Осколок

Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три… Ровная, словно зеркало, поверхность озера подёрнута дымкой. И, словно зеркало, отражает она юношу, танцующего одинокий вальс на её глади… Кто этот юноша? Он прекрасен, как ангел: белоснежные пряди лёгких, как пух, волос, длинные стройные ноги, изящное сильное тело… Но красота эта — мёртвая. В глазах юноши, светло-карих, медовых — нет ни искорки тепла, ни чувств, ни желаний. Эти глаза — холоднее льда, печальней слёз. Это Принц. Принц из сказки. Мифо. — Ахиру-сан. Девочка вздрогнула всем телом, осознав, что назвала имя вслух. Громко. Очень громко. Пике и Лили энергично посылали ей странные сигналы: кивали то на её ноги, то ей за спину… на их лицах была написана паника. Похоже, она опять не уследила за ходом занятий. В то время как остальные ученицы уже давно стояли в пятой позиции, она прочно застряла во второй. Из-за спины донеслось тихое шипение. Глаза Неко-сенсея горели недобрым огнём, кончик хвоста нервно дёргался из стороны в сторону. Плохой знак… — Ахиру-сан, — вкрадчиво повторил учитель. — О чём я не устаю предупреждать вас каждое занятие? Ох, этот кошачий тон… Он вселял ужас в целые поколения студенток балетного отделения. Утиная сущность Ахиру дрожала в полной панике — девочка не смогла выдавить из себя ни слова, застыв на месте. Выставленные в позицию ноги начали затекать. Класс застыл вместе с нею, затаив дыхание и ожидая разноса. — Вы снова замечтались, Ахиру-сан, — а амплитуда движения хвоста всё нарастала, нарастала… Всё быстрее и быстрее сигал туда-сюда сизый кончик… — Может ли причина этого таиться в том, что вы так сильно желаете выйти за меня замуж?! — Неко-сенсей сорвался с тихого шипения на истеричное, пронзительное мяуканье. — Нет-господин-учитель-простите-меня-господин-учитель-такого-больше-не-повторится-господин-учитель! — в ужасе дёрнувшись, скороговоркой прокрякала Ахиру и поспешно поставила ноги так, как надо: «Позиция пятая. Стопы закрыты одна другой полностью». Она буквально почувствовала затылком, как встала дыбом шерсть на пушистом преподавателе. — Наказание! — грозно мявкнул он. — Вы снова остаётесь после занятий! Затем длинными кошачьими прыжками Неко-сенсей скрылся за дверью, прошипев напоследок: — Продолжаем разминку! — Ах, Ахиру, ты снова такая рассеянная, — ласково промурлыкала Лили, обнимая подругу за плечи. — Наверное, опять размечталась о Мифо-семпае и своей несчастной любви! — девушка, захихикав, прикрыла рот ладошкой. Ахиру, сразу помрачнев, понурила голову. В одной руке она держала полное грязной воды ведро, в другой — старую швабру, верную подругу своих суровых дней крайне неуклюжей утки. — Лили, опять ты ей настроение портишь! — проворчала Пике, хватая подружку за руку и пытаясь оттянуть в сторону. Но та крепко-накрепко вцепилась в локоть Ахиру — той даже больно стало от таких «дружеских» объятий. — И вовсе нет! — возразила Лили, — Я лишь хочу, чтобы наша милая крошка осознала тщетность своих поползновений! Хочу прекратить её страдания! — она театральным жестом вскинула руку. Пике продолжала яростно тянуть: — Тогда прекрати её страдания прямо сейчас, и пойдём уже! Лили отбивалась, как могла — Пике дёрнула изо всех сил. Ведро выскочило из рук незадачливой девочки-утки и, хорошенько окатив ей ноги мылом и грязью, загрохотало по полу. Лили как ветром сдуло. — Хорошей тебе уборки, Ахиру! — прощебетала она из-за дверей. — И неужели ты думаешь, что Мифо сможет полюбить тебя такой замарашкой? – она, хихикая, сбежала. Ахиру так и осталась стоять, широко распахнув голубые глаза и машинально обнимая швабру. С подола платья капала на пол грязная вода. Пике тяжело вздохнула: — Прости, что так вышло. Может, я помогу убрать? Ахиру с тоской оглядела только что вымытый ею пол, который