Hurts – Stay
***
Беллами
Мы не увидимся вновь. Ни сегодня, ни завтра, ни через год. Она ушла, как закатное солнце, только Кларк не возникнет к рассвету, озаряя небо мягким светом. Она исчезла, как непредсказуемый метеорит, ярко загоревшийся и пропавший в никуда. Прошло уже больше месяца с ее ухода. Тридцать четыре дня, как мои надежды на светлое будущее с треском обрушились. Тридцать четыре дня, как она на прощание поцеловала меня, но я все еще в точности помню ощущение ее мягких губ на своей коже, этот озноб, это жгучее желание поцеловать ее совсем по-другому. И всего несколько дней, как я понял, что она не собирается возвращаться, а я разучился жить без нее. Она ворвалась в мою жизнь, разглядела в заносчивом высокомерном парне героя, и я стал им. Стал героем ради нее. Я не понимал, что происходит — в тот вечер, когда мы сидели у дерева, и я хотел умереть, она подарила мне большее, на что я мог рассчитывать — надежду. И я влюбился в нее самой искренней и чистой любовью, на которую был способен Беллами Блейк. А потом она бросила нас. Черт бы побрал эту Землю, эту гору Везер, эту Кларк и мою неуместную дебильную влюбленность. В такие моменты я отчасти понимаю человека, уничтожившего планету сотню лет назад. Когда я думаю о Кларк, мне безумно хочется выпить чего-нибудь крепкого и забыться, но на Земле нет места слабости. В лагере масса дел, и все, о чем я должен беспокоиться — выживание моего народа. Потому что они рассчитывают на меня, а я не имею права подвести их. Едва восходит блеклое осеннее солнце, мы с Миллером отправляемся на охоту. Хмуро приветствуем друг друга кивками и идем в лес, почти не переговариваясь. Сегодня, как и в последующий месяц, нам придется потрудиться, потому что с каждым днем становится все холоднее и холоднее, а запасов, которые мы имеем сейчас, не хватит и на половину зимы. Ситуация дерьмовая, но в осени есть и свои плюсы — она невероятно красивая. Листья из зеленых стали окрашиваться в золотисто-коричневые, багровые и оранжевые. Они переливаются на солнце, медленно падают с крон деревьев, и когда я наблюдаю за этим, у меня не остается сомнений, что мы не зря вернулись на Землю. Мы с Миллером разделяемся, и я продолжаю идти один, пытаясь разыскать жертву. Замечаю след копыта в грязи, провожу по нему пальцем — земля еще мягкая, значит, его обладатель не мог уйти далеко. След от копыта большой, похожий на лошадиный, но диких лошадей здесь никогда не было. Мое сердце наращивает ритм и по телу пробегает холод. Земляне заявились сюда? Я слышу ржание и быстро иду на звук, стараясь не шуметь. Крепче сжимаю в руке копье — мы бережем патроны и не охотимся с огнестрельным оружием, поэтому мне приходится рассчитывать только на свою реакцию и силу. Если я попадусь землянам на глаза, меня, вероятно, прикончат без всяких разбирательств, но я просто не могу уйти. Заслышав мерный стук копыт, я перехожу на бег, пока объект наблюдения не возникает в моем поле зрения. Я не ошибался — мой худший кошмар жив. На вороной лошади скачет мужчина в длинном кожаном плаще. Значит, они снова вернулись на эту территорию… Но вдруг я задерживаю дыхание и ощущаю, как все внутри обдает холодом. Сзади на лошади сидит связанная девушка со светлыми развевающимися на ветру волосами. Я замираю на месте. Нет, это не может быть она. Срываюсь с места и бегу со всех ног, срезая путь через лес, в то время как землянин на лошади скачет по полю. Всадник со светловолосой девушкой почти скрылись из виду, но я продолжаю бежать. Кровь в венах бурлит, и я слышу на задворках сознания только одно слово, заставляющие меня не останавливаться — «Кларк». Мои легкие обжигает огонь, я задыхаюсь и судорожно хватаю ртом воздух, но продолжаю двигаться, пока окончательно не выдыхаюсь и не падаю на сырую от росы траву. Так я лежу несколько минут, пытаясь восстановить дыхание, а после встаю и шагаю обратно в сторону лагеря. О чем я думал? Что было бы, если бы землянин меня увидел? Даже если бы я каким-то чудом срезал путь и нагнал его, что бы я сделал? Ткнул его копьем для убийства кроликов и оленят? Это