Слишком поздно

Ему хотелось сделать все как можно лучше. Но вновь все пошло не так. Впервые увидев ее бледное, изнеможенное лицо с валласлином, он не испытал ничего большего, чем интерес. К метке на ее руке. Он постарался помочь ей выжить, хотя в глубине души у него было легкое отвращение к долийке — к такой же, как и все ее сородичи, жалующиеся на людей и вспоминающие прошлое, им не принадлежащее. Она была невзрачной. Сил оставалось не так много, когда искательница подоспела вместе со своей пленницей. И уже вскоре он хватает тонкое запястье эльфийки и направляет ее руку в сторону разрыва — он закрывается. Удивленные и в тоже время заинтересованные глаза смотрят на него, и он наконец видит ее лицо за этой рабской меткой. Обычное, симпатичное. Локоны спадают на лоб и на румяные от мороза щеки. Одежда не по размеру. Она благодарит его, чем раньше положенного располагает к себе. И играть дружелюбие уже не так сложно. Хотя скрывать в себе тайны он уже привык. Она закрывает Брешь. Не до конца, но закрывает. Она быстро учится. И проходит не так много времени, как она проявляет себя: Вестница Андрасте — эльфийка, верующая в своих «богов», — становиться негласным лидером Инквизиции. Она из тех, кто не боится принимать решения и брать на себя ответственность. За ней идут, и она смело ведет за собой. А изгиб улыбки и блестящие уверенностью глаза привлекают его все больше. Ему нравится, с каким живым интересом она слушает его истории, задает вопросы. Она не такая, как все. А потому он даже начинает нервничать, когда ее так долго нет после нападения самозванца, возомнившего себя всесильным. Но она, конечно же, возвращается. На дрожащих от усталости ногах, с посиневшими от холода губами и заиндевевшими волосами и одеждой. Она сильная. И все говорят, что она уже второй раз возвращается из мира мертвых. Для него же это еще одна причина, чтобы рассказать ей о крепости Скайхолд. Он отзывает ее в сторону, и она внимательно слушает его, даже не зная, как красивое играют блики от завесного огня на ее волосах и в глазах. Нет, он не пожалеет, что расскажет. Он не удивился, когда она вновь пришла. Леди Инквизитор с тяжелой ношей на хрупких плечах. И она, словно ничего не поменялось после Убежища, просит рассказать его еще что-нибудь. И ему хочется показать ей больше, чем он может рассказать. Она даже не замечает, как оказывается в Тени. Здесь все проще. И ему приятно, что они могут так долго вести беседу, что щеки ее краснеют от смущения, словно она не грозная леди Инквизитор. Ему нравится, что она доверяет ему. А потому лгать больше не хочется. Но ложь льется сама собой. И все же ее невинное кокетство все же выводит его на чистую воду. Он признается, что она меняет многое. Она смущается. Целует. Он не ожидал, что поцелует. Но легкий трепет забытого чувства то ли к счастью, то ли так некстати возникает в груди, и, неразумно поддавшись ему, он внезапно останавливает смутившуюся эльфийку за руку и притягивает к себе. Ее губы и правда также мягки, как выглядят. Вкусный поцелуй. Необдуманный. И потому он выходит чувственнее, чем должен был бы. Но его не должно быть. Отстраняется и, видя ее раскрасневшиеся губки и румяные щеки, не удерживается, целует еще раз. Она так красива. А в Тени все проще. Он понимает, что сделал ошибку. «Все равно все плохо кончится». Он знает это и то, что эти чувства сделают им только больно. Что только осложнят все. Но она не знает правды, и он видит, чего она хочет. Она хочет быть с ним. Это ласкает одинокую душу. Надо сказать «нет», но он просит время. Она терпеливо ждет и занимается своими делами, иногда всё также расспрашивая его про то, что он видел в Тени. Приятно, когда она рядом. Но он лишь ждет и наблюдает за ней. За ее мудростью, красноречием и целеустремленностью. Необыкновенное сочетание. Его тянет к ней, но он ждет, не выберет ли она кого-нибудь другого. Командир явно неравнодушен к ней, и она всегда мило ему улыбается. Вот он обещает ей свою защиту, вот они играют в шахматы, вот они беседуют. Неприятное чувство ревности колет изнутри, но он понимает, что так будет только лучше. Но ничего не происходит. И она все также захаживает к нему за рассказами о Тени, иногда проходит на второй этаж, плавно покачивая бедрами. Невыносимо. Он не знал, сколько бы он смог тянуть. Но смерть друга подкосила его, а она так искреннее и со знанием дела попыталась ему помочь. Он не выдерживает и спрашивает прямо: откуда у нее это? Терпимость? Мудрость? Такое участие и