теперь покрывали крупные серые лужи. — Что ты, не нужно, — смущенно проговорила она, ощущая, что носки под туфлями промокли насквозь… — Хорошего тебе вечера. Подруга, виновато пожав плечами, подхватила свою сумку и испарилась вслед за золотоволосой причиной всего недоразумения. Ахиру со вздохом принялась собирать старой, дурно пахнущей тряпкой воду. «Такой замарашкой…» — прозвучал в голове тонкий голосок Лили. Ахиру сморщила нос, едва не плача от обиды. Она даже оглядела себя в ближайшее зеркало — балетный класс был со всех сторон увешан зеркалами в полный рост. Или даже в два полных роста, учитывая её хрупкое телосложение. Из начищенной поверхности стекла на Ахиру смотрела… Самая настоящая замарашка. Форма Академии вся мятая (проспав с утра, Ахиру не успела как следует её погладить), подол испачкан, спасибо Лили; беленькие кружевные носочки приобрели от воды противный серо-коричневый цвет; руки грязные; на глянцевой поверхности туфель — пятна… Волосы, обрамляющие вполне себе миловидное личико, торчат из длинной косы как попало… — Ох… Получается, Лили права? .. — прошептала Ахиру своему печальному отражению. — Кто полюбит такую замарашку? Точно не Принц, подумала она. У него есть Ру — форма на ней всегда с иголочки, прекрасно смотрится по фигуре, а волосы выглядят идеально даже в самый ветреный день… Она закончила уборку, поставила ведро и швабру в кладовую. Снова оглядела свои замызганные ладони. — Ну, ничего! — вдруг бодро воскликнула она, и бросилась на улицу. — Всё поправимо! И я смогу стать такой же красивой и яркой, как Ру! Первым делом она тщательно вымыла руки в маленьком фонтанчике за корпусом. Потом аккуратно протёрла туфли. «Форму и носки постираю в общежитии», — решила она. «А вот что делать с волосами?» Она еще раз осмотрела своё колышущееся отражение в воде. «Не хватает расчески… И еще чего-то. Может, ленту в волосы вплести?» — так она размышляла по пути домой. По привычке Ахиру пошла кратчайшим путём — через торговый квартал. Все ремесленники и торговцы города имели там свои магазины. Проходя мимо, она всегда с интересом рассматривала прилавки, заполненные всем, что душа попросит. Вот и сегодня: немного постояла у дверей пекарни, вдыхая сладкий сдобный запах; минут десять прижималась носом к витрине ювелира, фантазируя об изящном кулоне в виде лебедя с алмазными крылышками; понаблюдала за работой гончара, не закрывшего дверей в свою мастерскую. В самом конце улицы Ахиру вдруг остановилась. Её обуяло смутное ощущение тревоги: будто она упустила что-то… Она пошла назад, усиленно вертя головой по сторонам и пристально вглядываясь в вывески и витрины. За последние недели она привыкла доверять своим ощущениям. Мокро хлюпали носки в туфлях. А Ахиру всё шла. Наконец, в середине улицы она наткнулась взглядом на выцветшую вывеску, которую проглядела в прошлый раз. Вывеска гласила: «Разности». Буквы, написанные темной краской на резной деревянной дощечке, порядком вытерлись. И сама лавка выглядела… Не очень посещаемой. Ахиру медленно приблизилась к стеклу и заглянула внутрь. Это оказался магазин галантерейных товаров. — Как удачно! — с энтузиазмом воскликнула она, — здесь я и куплю себе ленту в волосы! Не колеблясь, Ахиру открыла дверь и вошла. Внутри было довольно темно из-за плотно задёрнутых штор на боковых окнах. В зальчике, некогда, видимо, уютном, никого не было. Почти никого. В углу комнаты, спиной к покупательнице, стояла худенькая девочка-подросток. В руках она держала метлу и размеренно водила ею по полу, загоняя серую пыль в совок. Она тихо, но мелодично напевала что-то себе под нос. Когда с запозданием звякнул проржавевший дверной колокольчик, она повернулась — пожалуй, даже с удивлением. Девочка по виду казалась ровесницей Ахиру, никак не старше. Старое, вытертое, мышиного