***
— Пауль, — брюнет бесшумно скрипнул чашкой кофе, после чего оставил ее в сторону. — Скоро выступление. — Да помолчи ты, Тилль, — фыркнул тот. — Меня терзает волнение! Шатал я его… — Ты не впервые выступаешь, молокосос! — Эй-эй, срач не разводите, — из-за угла выглянул Оливер, с лицом, потягивая дымившийся окурок. — Где мы только не выступали, а сейчас трусим перед родненьким Берлином? — Ты вообще из какой задницы вылез?! — взбунтовал Тилль, стремительно хлопнув ладонями по столу и поднявшись с дивана. — Никто не трусит! Только вот, в глазах солиста внезапно мелькнул испуг: он необоснованно смутился, отведя взор куда-то в сторону стенки и призадумавшись. — Тилль? Сначала немец не ответил позвавшему его гитаристу, но затем, чуть тормозя, обернулся с негромким шепотом: — Парни, — сложив руки крестом на груди, отчеканил Линдеманн. — Все же, что-то меня беспокоит… И тогда ни я, ни он еще ни о чем даже не подозревали: — Я Стефани Вольф-Газенклевер, ученица всемирно известного Томаса Квастхоффа и выпускница Берлинской Высшей Школы имени Эйслера… — как бы, в качестве самоуспокоения, бормотала я под нос. В тот момент я, трепеща от ожидания, глядела сквозь машинное окно: Берлинские красоты, стремительно проносясь мимо, мгновенно исчезали из моего поля зрения: я тоскливо улыбнулась, будто меня ожидала встреча с тем, с кем я когда-то была неимоверна близка. Но… — Я люблю печь, пробовать себя в писательской области, сочинять джазовые песни, а еще… — Я Тилль Линдеманн, солист группы «Rammstein», чертовски хороший актер, поэт и заядлый рыбак, когда мне приспичит!… — волнительно усмехался про себя немец, вертя своеобразный микрофон в пальцах. — Сегодня я вновь покорю Германию своим желанием быть искренним в песнях, целью высказывать в них все накопившееся, и просто… Часы нервно заверещали, когда я, кинув взгляд в их сторону, стиснула зубы: 19:30 — я выскочила из такси, как ошпаренная, и Velodrom оказался прямо напротив меня, не удивляя количеством скопившегося там народа — поклонников было так много, словно… Словно… Не знаю. Не знаю. — Te Quiero Puta-a-a!! — вдруг раздалось откуда-то издалека, и внезапно сцена заполыхала в пламени и искрах, тем самым ослепив меня: попытавшись разомкнуть веки спустя бесчисленные потоки вспышек, я ощутила, как сердце мое провалилось куда-то в неизвестность. — Hallo, Deutschland!! Das sind wir — R-r-rammstein!!! — R-rammstein… — повторила я, еле-еле пробившись в передние ряды и заняв свое заветное место. — Это… Весь зал разразился аплодисментами и мощными криками, здорово повергшими меня в немой шок — шок от осознания того, что реальность, все-таки, способна являться сказочной и неописуемой!«Тилль… Линдеманн…»