ведь, скорее всего, была даже не Кларк. Может, я настолько чокнулся, что она мне почудилась, а может, он вез любую светловолосую пленницу. Только я не был похож на сумасшедшего, а землянок-блондинок мне видеть не приходилось. Крепко выругавшись, я устало побрел в лагерь, стараясь прогнать из головы мысли о Кларк. То, что она может быть в руках землян, безоружная и одинокая, заставляло меня ненавидеть весь мир за то, что я не могу быть рядом с ней, чтобы защитить ее. Она не может находиться у землян, Белл. Не может. Перестань думать о ней, перестань искать Кларк там, где ее нет — в каждой тени, в каждом звуке и шорохе. Она ушла навсегда, она бросила тебя, а ты, преисполненный слепой веры, все еще мечтаешь, что однажды вновь увидишь ее. Не увидишь. Потому что та Кларк, которая сказала тебе однажды, что ты нужен ей, мертва. Осталась только разбитая девушка, которая не хочет, чтобы ей помогли. Девушка, блуждающая во тьме в одиночку. Вспомнив о назначении моего похода, я в течение часа выслеживаю животных. Мне не везет сегодня, и единственное, с чем я возвращаюсь в лагерь — некрупный молодой кролик. Миллер уже давно вернулся. Он встречает меня у амбара и ехидно улыбается, смотря на мою «щедрую» добычу. — Что, Беллами, охота не задалась? Не выспался ночью из-за девушек в твоей постели? Я сжимаю зубы от раздражения. Миллер не имеет ввиду ничего плохого и просто шутит, но я не могу думать о девушках. Вернее могу, но только об одной. — Я видел землянина, Миллер. — Что? — его глаза широко распахиваются от неожиданности. За этот месяц никто из нас не видел ни одного землянина, и жизнь вошла в относительно мирное русло. Теперь появление старого гостя могло значить только одно — проблемы возвращаются. — Он был верхом в западной части леса. Скажи Кейну и Эбби, но ни слова другим. Нам не нужна паника. О девушке, которую я принял за Кларк, я решаю умолчать. Слишком уж сомнительно все звучит — светловолосая пленница, лица которой я даже не разглядел. Миллер кивает и уходит, а я отдаю кролика кухарке и ищу Линкольна. Они с Октавией, как правило, в это время тренируются на краю лагеря. Линкольна тяжело приняли небесные люди, но они с Октавией справляются. Держатся обособленно и не общаются ни с кем из ковчеговцев, только молча работают — помогают укреплять лагерь, строят хижины, охотятся, и, конечно, тренируются. Рано или поздно люди начнут им доверять и свыкнутся с их присутствием. Пройдя пешком минут десять, я нахожу их там, где и предполагал — Октавия размахивает деревянным мечом, а Линкольн легко отражает атаки. Линкольн оглядывается на меня, и в это время сестра прикладывает бутафорский меч к его горлу. — Моя победа, — гордо объявляет Октавия и смеется. Линкольн тоже смеется, поражаясь наглости Октавии. Я бы порадовался за них, если бы сейчас меня не волновала другая мысль. — Что-то случилось, Беллами? —спрашивает Октавия обеспокоенным тоном. Я не хотел бы, чтобы она знала об этом и волновалась, но скрывать от нее я тоже не могу — она уже не та маленькая девочка, которую я оберегал от любой опасности. Октавия — боец. — Я видел землянина в лесу около часа назад. Он ехал куда-то на лошади. Линкольн и Октавия переглядываются. — Ты думаешь, что это шпион? — спрашивает Линкольн, — Им незачем охотиться на нас сейчас, если бы они хотели мстить, они бы сделали это раньше. — Я не знаю, кто это был и зачем он появился здесь, — я секунду обдумываю то, что решаю сказать дальше, — но я видел с ним пленницу. Октавия нисколько не удивлена. — Может, он просто доставлял ее куда-то? Это не наше дело, Белл. Я не понимаю, почему тебя так это волнует. В горле застревает ком. Я отвечаю хриплым голосом: — Это была Кларк, Октавия. Я не до конца уверен, что это она, но очень похоже на то. При упоминании ее имени моя сестра хмурится, а потом со вздохом отводит взгляд в сторону. Она не верит мне. — Даже если она, то что с того, Беллами? После того, как она бросила нас на Тондиси, после того, как доверилась Лексе и из-за ее неосторожности погибли сотни людей, после всего этого тебе еще не плевать? Она бросила