цвета платье явно было ей велико. И метлу она держала с трудом — вершина древка располагалась почти вровень с её макушкой. Она осмотрела Ахиру с ног до головы и, отставив метлу, вошла за прилавок. — Здравствуйте, дорогой покупатель, — неуверенно провозгласила девочка. Эта формула приветствия явно внушала ей смущение. Ахиру, широко и дружелюбно улыбнувшись, подскочила к прилавку. — Привет! — П-привет, — последовал нерешительный ответ. — Поможешь мне найти ленту для волос, пожалуйста? Я в этом не очень понимаю, — призналась Ахиру. Девочка оглядела её лицо, длинные рыжие волосы, внимательно посмотрела в глаза — видимо, чтобы запомнить их цвет. Затем молча исчезла за прилавком, через пару секунд появившись с несколькими катушками с разноцветными лентами. Пока она раскладывала их на стойке, Ахиру рассматривала маленькую продавщицу. Вблизи она показалась еще меньше, чем издали. Тонкое лицо с острым носиком и смешливым изгибом губ могло бы казаться озорным, если бы не серьезное выражение глаз под чуть нахмуренными бровями. Кожа была не то чтобы бледной, а скорее даже желтоватой; под глазами залегли лёгкие фиолетовые тени. Тёмные волосы были убраны в тугой, не очень аккуратный пучок на затылке, оставлявший на свободе только вьющуюся чёлку. Девочка выглядела… тусклой. Тусклой и блеклой. Единственным пятном цвета были лишь зелёные глаза, большие, с длинными ресницами. Но и они казались померкшими, почти безжизненными. Ахиру с удивлением посмотрела на ленты. То, что показалось ей сначала яркими кусками материи, на более пристальный взгляд оказалось словно бы покрытым пылью. Она огляделась. Всё это место казалось просто-таки пропитанным этой самой пылью, хотя прилавок был чист, и полы тоже, и ковёр… Продавщица тихо кашлянула, привлекая к себе внимание покупательницы. Та снова перевела взгляд на ленточки. — Я думаю, вам подойдут вот эти, — она указала на несколько мотков справа от общей массы. Эти были, за неимением лучшего слова, голубыми и жёлтыми. Хотя всё равно казались серыми… Ахиру вдруг почувствовала себя ужасно неуютно: огненные волосы, золотистая кожа, веснушки странным контрастом выделяли её на общем бесцветном фоне. Даже серая школьная форма казалась много ярче этих голубых в крапинку лент… — Какие вам нравятся? — терпеливо спросила девочка, не повышая голоса. — В-выбери сама, пожалуйста. Я же говорила, что плохо в этом понимаю, — натянуто улыбнулась Ахиру. Секунду подумав, девочка протянула Ахиру моток. — Эти — как раз для вас, — уверенно сказала она. Ахиру протянула руку за покупкой и на мгновение прикоснулась к ладони продавщицы, оказавшейся совсем холодной… Грудь обожгло теплом. Медальон полыхнул красным. Ахиру сориентировалась сразу же: бросив на прилавок монетку и прокрякав что-то, отдалённо напоминающее «Спасибо», она пулей выскочила из магазинчика, прижимая алый камень к груди. Девочка не сдвинулась с места, провожая странную покупательницу долгим, внимательным взглядом. — Осколок! У неё осколок сердца Принца! — прошептала Ахиру, прислонившись плечом к фасаду. Затем подозрительно огляделась по сторонам и побежала к общежитию. По пути она посмотрела вдруг на свою покупку. В её руках сиял чистейшим небесно-голубым цветом самый настоящий атлас. Уже в академическом общежитии Ахиру задумалась: зачем же она убежала? Ведь её цель — вернуть Принцу сердце! Но как только она вспоминала это страшное ощущение — будто из неё вытягивает всё светлое, весь цвет, будто тусклость поглощает её и засасывает в себя — её передёргивало. — Жуть какая… — говорила она себе, расхаживая по комнате взад-вперёд. Форму и носки она успела выстирать и развесить на верёвке за окном. В руках Ахиру держала свою покупку. Поднеся её к зеркалу, примерив к волосам, она поняла, что этот цвет — яркий, насыщенный, живой — идеально повторяет цвет её глаз. Значит? .. — Но та девочка, — вслух рассуждала Ахиру, рассматривая блестящий атлас, — она выглядела такой заброшенной… словно о ней никогда в жизни никто не заботился. «Кто сможет полюбить тебя такой замарашкой?» — вспомнила она слова Лили. Очень даже похоже, что никто… Какой же осколок хранит в себе эта маленькая лавочница? Ахиру, взяв себя в руки, преисполнилась решимости это выяснить и, убрав покупку в карман жёлтых шорт, побежала обратно к улице торговцев. Лавки уже начинали закрываться на ночь. Она быстро проскользнула мимо мастерской гончара, ювелира, пекарни, пока не добралась до знакомой вытертой вывески. То есть, сначала она снова просмотрела невзрачный магазинчик — ей пришлось возвращаться. В единственном незашторенном окне слабо горела одинокая лампа. Похоже, и этот магазин должен был вот-вот закрыться. Ахиру притаилась в кустах у входа. Вскоре улица совсем опустела. Внутри послышались шорохи — видимо, девочка-продавщица убирала товары до завтра. Через пару минут она показалась на пороге. В темноте почти опустившейся на город ночи она казалась едва ли не привидением, тенью. Закрыв на ключ дверь лавочки, девочка побрела домой. У Ахиру чуть сердце не выскочило, когда она неспешно проходила мимо кустов — её укрытия. Медальон, снова почувствовав осколок сердца, засветился в ночи — но Ахиру тут же спрятала его под кофту. Хозяйка прошла мимо, похоже, ничего не заметив… Она обогнула дом. Это было одно из тех старых, неуклюже построенных зданий с лестницей на второй этаж, располагающейся не внутри, а снаружи. Девочка поднялась наверх, вошла в квартирку прямо над лавочкой и закрыла за собою дверь. Ахиру в изумлении постучала по своему медальону ногтем. Он почему-то не спешил превращать её в Принцессу Тютю… — Да что с тобой? — вопрошала она у гладкого алого камня. — Мы пришли сюда за осколком сердца, ты помнишь? Камень упорно хранил молчание. Внезапно над головой Ахиру с шумом распахнулось окно. От испуга она громко, пронзительно крякнула. — Кто здесь? — тихо позвала хозяйка, вглядываясь в ночную тьму. Но Ахиру — уже в утином обличье — снова спряталась в кустах, прихватив с собою и одежду. Еще минуту девочка постояла в оконном проеме, выглядывая наружу, затем скрылась в глубине дома. Уточка с облегчением выдохнула. На клюв ей приземлилось что-то белое — кусочек отлетевшей от оконной рамы краски… — Похоже, это место тоже нуждается в уходе… — решила она про себя. Затем с трудом взлетела на подоконник и спряталась за штору. Свет горел только в этой комнате. Его распространяла одна-единственная газовая лампа, приглушенно мерцающая и лишь немного прогоняющая тьму из одинокого дома. Тихонько наигрывал какую-то знакомую мелодию граммофон. Девочка сидела на диване с ногами, крепко обняв колени, и что-то негромко напевала приятным, мелодичным голосом. Мышиное платье сливалось с мышиной обивкой дивана, он — с мышиным ковром, а тот, в свою очередь — с грязно-серыми стенами, серым полом, серой мебелью… У Ахиру от тоски и ужаса перехватило дух. Вскоре и еле сияющая лампа стала распространять не уютный жёлтый, а холодный серый свет… Рядом с девочкой появилась вдруг знакомая, полупрозрачная, рубиново мерцающая фигура, нежно, по-братски обнявшая сжавшуюся в комочек девочку за плечи… Осколок! Медальон на шее уточки полыхнул ослепительным алым. Ахиру вновь ощутила превращение — чувство обновления во всём теле, новое рождение прекрасной Принцессы Тютю. Грациозно раскинув руки, она вступила в комнату, едва касаясь нежно-розовыми пуантами грязно-коричневого ковра. Девочка увидела её и отпрянула прочь, вжавшись в спинку дивана. Принцесса Тютю ожидала от неё вопроса «Кто ты?». Но вместо этого девочка воскликнула в ужасе: — Уходи! Сердце Ахиру сжалось