне кажется, или мы направляемся именно туда? – судя по тону, ему очень не хотелось оказаться правым именно сейчас. Спустя секунду на схеме отобразилась траектория их движения, фиолетовой линией упиравшаяся в титаническую станцию. - Нет, не кажется, - пробормотал бесплотный голос Марио, и у всех вдруг появилось неприятное чувство, что вселенная решила подложить им ну просто гигантскую свинью… Лиллиан с восторгом бежала по дорожке в сторону вольера с хугонгами. Элизабет в тёплой зимней куртке, штанах и сапогах, с накинутым на голову капюшоном, и Гарольд в чёрном утеплённом пальто, ботинках и каракулевой шапке степенно вышагивали следом, наслаждаясь солнечным днём, лёгким снегом, что решил немного припорошить Нью-Йорк и городской зоопарк, а так же обществом друг друга. Сегодня здесь было многолюдно. Впрочем, городской зоопарк всегда пользовался популярностью, а уж с тех пор, как администрация начала его расширять, закупая экзотических животных из других миров, от посетителей и в будние дни отбоя не стало. Теперь помимо привычных слонов, жирафов, тигров, львов, обезьян и прочей земной живности здесь можно было так же увидеть хугонгов, ларвеков, пещерных медведей, болотника с Меридиана, хищные растения Замбаллы, и прочая, и прочая. Пополнилась так же местная коллекция насекомых и пресмыкающихся. Гвоздём же программы были представители двух вымирающих видов – могриф и два так называемых «Проводника». Первый был разумной или, скорее, полуразумной рептилией, способной принимать облик любого человека. Проводники же являлись представителями низкорослого народа, похожего на помесь жаб и гоблинов одновременно. Они были вполне разумны, пронырливы, не раз пытались совершить побег. Впрочем, безуспешно. А с определённого момента это даже стало своеобразным шоу – смогут ли проводники сбежать на этот раз? Трансляции велись по местному ТВ и в сети, пользуясь завидным успехом, хотя никто и не знал, когда в следующий раз случится трансляция, ввиду спонтанности, так сказать, процесса. Альгамбра сидел на скамейке, закинув ногу на ногу, покуривая тонкую сигару и бегая взглядом по страницам свежей газеты. Заголовки вещали о готовящемся товарищеском футбольном матче между сборными Германии и Североамериканских территорий, о ликвидации террористической ячейки, связанной с «Фронтом освобождения», о начале ремонтных работ на городском водоканале, и так далее. На самом деле франта, одетого дабы не выделяться, стильное пальто светло-бежевого оттенка и брюки в тон ему, с которым так же гармонировали крокодиловые туфли и шляпа с белыми перчатками, интересовали вовсе не новости «большого яблока». Он следил за семьёй Хейлов, специально выбрав то место, мимо которого они должны были пройти. Он хотел почувствовать, чем они отличаются от обычных людей. Таково было его задание. - Ты там с катушек не слетишь? Столько народу вокруг…, - прозвучал в наушнике, вложенном в ухо, скрытое шляпой, ехидный женский голос. Альгамбра усмехнулся, перевернув страницу газеты так, чтобы никто не заметил, как он говорит: - Не мешай работать, Рип. У тебя своя задача, - сказано это было с тонкой улыбкой и интонацией, буквально означавшей «за кого ты меня принимаешь?». - Ладно-ладно, - примирительно прозвучало с той стороны. Наконец, в поле зрения появились они – Гарольд Хейл, его жена и дочь. Они шли по дорожке и о чём-то беседовали, совершенно ничем не выделяясь на фоне остальных посетителей зоопарка, которых вокруг было полно – мужчины и женщины, семьи с детьми, старики и старушки, молодёжные компании, заливающиеся звонким смехом. Стоял гам, громкоговорители вещали приятным женским голосом о мероприятиях, которые сегодня проводятся или ещё только будут проходить в парке, откуда-то звучала музыка… Ветер потянул со стороны обезьянника, принося волну «чарующих» ароматов. И всё это – под пристальным надзором видеокамер, которыми был снабжён почти каждый фонарный столб, и полицейских патрулей, что двойками расхаживали по парку, следя за соблюдением закона. Альгамбра сконцентрировался на своих ощущениях, когда чета Хейлов подошла достаточно близко. Поначалу мешало своеобразное эхо сотен других людей вокруг. Но ему удалось с этим справится, и теперь он полностью сосредоточил внимание на Хейлах. Запах, стук сердец, ток крови, сама кровеносная система, будто подсвеченная изнутри, и многое другое – всё это разом обрушилось на центры восприятия франта, заваливая тоннами информации. И поначалу казалось, что в этих людях нет ничего необычного. Но потом… Потом он учуял! Запах, если так можно было выразиться! Запах этих троих имел едва уловимый едкий гнилостный оттенок, какого Альгамбра ещё не встречал. Второе же открытие расставило все точки над «i» - их кровь! Он видел их кровеносные системы насквозь, видел, как циркулирует кровь в их сосудах… Но то, что поначалу казалось нормальной красной кровью, теперь имело вид белёсой жидкости, явно не пригодной в пищу для вампира! Альгамбра подождал, пока Хейлы скроются из виду, переваривая увиденное. Сложил газету, и, взяв её подмышку, шепнул: - Дело сделано. Остальное за тобой, Рип, - после чего степенно направился прочь. - Пап, я хочу сладкой ваты! – заявила Лиллиан, энергично потянув отца за рукав в сторону киоска, где продавали помимо остальных сладостей вожделенный продукт. - А ты не лопнешь? – скептически взглянула на свою дочь Элизабет. – Ты уже умяла сладкую булочку, а потом ещё тянучку. - Я не могу лопнуть, - совершенно искренне улыбнулась Лиллиан, надеясь этой улыбкой обезоружить родителей. Элизабет лишь нахмурилась. - Хм… А я не против, - пожал плечами Гарольд. – В конце концов, мы пришли сюда весело провести время. - Если она растолстеет – виноват в этом будешь ты, - женщина ткнула мужа кулачком в плечо. Что ж, она оказалась в меньшинстве, и потому… - Ура! – Лиллиан пулей устремилась к киоску, у которого толпилась небольшая очередь из детей и взрослых. Встала последней. А потом воскликнула: - Эрик? Мальчишка примерно того же возраста, что и она сама, одетый по-зимнему, что стоял впереди, удивлённо оглянулся. - Лиллиан? – произнёс он, шмыгнув носом, который тут же утёр рукавом. – Ты как здесь? – спросил он, протягивая руку, освобождённую по такому случаю от перчатки. - Да вот – с родителями гуляю, - ответила девочка, пожимая руку, когда за её спиной встали Гарольд и Элизабет. Эрик вдруг замолчал, резко переменившись на миг в лице – оно стало похоже на восковую маску. Вздрогнул. А миг спустя усмехнулся, отнимая руку и встряхивая её. - А у тебя крепкое рукопожатие, - сказал он, но взгляд его как-то неуловимо изменился. Он стал похож на взгляд Лиллиан, в котором сейчас было нечто… пугающее. И никто не заметил, как от киоска отошла девушка с длинными чёрными волосами, кутающаяся в чёрный плащ. Зато она заметила всё. И даже больше. Но главное – она увидела, как мальчишке, бывшему обычным ребёнком, от Лиллиан во время рукопожатия передалось нечто, что через кожу мгновенно проникло в его организм, стремительно распространилось по кровотоку, быстро, но незаметно проникая в нервные центры и мозг, перестраивая геном. Девушку звали Рип… Оракул спускался по винтовой лестнице в самые глубокие казематы Башни Туманов. Перед ним, заключённая в светящийся волшебный шар, плыла по воздуху пробирка с кровью, взятой Калебом у трупа инопланетного чудовища, что заполонили его корабль. Кровь, над которой благодаря магии ускорения времени Оракул уже успел изрядно поработать. Он закончил свои труды ровно в тот момент, когда там, снаружи за новой завесой принялись приходить в себя нацистские сверхлюди. Но сейчас они не имели значения. Значение