интерес? Из-за метки? Но она лишь растерянно качает головой. И он растерян. Это увлекло его сильнее, чем должно было. И он, глядя на ее красивое лицо, невольно сознается, что не забыл поцелуй. И с нее как будто сняли тяжелый груз. Она расслабляется, а выражение лица становиться счастливым. Она влюбилась в него. А он в нее. И это уже слишком далеко зашло. Он разворачивается и хочет уйти, чтобы это не зашло еще дальше, чтобы не сделать еще хуже, но тонкие пальцы на удивление легко и в то же время крепко касаются его локтя. Она просит не уходить, и он не может не выполнить ее просьбу. Поцелуй — словно награда за все мучения. В нем она отдается ему вся, и он крепко прижимает ее к себе, не желая отпускать. Но разум на мгновение проясняется от чувств. Нельзя, все равно все плохо кончится. Остается лишь сказать честно: «Ар лат, ма венан», и уйти в смятении и ругая себя за слабость к этому прекрасному существу. И чем ближе к развязке этой истории, тем ему сложнее заставить себя поговорить с ней. Сказать ужасные слова о том, что их отношения не могут дальше продолжаться. Он переживает за нее так, как никогда не переживал ни за кого. Его тянет к ней так, как никогда ни к кому не тянуло. И кажется, что мысль о том, чтобы сказать, кто он на самом деле, не так уж и плоха. Но ему словно стыдно признаться, что он выдавал себя за другого, что лгал ей. Он боится, что она не примет, не поймет. Вместо правды он говорит… правду, но не о том, о чем хотел. Он рассказывает о валласлине. И он видит, как ей больно слышать правду. Все, во что она верила, он чуть не разрушил в один миг. Что же будет, если он расскажет правду о своем прошлом?.. Он решается закончить то, что и не должно было начинаться. Но сначала… Она неожиданно соглашается стереть с себя метку раба, и без нее она становиться еще прекраснее. Совершенное существо. Вместо слов расставания, он притягивает ее к себе и целует. И он знает — целует в последний раз. Поцелуй как всегда уносит его далеко от реальности, ему слишком нравится это. Но разум снова, всего лишь на мгновение, проясняется от чувств — потому что он никогда не забывает, кто он есть и что его ждет — и этого хватает, чтобы очнуться от сладкого наваждения. Отстраняться тяжело, ее растерянность передается на мгновение и ему. Слишком много чувств. Теперь он понимает это до конца. Он долго думал об этом, и теперь осознает, что тянуть больше незачем. Их скоро ждет битва с лжебогом, и эти чувства будут только мешать им. А после… Сложно думать об этом. Однако он знал точно, что им не быть вместе. Не в этом мире. Не с его планами, от которых он не может отступиться. Это его груз и его грехи, и он не хочет, чтобы она испытала то же, встав на его дорогу смерти. И он рад, что после растерянности и мольбы она вдруг рассердилась. Слишком много всего происходило, чтобы она сдержалась и тут. Он рад, что она оттолкнула его. Но тягучая боль стянула тисками грудь, а уголки губ невольно опустились вниз. Это было слишком… больно. Это называлось бегством. Он понимал это. Но это, по его мнению, было лучшим выходом. Пусть она лучше возненавидит его, забудет и заживет обычной жизнью. Насколько это можно с ее меткой и званием Инквизитора. Почему-то было странно видеть ее спустя годы. А она была все той же. Все те же глаза смотрели на него. И не было в них ненависти. Любила. До сих пор любила. Он невольно улыбается, и от ее муки ему самому становится больно, а оттого улыбка получается вымученной. Он делает все что может — и у них совсем мало времени. Слишком мало, чтобы… Он признается ей во всем. И так мучительно слышать, что она принимает его и таким. Со всеми его грехами и ошибками. Она хочет до сих пор быть с ним и хочет помочь ему. И от этого еще хуже. Еще сложнее. Она слишком совершенна для него, предателя и негодяя. Но разговор их прерывает крик нестерпимой боли. Она падает на колени и болезненно стонет, и внутри все сжимается от сожаления и той же боли, что терзает ее. Сквозь боль она говорит, что не бросит его, не отступиться. И это надламывает его окончательно. Слишком горько, чтобы быть правдой. — Моя любовь… — словно поцелуй может облегчить эту боль. И она тянется к нему, словно за спасением. Краткое мгновение, но оно дает так много, что накрывает чувствами с головой. — Я никогда не забуду тебя … Ее глаза, полные отчаяния смотрят на него, когда он отстраняется. И вновь бегство. Пока вновь не стало слишком поздно. Но уже слишком поздно. Это все кончилось слишком плохо для них обоих.