***
Семёну удалось уйти от погони, в честь чего он посчитал себя теперь самым настоящим преступником, о котором, скорее всего, вспомнит весь ещё живой Советский Союз. Правда, останется ли он живым, если теперь он был угонщиком машины у самых высших слоёв населения, совершившим ночные беспорядки и подозвавшим к себе целый наряд милиции оставалось загадкой, хотя ему было абсолютно наплевать. Терять было уже просто нечего. Умереть в обезьяннике или в салоне угнанной машины? Всё подойдёт, когда у тебя лёгкие похожи на коричневое нечто и у тебя фактически их уже нет. Лёгких нет, будущего нет, жизни нет, выхода из параллельной реальности — тоже. Даже «Совёнок» задолбался содержать у себя такого охламона, который ничем всё сознательное время в лагере не занимался. Разве что ответы вяло искал, да девочек подыскивал, которые в итоге о нём забывали с новыми витками. И по мнению Семёна сейчас о нём должны были забыть вновь. И о том, как его морда краснела как помидор и о том, как его прямо у всех на глазах кровью рвало и как вожатая бегала как сумасшедшая, чтобы спасти жизнь несчастному пионеру, как подключилась медсестра и девочки, которых словно прорвало и все дружным строем ему помочь решились. Даже пионеры из соседних отрядов решили продолжить эстафету добрых дел и по очереди дежурили дня два за Семёном, пока неожиданно для всех Шурик тоже, словно больной эпилепсией, стал падать на землю и трястись в судорожных припадках. Вожатая просто чуть с ума не сошла, видя, как два пионера неожиданным образом умирали прямо на глазах. И при этом ничего совершенно не помогало. А приборов в медпункте нужных не было. Не зная, что за ерунда происходила с пионерами, их закрыли в медпункте, стараясь дать им как можно покоя, но это им не помогало, тем более, лежать спокойно они не могли по одной причине. Лена и Алиса больше всех требовали о встрече с Семёном и помощи ему, словно боролись за то, какую девушку выберет пионер, который вот-вот должен был откинуть копыта. Успев завести «по приколу» целый любовный треугольник Семён получил в качестве дополнительного подарка двух полоумных баб, которые от него отставать не собирались и всеми силами требовали от любого человека в лагере получить абонемент на вход в заветный небольшой домишко, чтобы повидаться с больным героем, который совершенно полностью не одобрял такую идею. Лена больше всех рыдала и рвалась в медпункт к своему возлюбленному любыми способами, и если ей удавалось попасть туда наш пионер очень хотел погонять её пинками по всему зданию из-за её постоянных волнений. Но ничего сделать он не мог, и всё, что было в его силах, так это выслушивание рассказов о том, как дико девочка за него боится. И от этого Семёна тошнило. Даже дышать тяжело было, и речи о любви и розовых соплях никак идти не могло. Не тот случай вышел. Алиса в этом плане оказалась лучше, правда, её замашки девочки-пацанки приводили парня лишь в не остановимую ярость из-за её попыток повыёживаться перед Семёном даже когда ситуация зашла в полнейший тупик. И через некоторое время, когда Семёну стало хоть немного легче он попросил Виолу закрывать медпункт на ключ и вообще замуровать все входы и выходы. Правда, времени на спокойный отдых снова не хватило — его решили выгнать из «Совёнка» под предлогом того, что ему с Шуриком будет нужно сделать обследование в больнице, что в какой-то степени при сложившейся ситуации было очень даже верным решением. И в итоге, когда Виола повезла Шурика и Семёна из лагеря все пионеры дружно грустно помахали им рукой на прощание, словно знали, что у кого-то будут очень пышные похороны. Лена бросалась к Семёну на шею, требуя, чтобы он вернулся живым, однако, новость после возвращения Виолы прорвала весь лагерь и требование выполнить просто бы не получалось. Алиса, смотревшая на кидавшуюся на шею Семёну Лену дико обиделась как на самого Семёна, так и на свою подружку, поэтому прощаться с ним не собиралась. Славя и остальные девочки раздарили Семёну и Шурику море всяческих поделок с пожеланием скорее выздоравливать, правда, Семён со своим товарищем по пьяни это всё оставил в больнице. А если бы даже и взял не исключалась бы возможность того, что он где-нибудь бы всё это добро выкинул, потому что вся эта фигня ему не сдалась в принципе. В ней просто смысла не было.***
На небо высыпали первые звёзды. Вдали от городов и освещённых мест это было самое прекрасное место, чтобы посмотреть на то, как прекрасен существующий мир, какая это сложная структура, и что даже если пионер был не из этой вселенной он всё равно мог представить, насколько это была титаническая работа. И за это Семён уважал создателя этого мира. Хоть что-то ему удалось сделать на славу. Правда, весь этот труд не имел уже никакой пользы. Посмотрев на небо Семён достал ещё одну сигарету из пачки и щёлкнув зажигалкой снова закурил. Шурик к тому моменту успел уснуть, что было на руку молодому преступнику, потому что никто бы ему не читал нотаций о вреде курения и можно было заниматься своим любимым делом сколько захочешь. И наверное тогда, в тот момент он был счастлив. Счастлив по настоящему. Потому что теперь для него не было границ, не было порядков и прочей ереси — он имел выбор, что ему делать и как. Имел выбор и будет его иметь. До самого конца. — Завтра поедем в Совёнок. В этой дыре веселее, чем во всех других местах.