Арика, тебе страшно?

Кем ты была раньше – забыла. Кем ты стала – никем. Весь остальной мир живёт: люди ездят в отпуск, покупают платья, сумочки, мороженное. А ты здесь: собираешь по крохам себе ужин, убегаешь от пули снайпера и ломаешь школьную парту на дрова. Почему началась эта война? Зачем её развязали? За что уничтожили твою жизнь?! Вчера ночью ты наткнулась на пожилую пару. У них есть еда и лекарства. Хочется украсть, отобрать, с боем вырвать последнее, что у них осталось. Женщина встала перед тобой на колени, умоляя не трогать их запасы. Она тебе в бабушки годится – и на коленях перед тобой, воровкой. Ты стоишь и тупо смотришь на неё – и лицо краснеет, и дышать нечем, и слёзы по щекам катятся. Стыдно! Стыдно, что плохое задумала, что обречёшь их на мучительную смерть. Обокрасть их, чтобы выжили твои случайные товарищи, или пусть товарищи сдохнут от истощения, но эти старики ещё какое-то время протянут? Выбор… Сегодня ты забралась в заброшенный супермаркет. В первой же куче хлама ты отыскала просроченные овощи – это уже счастье. Ты устало улыбаешься, глядя голодными глазами на подгнившие клубни картофеля – это ведь еда. Раньше, в мирное время, нос воротили, а теперь только в путь – все едят и не морщатся. Идёшь по магазину дальше и слышишь: горький женский плач и грубый мужской голос. По обрывкам доносящихся фраз понимаешь: сейчас свершится насилие. Попытаться помочь, рискуя получить пулю в лоб, или пройти мимо, очернив свою совесть? Выбор… Жизни гражданских обесценены. Банка просроченной тушёнки стоит два бинта. Два бинта – две жизни. Накормить одного и оставить без помощи двух или пусть один умрёт от голода, но спасутся двое раненных? Выбор… Большие дяди, там, наверху, со скорбной миной рассказывают корреспондентам о потерях солдат и мирных жителей. Сидят в своих удобных креслах, предвкушают ужин с мясом по-французски, подписывают почти не глядя документы. Каждая подписанная бумажка – это дальнейшая судьба: продолжится ли осада Погорени, придут ли в неё миротворцы, уцелеют ли мирные жители... Во время этой долбанной осады тебя изо дня в день заставляют делать выбор, от которого в мирное время ты сошла бы с ума, а сейчас – ничего, только уголок губы дёргает в нервном тике. Ты гонишь от себя рассуждения о том, что же будет с тобой дальше, когда военный конфликт закончится. Как потом пережить, как забыть то, что ты делала, чтобы уцелеть? Выживаешь, выживаешь, выживаешь… Ради чего? Ты уже давно перестала чувствовать себя человеком. Ты потеряла своё лицо, свою гордость, свою веру. Теперь ты просто серая точка, которую ведёт снайпер. Теперь ты загнанная в угол собака, жутко воющая от побоев. Теперь ты грязная крыса, мыкающаяся по углам, пугающаяся яркого света, грызущая свою лапу, чтобы не сдохнуть от голода. Арика, тебе страшно? – Страшно... Но отчего больше – не понять… То ли от того, что каждую минуту можешь погибнуть. То ли от того, что жить дальше незачем.