от жалости — столько безысходности было в этом, ставшем вдруг таким звонким, голосе. — Ты пришла за Ним, я знаю… Ты пришла за моим Принцем, — прошептала лавочница. В её глазах, широко распахнутых, плескались отчаяние и ужас. Тютю не сразу нашлась, что ответить на это. «Она знает?..» — Ты хочешь увести его… Хочешь оставить меня совсем одну! — продолжала девочка. Тусклость в комнате… сгустилась. Теперь уже нельзя было даже заметить очертаний предметов, оттенков цветов. Всё поглотило пустое безграничное серое море. В нём выделялись яркими островками лишь сверкающая Принцесса Тютю, алый дух Осколка и бледное, как полотно, лицо девочки. — Уходи, — повторила она. — Уходи! Осколок медленно приблизился к ней и нежно заключил в объятия. — Он не хочет уходить от меня… — еле слышно шепнула маленькая незнакомка, опуская черноволосую головку и прижимаясь к фигуре Принца. Принцесса Тютю ласково улыбнулась девочке и Осколку и протянула руку. — Потанцуй со мной, — шепнула она. Ей было ужасно жаль девочку. Она, даже в объятьях призрачного Мифо, выглядела одинокой, неприкаянной и брошенной. Тютю ласково прикоснулась к её ладони. — Нет! — крикнула девочка, вырывая руку и отступая вглубь тусклого моря. Ахиру даже показалось, что она слышит… шум прибоя… Словно огромная волна поднялась вверх, а на её гребне — маленькая незнакомка и алый дух. Настоящее цунами надвигалось на спокойную Тютю. Она сделала лишь один прыжок — и поднялась вровень с гребнем безумной серой волны, удерживаемая стеблями растений и силой, подаренной ей медальоном. — Что тебя гложет? — ласково спросила она. — О тебе никто не заботится, верно? Лицо девочки побледнело еще сильнее. — Он обо мне заботится! — она крепче прижала к себе руки Осколка. С каждым словом она словно бы выцветала, истончалась, сливаясь с безграничной серой пустотой вокруг. Тютю приблизилась и снова взяла в руку холодную маленькую ладонь. — Ты знаешь, кто он? — спросила она печально. — Он — мой Принц! — воскликнула девочка. И… Осколок вдруг согласно кивнул. Тютю опустила ресницы. — Ты должен вернуться, — на этот раз она обратилась к мерцающему призраку. — Принцу нужно его сердце. — Ей я тоже нужен, — тихо проговорил Мифо, прижимая к себе свою маленькую хозяйку. Девочка расслабилась в его руках. В её лице читалось почти болезненное облегчение. Он не оставит её. Сердце Тютю резануло болью. Она осторожно потянула девочку за руку. Та неожиданно поддалась. — Потанцуй со мной, — повторила сияющая Принцесса. Лицо её новой партнёрши было уже совсем серым. Серые волосы, серая кожа, серые глаза с серыми белками… Она словно сливалась с разлитой в воздухе тусклостью… Но в то же время тусклость эта не могла коснуться Тютю. Принцесса сияла яркостью света и красок, как и раньше. — Посмотри! — не прерывая танца, Дева-Лебедь протянула ей голубую ленту, вдруг оказавшуюся в её руке. Она тоже не потеряла цвета и оставалась всё такой же яркой, живой и сияющей. — Видишь? Она не потускнела! Почему же? Не потому ли, что ты, когда выбирала её, хотела сделать покупателю приятно? Думала о его нуждах? Серая тень, медленно двигаясь, упорно молчала. — Он заботится о тебе, — проговорила Тютю с грустью, — но теперь пришло и твоё время позаботиться о нём. — Что ты хочешь этим сказать? — тень девочки танцевала осторожно, неуверенно, словно со страхом, едва касаясь света и рук Принцессы. — Есть на свете один Принц. Он — самый добрый человек на свете. Ради спасения тех, кто ему дорог, он пожертвовал своим сердцем, расколов его на кусочки, — не прекращая танцевать, нараспев сказала Принцесса Тютю, не скрывая горечи, — он пожертвовал собою, заботясь о нас… Теперь пришло наше время. И все, кого он спас, должны позаботиться о нём и помочь ему… Собрать его сердце воедино. Тень вдруг остановилась. Глаза