нас, Беллами, когда мы нуждались в ней. Просто ушла ныть о своей тяжкой судьбе в гребанный лес, вместо того, чтобы остаться и помочь. Всем нам трудно и всем приходится принимать тяжелые решения, но кто-то идет дальше, а кто-то сворачивает с пути. Слова Октавии режут как ножом по сердцу. Я на мгновение прихожу в ярость, но тут же успокаиваюсь. — Мне не плевать, когда одного из наших людей берут в заложники. — Не плевать на всех людей или только на нее? Я не дура, Беллами. Я знаю, что ты что-то чувствуешь к ней. Но пойми: Кларк — страница, которую необходимо перелистнуть. Воспоминания о ней только тянут тебя назад, а ты должен двигаться дальше. Это проблема Эбби, а не наша. Линкольн скрещивает руки на груди. — Я согласен с Октавией. Ты накручиваешь себя. Кларк уже далеко от этих земель. Я разворачиваюсь и ухожу, пребывая в смятении. Я знаю в глубине души, что они правы, но не могу выбросить ее из головы. К счастью, есть вещи, которые помогают забыть все. Достав из внутреннего кармана куртки флягу, я отпиваю из нее глоток крепкого виски. Иду к палатке девушки, которую я однажды спас со скалы. Я не помню ее имя, да и черт с ним. Она влюблена в меня, а значит, подходит на роль второго средства переключения мыслей. Еще более эффективного, чем содержимое фляги. Девушка обрабатывает царапину какому-то парню и напрягается, когда я подхожу. — Привет. Не знал, что ты занимаешься медициной. — Я просто… — она смущенно улыбается. —Просто Эбби попросила помочь, у нее много дел. Я уже закончила. Она прощается с парнем и убирает инструменты. Мне в голову приходит, что на ее месте должна быть Кларк. Это она всегда была спасителем жизней, ее тонкие пальцы сжимали шприц, и я до сих пор помню, каким внимательным и сосредоточенным был ее взгляд, когда она лечила людей. Мне нельзя думать о ней, напоминаю я себе. Нельзя. Я делаю шаг к девушке, которую, кажется, зовут Мел, и целую ее в губы. Она так оторопела, что вся дрожит, но явно не возражает. Пока никто не заметил нас, я вхожу в палатку и привлекаю ее за собой. Провожу языком по ее нижней губе, губами заставляю приоткрыть рот и ласкаю рот языком. Мне хочется просто трахнуть ее, снять напряжение и больше никогда не встречаться с ней взглядом в толпе. И мне нисколько не стыдно, потому что я — Беллами Блейк, на шею которого вешаются девушки, и я могу использовать их, как хочу. Я стягиваю с нее кофту, целую ее ключицы и плечи, впиваюсь в губы. Она издает стон наслаждения, что подталкивает меня к дальнейшим действиям. Сжимаю руками упругую грудь, не заботясь о том, что ей может быть больно, мои руки бесстыдно скользят по ее телу… Что-то не так. Я не понимаю что именно, вероятнее всего, неправильно абсолютно все. Мне не приносит наслаждения касаться ее, целовать. Это как отработанный порядок действий, простое удовлетворение потребностей — не больше. Ничего не имеет смысла, когда ты не чувствуешь удовольствия от процесса. Я замираю и смотрю в ее карие глаза — шоколад и лесной орех — совсем не те небесно-голубые, которые мечтаю увидеть каждый день. Я не смогу обмануть себя, занимаясь сексом с каждой встречной девушкой, когда люблю только одну. Ту, которую никогда не увижу. — Прости, — шепчу я и ухожу, ненавидя самого себя. На улице начинается ливень, и все бросают свои дела и разбегаются по палаткам, чтобы переждать его. Я иду как можно дальше от палатки Мел, потому что не смогу выдержать ее взгляда. Она, конечно, все поняла еще тогда, когда я поцеловал ее ни с того ни с сего — просто девушка на один раз, но не оттолкнула меня. Влюбленные люди — самые большие дураки, и я — прямое тому доказательство. Холодные капли дождя стекают по моему лицу тонкими струйками. Одежда на мне совсем мокрая и с волос стекает вода, но я продолжаю стоять под дождем. Прикрываю глаза, наслаждаясь прохладой, слушаю шум капель, бьющихся о землю, и тихое завывание ветра. Сколько бы не шел дождь, всегда есть надежда, что вновь начнет светить солнце. Потому что надежда — то, ради чего я все еще жив и продолжаю бороться каждый день. Я найду тебя, Кларк, обещаю. Чего бы это не стоило.