имело то, что находилось в пробирке. О, это был настоящий подарок! То, что Оракул сумел узнать, то, что он смог сделать, то, как он изменил образец… Всё это давало невиданные перспективы и дарило надежду на то, что победа над Рейхом близка! Если, конечно, всё пройдёт как надо. Впрочем, иной вариант и не рассматривался – Оракул был готов ко всему. Волшебник грустно усмехнулся. - Где теперь все принципы Кандрокара? – спросил он то ли у самого себя, то ли у вселенной, то ли у тьмы, что лишь немного расступалась перед светом волшебного шара с заключённым внутри ценным генетическим образцом. Ответа не было. Лишь гулкое эхо шагов отскакивало от стен, уносясь прочь. Оракул не думал, правильно или нет то, то он собирался сделать. Быть может, ему и не было всё равно, однако Рейх его научил одной вещи – нацистскую империю невозможно победить, если боятся запачкать руки. Наконец, он спустился. Волшебные светильники тотчас озарили светлый протяжённый изогнутый коридор, полный деревянных массивных дверей. Темницы, что лишь на первый взгляд были обычными темницами. На самом деле за каждой дверью скрывалось уникальное тюремное измерение с набором специфических свойств и методов наказания. Оракул выбрал первую попавшуюся дверь. Повинуясь его небрежному жесту, она с лязгом отворилась, и в проёме показался белая кисея густого тумана. Маг шагнул внутрь, озаряя туман светом волшебного шара. Сырость, промозглый холод, ватная тишина. Волшебник взмахнул рукой – и туман вмиг рассеялся, прибился к земле, принявшись стелиться понизу и являя взору кажущуюся безконечной туманную плоскость на фоне тьмы и звёзд ночи. В центре, измождённый, в нацистской форме, превратившейся в лохмотья, стоял мужчина. Он зарос волосами и бородой, но взгляд его не был безумен. Холоден и полон ненависти – да. Но не безумен. - Зачем явился, колдун? – будто бичом хлестнула его, полная яда, фраза. - Молчи, - приказал Оракул, и мужчина умолк, не в силах более раскрыть рта. Взмах руки – пленника подтащило к Оракулу. – Знаешь, забавно, но, похоже, именно с тебя начнётся падение Рейха. У меня, наконец, есть средство, чтобы это стало возможным. По крайней мере, я на это рассчитываю, - произнёс лысый маг, заставляя колдовской шар зависнуть над головой пленника. Тот дёрнулся, пытаясь вырваться, но незримая магия Оракула сковывала его надёжно. – Осталось только протестировать… С этими словами колдовской шар исчез, и пробирка перевернулась, выливая содержимое – белёсую кровь чудовища, над которой маг провёл массу экспериментов и изменил её – прямо в лицо мужчине! Тот вздрогнул, забился в конвульсиях, замычал, когда кровь вдруг принялась всасываться в его кожу, меняться, трансформируясь в жгуты и нити, что обвили голову, проникая под кожу… Всё заняло не более пары секунд, а потом мужчина обмяк и повис, будто сломанная кукла. - Неужели не вышло? – с сомнением произнёс Оракул, борясь с накатывающим разочарованием. Но… мужчина вздрогнул, почти мгновенно пришёл в себя. И взглянул на Оракула уже совсем другим – не человеческим взглядом. Это внушало определённый оптимизм. Значит, эксперименты над инопланетной кровью дали нужный результат. Взмах рукой. – Говори. Кто ты? - Я – часть целого, - исторг из своей глотки совершенно нечеловеческий голос мужчина. Маг кивнул. Примерно на такой ответ он и рассчитывал. Его волшебное зрение отмечало малейшие изменения в ауре и энергетической структуре подопытного, в его геноме и так далее. Пока всё было в соответствии с расчётами. Оставалось ещё одно. - Ты подчиняешься мне! - Я подчиняюсь…, - пленный поднял свой жуткий взгляд на мага. И улыбнулся. Хищно. Оракул понял всё слишком поздно – тело пленника мгновенно вздулось, взрываясь, и обдавая всё вокруг облаком спор…Глава 15. Вальс на обломках прошлого.
29 августа 2021 г. в 12:59