Это страшное слово "сентябрь"

Осень всё рьянее вступала в свои права. Небо было так плотно затянуто мрачными тёмно-серыми тучами, что казалось, будто оно неподъёмным свинцовым грузом давит на плечи, не давая ни вздохнуть, ни пошевелиться свободно. От этого на душе становилось ещё тяжелее. Под ногами шуршали опавшие листья, при каждом шаге противно хлюпали лужи и городская грязь. Деревья понуро опустили ветви под тяжестью воды. Вся природа вокруг, казалось, соответствовала настроению маленького Билли Армстронга и сочувствовала ему. А мальчик неторопливо шагал позади своей семьи, низко опустив голову и периодически загребая ногами. Ему ничего не хотелось видеть и слышать, просто до тошноты противно смотреть на весь этот мир, который по-прежнему живёт, дышит и шевелится, несмотря на то, что его, Билли, мир рухнул, не оставив никаких надежд на лучшее будущее. Мальчик поёжился: ледяной ветер пробирал до костей, а от сырости было ещё холоднее и противнее, и он весь покрылся «гусиной кожей». Разговаривать не хотелось никому, и из-за этой непривычной, режущей слух тишины, звенело в ушах.  — Билли, ну шевелись же, наконец, что ты там плетёшься? Неужели не понимаешь, что всех задерживаешь? — бросила мать. Это прозвучало столь неожиданно, что парнишка вздрогнул.  — Не надо было его брать, — пробормотал Алан, обернувшись через плечо. — Ему это ни к чему. Лучше бы ему было остаться дома. Билли шмыгнул носом, утёр его кулаком и прибавил шаг — ему пришлось почти побежать, чтобы нагнать семью. По-хорошему, стоило бы обидеться на Алана, но сейчас парнишке было абсолютно всё равно. Вот они подошли к величественному зданию церкви со сверкающими золочёными куполами. Билли сглотнул комок в горле и оттянул воротник своей чёрной рубашки — он уже успел её возненавидеть всей душой, этот дурацкий воротник сжимал горло, не давая нормально дышать. Один за другим семейство вошло внутрь. Увидев гроб на каменной подставке, Билли на какой-то момент впал в оцепенение, а потом обхватил руку старшего брата Дэвида и уткнулся лицом ему в плечо. Мальчик никак не мог поверить, что в этом деревянном ящике теперь лежит его отец. Дэв приобнял брата и ласково погладил его по голове, стараясь хоть как-то успокоить. Вошёл батюшка. Он что-то такое говорил — Билли ничего не разобрал, ему совершенно не хотелось слушать этого деда. Да как он вообще может судить — этот человек даже представления не имеет, каким был Эндрю Армстронг! Батюшка замолк и прошёлся вокруг, окропив всех святой водой. Теперь нужно было выдвигаться на кладбище. Билли на нетвёрдых, непослушных ногах, цепляясь за руку брата, ковылял за траурным шествием. На месте он снова спрятал лицо, чтобы только не видеть происходящего. Здесь говорили друзья и товарищи отца — на стороне родственников не было никого, кто был бы способен произнести хоть слово, все только глотали слёзы. Но и те люди говорили о папе так красиво и хорошо, что Билли невольно почувствовал слабую, несмелую гордость, за то, что у него такой замечательный отец. Был. Слушая эти речи, мальчик понял, что совершенно не в силах больше здесь находиться, вырвался из рук прижимающего его к себе Дэвида и побежал прочь так быстро, как только мог. Он выскочил с территории кладбища и бежал, бежал, сам не зная, куда, лишь бы подальше от этого жуткого места. Мальчик даже не видел дороги за пеленой застилающих глаза слёз. Через какое-то время Билли понял, что бежать больше не может, у него просто не было больше сил. Когда он остановился, перевёл дух, вытер лицо тыльной стороной ладони, то понял, что ноги сами принесли его на родную улицу — дом был совсем недалеко. Мальчик направился туда, вошёл через чёрный ход и поднялся к себе в комнату. Заперев дверь, Билли упал на кровать, зарылся лицом в подушку и не шевелился до самого возвращения родственников.  — Билли! — послышался в коридоре обеспокоенный голос матери. Она подёргала ручку и постучалась. — Билли, открой дверь! С тобой всё хорошо? Тогда мальчик поднял с трудом поддающуюся голову и произнёс на выдохе:  — Разбуди меня, кода закончится сентябрь!