её снова стали яркими, живыми, зелёными… Из них текли крупные, прозрачные слёзы, оставляя светлые бороздки на серой коже. Девочка тихо, беззвучно и горько плакала. — Я знаю… Я знаю… — шептала она. — Если заботишься о других, то забываешь о том, что о тебе самой никто не заботится… Добро выше несправедливости. — Тютю ласково обняла девочку. Её лицо уже было совсем белым — слёзы смывали с него тусклость и уныние. Блеклое море отступало. — Ему нужно его сердце… Нужнее, чем кому бы то ни было… — всхлипнув, прошептала девочка, — так пусть он соберёт его снова… Серость рассеялась: сквозь неё поступили очертания комнаты. Тютю положила обмякшую в её руках незнакомку на диван — она крепко-крепко спала. А море всё отступало… И вот уже ковёр не серый — он нежно-оранжевый. И стены совсем не серы — они бежевые. А диван — зелёный, и шторы в мелкий цветочек — тоже. Лампа на столе сияет уютно, солнечно. И вовсе не облупилась на окнах побелка — она стара, но отлично сохранилась. И платье на девочке уже не мышиное, а просто светло-серое… В этот дом вновь вернулись краски. Призрачный принц присел на одно колено перед своей прежней хранительницей и с нежной печалью погладил по выбившимся из пучка блестящим угольно-чёрными волосам. — Ты — Забота, верно? — спросила Тютю, подходя ближе. Принц кивнул. — Отнеси меня туда, где я нужнее, чем здесь, — попросил он, превращаясь в алый кристалл. Тютю беззвучно ступила на подоконник спальни в мужском общежитии. Комнату заливала ночная тьма. Мифо и Факир мирно спали. Принцесса тихо приблизилась к кровати сказочного Принца и поднесла к его груди слабо сияющий, словно тлеющий уголь, осколок. Ещё один кусочек сердца занял своё место. Возвращаясь к окну, Ахиру бросила прощальный взгляд на спящее прекрасное лицо. Из закрытых глаз выкатилось по чистой, прозрачной слезинке… Ахиру проснулась рано. Тщательно выгладила свою форму, накрахмалила воротник, натёрла до блеска туфли. Очень аккуратно убрала волосы, вплетя в них яркую голубую ленту. И решила хоть разок не спеша прогуляться до Академии. Торговый квартал только-только просыпался. Вот открылась пекарня — из неё так и тянет аппетитным запахом свежего хлеба; вот отворились шторы ювелирного салона, и засияли на утреннем солнце украшения в витрине; вот краснощёкий гончар вышел на крыльцо своей мастерской выкурить предрабочую трубку. А вот и «Разности». На этот раз Ахиру заметила их сразу. Такой уютный, ухоженный магазинчик. Немного выцвела на солнце краска, но не более. А вывеска, яркая, жёлтая с зелёными буквами, так и манила зайти. Ахиру с любопытством заглянула в окно. Хозяйка еще не пришла. Но за стеклом видны были разноцветные рулоны тканей в стеллажах на стенах, стойка с пёстрыми галстуками и всевозможными перчатками, шкаф с разномастными коробочками за прилавком… Сзади послышался шорох. Ахиру поспешила спрятаться за углом. Из-за поворота вышла вчерашняя маленькая лавочница. Волосы её сегодня были собраны не в тугой пук, а в свободный, буйно вьющийся конский хвост на затылке. Платье на солнце казалось не серым, а голубым… Девочка вдруг остановилась у входа и наклонилась. Ахиру, прищурившись, разглядела у её ног маленького рыжего котёнка, который жалобно, протяжно мяукал. — Потерялась, малышка? — девочка присела на корточки и протянула ладонь к пушистой кошачьей мордочке. Котёнок потёрся о её руку, лизнул шершавым язычком и снова скорбно мяукнул. Девочка погладила зверька и осторожно взяла на руки. Её лицо вдруг осветила улыбка — яркая, счастливая. — Проголодалась, да, Анита? Это ничего, я о тебе позабочусь… — прижав нового питомца к груди, девочка поспешила вернуться в дом. Ахиру, отряхнув форму, вышла из своего укрытия и, разглядывая ясное лазурное небо над головой, совершенно счастливая направилась на учёбу.